Зараза

Доехав до Сто шестой улицы, Джек свернул налево. Знакомая обстановка в этот вечер действовала ему на нервы сильнее, чем обычно. Озарение, снизошедшее на Джека в парке, раскрыло Степлтону глаза — он понял, в каком жутком месте он живет.

Джек остановился у площадки, где обычно играл в баскетбол. Он не стал слезать с велосипеда, а просто уцепился за проволочный забор, отделявший площадку от улицы.

Как он и ожидал, игра была в полном разгаре. Горели лампы дневного света, купленные в свое время Джеком. Многих игроков он знал. Вот лучший из них — Уоррен — азартно покрикивает на товарищей по команде. Игра шла на вылет, и по краям площадки сидели другие игроки, с нетерпением ожидавшие своей очереди, наблюдая за отчаянной рубкой под щитами.

Уоррен забросил в корзину очередной мяч, и игра закончилась. Проигравшая команда, бормоча проклятия, недовольно покинула площадку. Пока из ожидавших формировалась новая команда, Уоррен заметил Джека.

— Эй, док! — крикнул он. — Наблюдаешь? Будешь играть или как?

Уоррен был красив экзотичной африканской красотой — могучее тело, напоминавшее греческие статуи из музея «Метрополитен», венчала бритая голова. Усы были тщательно подстрижены. Джеку в свое время потребовалось несколько месяцев, чтобы добиться расположения Уоррена. То была своеобразная дружба, основанная исключительно на любви обоих к уличному баскетболу. Джек не знал об Уоррене ничего, кроме того, что тот был превосходным игроком и одновременно некоронованным королем местной преступной группировки. Скорее всего эти его ипостаси являлись двумя головами одного и того же дракона.

— Вообще я собирался поиграть, — ответил Джек. — А кто победил?

Стать участником этих импровизированных игр было отнюдь не просто. После того как Джек приехал в этот район, он целый месяц каждый вечер приходил к площадке и терпеливо ждал, когда его позовут побросать мяч в корзину. Тут он не преминул показать себя. Степлтона допустили до игры, лишь удостоверившись, что он действительно умеет забрасывать мяч куда надо.

Дела пошли еще лучше, когда Джек на свои деньги установил на площадке освещение и поменял щиты. Кроме него, в квартале жили и играли в баскетбол еще двое белых. Белый цвет кожи не давал в этом районе никаких преимуществ — чтобы выжить, надо было знать правила поведения и соблюдать их.

— Сначала Рон, потом Джейк, — ответил Уоррен. — Но я могу взять тебя в свою команду — Флеша его старуха требует домой.

— Да нет, пожалуй, я не буду играть, — подумав, сказал Джек и, отпустив ограждение, поехал к дому.

У подъезда он слез с велосипеда и взвалил его на плечи. Прежде чем войти, Степлтон критическим взглядом окинул свое нынешнее жилище — да, здание не назовешь красивым или презентабельным. Строение находилось в плачевном состоянии, хотя некогда было задумано не без фантазии. Во всяком случае, сохранившаяся небольшая часть карниза выполнена с большой выдумкой. Два окна на третьем этаже забиты фанерой.

Дом был кирпичным, шестиэтажным, на каждом этаже — две квартиры. Соседкой Джека по четвертому этажу была Дениза — юная женщина, жившая без мужа, но с двумя детьми.

Джек распахнул ногой незапертую дверь подъезда и начал подниматься по лестнице, стараясь не наступить в какое-нибудь дерьмо. На втором этаже до ушей Джека донеслись истошные крики, перемежавшиеся со звоном бьющегося стекла, — такое повторялось на втором этаже каждую ночь.

Остановившись у своей двери и пытаясь сохранить равновесие, Джек свободной рукой пошарил в кармане в поисках ключей. Присмотревшись к двери, он понял, что ключи ему сегодня не понадобятся — обращенная к замку стойка дверного косяка треснула по всей длине от сильного удара.

Джек рывком распахнул дверь. В квартире было темно и тихо — слышались только крики из квартиры "А" и шум уличного движения. Тишина показалась Степлтону зловещей. Поставив на пол велосипед, он пошарил рукой по стене и включил верхний свет.

В гостиной царил полный беспорядок. У Джека было не слишком много мебели, но та, что имелась, оказалась перевернутой, выпотрошенной или сломанной. Исчез приемник, стоявший на письменном столе.

