Дочь императора

«Варварский обычай», — мрачно подумала я. И тем не менее я понимала, для чего он нужен. Всегда лучше — так учил меня отец — править, будучи уверенной в себе, чем полагаться на демонстрацию силы. Я покажу своим врагам, что не боюсь их и могу спокойно есть, когда они пронзают меня взглядами.

Собравшись с силами, я подошла к столу и принялась ждать, пока три правителя, их придворные, знатные семьи и мелкие дворяне, мои друзья и враги займут отведенные им места. Наблюдая за ними, я на минуту подумала, что неплохо было бы стать Горгоной, как один из моих предков, который мог с легкостью превратить в камень тех, кто желал ему зла.

Все гости заняли свои места, я произнесла короткую речь, как того требовал обычай, предложив всем оценить гостеприимство и великолепную кухню императорского дворца. Я немного успокоилась, и голос у меня совсем не дрожал. Я продолжала стоять, пока все гости не сели, а потом мажордом хлопнул в ладоши, слуги засуетились вокруг столов, и я с удовольствием опустилась в кресло.

Тут же появились первые блюда. И опять, в соответствии с традицией, окутанные паром подносы и блюда с мясом, вино и супницы, источающие изысканные ароматы, сначала были поднесены мне. А следом появился слуга, в обязанности которого входило их дегустировать для меня, а я стану пробовать еду для гостей. Так будет соблюден этикет и проявлена осторожность.

Тут меня ждал первый сюрприз. К моему столу подошел совсем другой дегустатор, не тот, который обычно прислуживал за столом. Я увидела высокого молодого человека, прекрасно сложенного, лет на десять старше меня. Я его встречала пару раз во дворце с тех пор, как умер мой отец, но не более того — впрочем, я не могла не обратить на него внимания, он был необыкновенно хорош, так что у меня даже защемило сердце. Ни один мужчина еще не вызывал во мне подобных чувств. Звали его Уоллен. Свечи, танцующее пламя, приятная музыка — все это делало его еще прекраснее: мне казалось, он само совершенство.

Поглядев на него, я подумала, что именно такие мужчины приходят к девушкам во сне. Правда, опытные женщины им не доверяют.

Играла музыка, и моих слов никто не мог услышать. Я очень тихо сказала:

— Это же не твоя обязанность, Уоллен.

— Извините, миледи, — он держался весьма достойно и уверенно. — Не сердитесь. Ваш дегустатор заболел — легкое недомогание, но он вынужден остаться в постели. — Уоллен улыбнулся, скромно опустив глаза. — Я так долго умолял мажордома позволить мне заменить дегустатора, что он согласился.

— У тебя странные желания, — заявила я, разглядывая его. По правде говоря, я опасалась его гораздо меньше, чем себя — меня к нему влекло. — Зачем тебе такая опасная служба? В Трех Королевствах частенько прибегают к помощи яда, если нужно от кого-то избавиться.

Он ответил мне так же тихо:

— Миледи, ваши гости ждут начала пира.

Один короткий взгляд подтвердил его слова. Некоторые мужчины и женщины внимательно наблюдали за мной, другие держались так, словно их что-то беспокоило. Я махнула рукой.

— Пусть подождут. — Чем неувереннее они себя будут чувствовать, тем лучше. — Ты меня занимаешь.

— В таком случае, я вынужден ответить честно на ваш вопрос, миледи. — Он говорил осторожно, однако я видела, что он не смутился.

— Говорят, Императоры предпочитают выбирать себе супругов из простых людей, а не из благородных семей и, конечно же, не из числа сторонников трех правителей. Очень мудрое решение, поскольку в этом случае не возникает никаких пересудов о предпочтительном отношении к кому-то одному — и тогда миру и покою Империи не грозит серьезная опасность. — Он огляделся по сторонам, убедился, что рядом никого нет, и продолжил: — Миледи, когда вы будете выбирать супруга, я прошу вас рассмотреть мою кандидатуру. Я служу вам, чтобы привлечь ваше внимание.

Он поразил меня. Я не из тех женщин, о ком мечтают привлекательные мужчины. Поэтому я ответила ему с горечью:

— Ты мечтаешь о власти, Уоллен?

— Миледи! — Он держался просто восхитительно. — Я мечтаю о вас.