Джек вкатил велосипед в комнату и прислонил его к стене, снял куртку и повесил ее на руль, затем нерешительно подошел к письменному столу. Ящики были вытащены из тумб, содержимое рассыпано по полу. Среди разбросанных вещей Джек заметил фотоальбом, поднял с пола и в волнении раскрыл его, испустив при этом вздох облегчения, — фотографии, которыми он дорожил больше всего на свете, оказались на месте и целы.

Положив альбом на подоконник, Джек направился в спальню и нашел там такую же картину погрома. Одежда и белье, вытащенные из шкафов и с полок, в беспорядке расшвыряны по полу.

В ванной тот же вид: аптечка опустошена, а лекарства выброшены в ванну.

Из ванной Джек прошел на кухню и включил свет. Из его груди вырвался непроизвольный возглас.

— А мы уже начали беспокоиться, — произнес сидевший за столом рослый негр, затянутый в черный кожаный комбинезон, в черных же перчатках и прикрывавшей голову черной кожаной бескозырке. — Мы тут наткнулись на твое пиво и немного расслабились.

В кухне находились еще трое негров, одетых точно так же, как первый. Один из пришельцев сидел на краешке подоконника, двое других шарили в кухонном шкафу. На столе, как на прилавке оружейного магазина, лежало несколько стволов, включая автомат.

Никого из этих людей Джек не знал. Удивительно было то, что они до сих пор сидели здесь. Степлтона однажды уже грабили, но тогда воры не стали пить его пиво.

— Почему бы тебе не присесть? — вежливо предложил первый.

Джек колебался — дверь на лестничную клетку была открыта, вопрос в том, успеет ли он выскочить на улицу, прежде чем гости воспользуются оружием. Джек решил не испытывать судьбу.

— Давай, давай, — продолжал негр. — Прижми к стулу свою белую задницу!

Джек неохотно подчинился. Он сел и с беспокойством вгляделся в незваных посетителей.

— Мы вполне можем разойтись цивилизованно, — сказал главный негр. — Меня зовут Твин, а это — Реджинальд. — Он ткнул пальцем в громилу, примостившегося на подоконнике.

Джек посмотрел на Реджинальда — тот невозмутимо ковырялся в зубах пластмассовой зубочисткой, с явным неудовольствием взирая на Степлтона. Он не был столь мускулист, как Уоррен, но силой, видимо, ему не уступал. На предплечье Джек разглядел татуировку: «Черные короли».

— Реджинальду просто плюнули в душу, — продолжал Твин. — И сделал это ты — тебя в доме ни черта нет, как оказалось. У тебя нет даже телика. Понимаешь, частью сделки была возможность хорошенько пошарить в твоей квартирке.

— О какой сделке идет речь? — спросил Джек.

— Значит, так, — начал объяснять Твин, — мне и моим братьям заплатили кое-какую мелочь, чтобы мы пришли к тебе и немного тебя припугнули. Ничего страшного не будет — не обращай внимания на этот арсенал на столе. Это просто предупреждение. Я не знаю деталей, мне на них наплевать, но меня попросили передать, что ты кое-кому намозолил глаза в госпитале и тебя мирно просят заниматься своей работой и не мешать людям делать их дела. Ты, вероятно, понимаешь, о чем тебя просят, больше, чем я. Сказать по правде, мне раньше не приходилось выполнять подобные поручения.

— Кажется, я понял, к чему вы клоните, — произнес Джек.

— Этому я душевно рад, — осклабился Твин. — Если бы ты оказался непонятливым, нам пришлось бы ломать тебе пальцы и тому подобное. Нам не велели очень тебя калечить, но, понимаешь, когда Реджинальд разойдется, его бывает трудно остановить, особенно когда ему так наплевали в душу. Ты уверен, что у тебя нет ящика? Может, что-нибудь да припрятано?

— Он приехал сюда на велосипеде, — заговорил один из пришедших с Твином и Реджинальдом мужчин.

— Как насчет велика, Реджинальд? — поинтересовался Твин. — Тебе не нужен велосипед?

Наклонившись вперед, Реджинальд, не вставая, заглянул в гостиную и посмотрел на велосипед, потом снова уселся на подоконник и равнодушно пожал плечами.