В первую минуту я чуть не расхохоталась ему в лицо. Но поняла, что если рассмеюсь, то в следующее мгновение брызнут слезы. Он пробудил во мне желание быть любимой. Я не хотела, чтобы меня боялись или ненавидели: боль от того, что я никому не нужна, пронзила сердце. Стараясь держаться как можно строже, я сказала:

— Ты смелый человек, может быть, даже слишком. Или просто не понимаешь, чем рискуешь. Я ведь еще не взошла на императорский Трон. Если я потерплю неудачу, человек, осмелившийся встать рядом со мной, разделит мою судьбу. Позволив тебе рисковать жизнью, я покажу, что не достойна управлять Империей. — Но потом я немного смягчилась. Некоторые слабости следует выпускать на свободу, иначе они все равно найдут выход, только каким-нибудь иным способом. — Можешь быть уверен, я обратила на тебя внимание.

— Ваши слова меня удовлетворили, — ответил он.

Однако его глаза сообщили мне, что вскоре ему потребуется новое доказательство.

Он поразил меня до такой степени, что я даже почувствовала облегчение, когда он приступил к выполнению своих обязанностей, дав мне возможность заняться первым блюдом и не встречаться с ним больше взглядом. Его поведение бросало вызов здравому смыслу. Следовательно, я не должна была ему доверять. И тут меня возмутило то, как сильно я сама хочу бросить вызов здравому смыслу.

У меня не было аппетита, я не хотела даже смотреть на блюда, которые появлялись на моем столе. И потому огромным усилием воли заставляла себя попробовать каждое и сделать вид, что оно мне очень нравится. Но в конце концов я смогла взять себя в руки. Когда слуги отправились обслуживать другие столы, унося с собой тяжелые подносы, я стала играть свою роль увереннее и спокойнее.

Однако каждый раз, когда глаза королевы Дамии останавливались на мне, я старалась отвернуться. Я готова встретиться лицом к лицу с любым из гостей, с каждым по отдельности или со всеми вместе. Но справиться с правительницей Додана мне не под силу.

Пир был в полном разгаре. Никто не произнес ни единого тоста в мою честь. Нарушение этикета, но я решила не обращать на это внимания, учитывая малочисленность и, следовательно, уязвимость своих доброжелателей. Я тоже не предложила ни одного тоста. Напряжение и враждебность несколько скрашивали прекрасная музыка, роскошная, обильная еда, поверхностные, легкие разговоры и шутки. А потом музыканты отложили в сторону свои инструменты, чтобы дать возможность выступить менестрелям.

Пожалуй, менестрели были единственными людьми в этом зале, кто ничем не рисковал. Они прибыли во дворец, надеясь стать знаменитыми или еще раз подтвердить свою славу и упрочить положение в гильдии.

Обычай требовал, чтобы менестрель хозяев дома пел первым; он представил на наш суд поразительную по красоте и совершенно не соответствующую истине балладу о том, как Император-Василиск ухаживал и наконец завоевал дочь фермера из Ганны, принципиального противника какого бы то ни было Волшебства. Потом пришла очередь менестрелей трех правителей. Однако вперед выступили только двое — граф Торнден не привез с собой менестреля, видимо, не посчитал нужным тратить время на такие глупости. Представитель короля Тоуна был первым благодаря положению, которое занимал в гильдии; он пропел чудесную, льстивую балладу, весьма сложную по форме, но абсолютно простую по содержанию — неприкрытое прославление монарха Ганны. Впрочем, я на него совсем не обиделась. Я была готова слушать его до бесконечности. Песни менестрелей завораживали меня, словно обладали способностью отодвинуть то, что ждало меня впереди.

Певец королевы Дамии исполнил балладу, от которой у меня перехватило дыхание. Я никогда не слышала ее раньше, она была страстной и одновременно печальной, пламенной и исполненной горечи — такими бывают только самые лучшие из песен. Если коротко, в ней рассказывалось о том, как Император-Василиск, дед моей бабушки, убил последнего Дракона.

Эта идея показалась мне пугающей: одна Сущность погубила другую, лишив мир дара Истинного. Насколько я знала историю Империи, только созданные Волшебством образы древних Сущностей сражались и убивали друг друга. А сами Волшебные Сущности не враждовали друг с другом, соблюдая интересы, защищая нужды и выполняя свои обязательства только перед Истинным и не замечая ничего остального. Но менестрель королевы Дамии пел о том, как Император-Василиск избавил королевство от последнего Дракона, потому что эта жестокая, могущественная Сущность стала нападать на жителей Трех Королевств. И тогда ради блага народа, правителем которого он был, Императору-Василиску пришлось пролить кровь своего сородича, и эта кровь осталась на его руках до самой смерти. Она проникла так глубоко под кожу, что Император был вынужден прятать руки, столь уродливыми они стали.