Подруга волка

Индиго двинулась к свету. Да, он был именно там, и она должна прикоснуться к нему в этом тоннеле света.

Вдруг она услышала, как он выкрикнул: «Она жива, Джереми! Иди сюда, она — жива!» Слова запрыгали вокруг нее, как мячики. Она стала ближе к свету. Ослепительный свет. Она прищурилась и попыталась отклонить голову, чтобы он не жег ей глаза.

— Индиго… Родная! Индиго…

Мир стал вращаться. Ее поднимали чьи-то руки. Кто-то нес ее. Индиго пыталась выйти на свет, но вместо этого она снова куда-то ушла, вновь упала в темноту…

Когда она пришла в себя в следующий раз и открыла глаза, первое, что она увидела, было измученное лицо Джейка. Она очень удивилась, потому что она лежала в постели дома в безопасности, и сквозь окно струился лунный свет. Джейк сидел на кухонном стуле, стоявшем рядом с кроватью. Его руки лежали на матраце, и он держал в руках ее руку.

— С возвращением, — хрипло сказал он. Он перецеловал каждый ее пальчик и улыбнулся.

— Какая ты у нас ленивица. Ты проспала весь день и почти половину ночи.

Индиго потрогала его заросшую щетиной щеку.

— Мне снились такие странные сны, — так же хрипло шепнула она. — Ужасные, странные сны. Я что — была больна?

Он с трудом выдохнул воздух.

— Я тебя чуть не потерял.

Она потрогала пальцем его глаза.

— Мне снилось, что ты плакал.

Индиго с трудом улыбалась.

— У меня в голове все перемешалось. Брэндон Маршалл и Денвер…

Она закрыла глаза.

— Ко мне приходил Лобо. Я решила, что умираю, и он пришел, чтобы спеть мне песню смерти. Все казалось таким реальным.

Джейк медленно рассказал ей все страшные события этих суток.

— Брэндон и Денвер в тюрьме в Джексонвилле. Шериф и Хилтон поймали их сегодня. Брэндон признался во всем. Он сказал, что встретил Хэнка Сэмпла в салуне в Джексонвилле несколько месяцев назад. Сэмпл предложил ему сделать для него работу, о которой было лучше никому не рассказывать. Брэндон согласился. Когда он узнал, что работу нужно провести на шахте твоего отца, он подумал, что ему представилась возможность отомстить тебе, да к тому же он еще и получит за это хорошую плату.

— И платить ему должен был твой отец, — грустно сказала она. — Джейк, что с ним теперь будет? Я имею в виду твоего отца?

Он снова стал целовать ей руки.

— Индиго, я прошел все муки ада из-за отца и из-за больного самолюбия Брэндона Маршалла. Когда я тебя вытащил, ты не дышала. Мы думали, что ты умерла.

У него на глазах показались слезы. Он пожал плечами.

— Может, все это звучит странно, но мне кажется, что ты действительно была мертва и что…

У него сорвался голос, и он посмотрел в окно. Он помолчал, прежде чем смог продолжить. Потом покачал головой.

— Теперь все это неважно. Самое главное, что я вышел из шахты, неся тебя живую на руках. Мне неважен мой отец. Я к нему не испытываю ничего — ни любви, ни ненависти, — просто ничего. Джереми и я решили, что его вину будет решать закон.

Индиго поняла, что решение это твердо. Она никогда не видела его таким измученным. Но казалось, что он успокоился. Был грустным, но спокойным.

— Он все равно останется твоим отцом, — тихо сказала Индиго.

У него искривился рот.

— Это человек, он просто дал свое семя моей матери, но он никогда не был моим отцом. В этом-то вся суть. Мое единственное утешение, что он не считал, что тем самым он нанесет кому-то вред. Его ошибка была в том, что им правила жадность и что он выбрал исполнителем своей воли такого сумасшедшего, как Брэндон Маршалл.

Он с решимостью посмотрел на нее.

— Но это его ошибки, а не мои. Я больше не стану принимать на себя его долги.

Джейк крепко сжал руку жены.

— Сегодня я чуть не заплатил свою самую дорогую цену. И пусть он теперь сам расплачивается за свои грехи.

— Джейк, я не умерла. Я здесь и разговариваю с тобой.

Он кивнул, но не мог с ней говорить. При свете луны она видела, как по его щекам текли слезы. Через секунду он сказал:

— У нас есть еще один шанс, и я хочу, чтобы все было хорошо. Мы станем каждую секунду жить так, как будто она у нас последняя.

Она вытерла слезы с его щек и обняла его голову.

— Не плачь. Я хочу, чтобы все наши секунды были счастливыми.

Он разрыдался и лег на постель, крепко прижав ее к себе. Индиго ласково прильнула к нему. Она была испугана. Никогда раньше она не видела его таким. Он дрожал всем телом. Он обнимал ее, и у нее было такое ощущение, будто он боится ее отпустить.

Через несколько минут он с трудом перевел дыхание и немного успокоился, вытерев слезы ее волосами.

— Никогда не оставляй меня. Обещай это мне. Индиго закрыла глаза и улыбнулась, вспоминая все, что ей стало ясным там, в шахте.

— Джейк, я обещаю тебе это. Я пойду за тобой, куда угодно. Даже если придется ехать в Портленд. Если я с тобой, меня не пугает ничто.

— К черту Портленд, — ответил он хриплым голосом. — Может, мне придется уехать туда на несколько недель, чтобы помочь Джереми в его делах, но после этого Вулфс-Лэндинг станет моим единственным домом, и здесь я останусь.

— Если ты поедешь, я еду с тобой.

— Я знаю, — ответил он и улыбнулся.

— И тебя это не удивляет?

— Нет.

Он поцеловал ее в голову.

— Ты и я будем вместе. Если у нас будут проблемы, мы будем разрешать их вместе.

— Как насчет «Ор-Кэл»? Он тихо засмеялся.

— Я стану думать об этом, когда Джереми все возьмет в свои руки. Почему бы и нет? Я вез этот воз многие годы. Теперь его очередь. Он справится, а я заработал право жить своей собственной жизнью и быть тем, кем пожелаю. Я хочу жить здесь вместе с моей обезьянкой, которая умеет взрывать, и нашими двенадцатью детьми.

Индиго пошевелилась. Она поняла, что он не договаривает что-то.

— Я — миссис Рэнд, и ты меня называешь обезьянкой-взрывником? Посмотрим, что ты запоешь, когда будет нужно что-то взорвать.

Джейк погладил ее по волосам, он любил ее больше жизни.

— За последние двадцать четыре часа я извлек для себя важный урок. Я не смогу защитить тебя ото всего. Я был с тобой, когда на нас напал Брэндон, помнишь?

— Ну, он тебя ударил сзади. Тебе не в чем винить себя.

Джейк вздохнул.

— Нет. И я не могу жить и винить себя за каждую неприятность, которая может случиться только потому, что я был не в состоянии ее предотвратить.

Запинаясь, он рассказал Индиго о смерти матери.

— Когда я чуть не потерял тебя, я остановился и решил, что важно, как ты живешь, а не сколько ты живешь.

Он глубоко вздохнул.

— Самая большая трагедия жизни моей матери состояла в том, что она была несчастна, пока она жила на земле. Я могу постоянно опекать тебя, сделав твою жизнь совершенно невыносимой, или я могу предоставить тебе свободу, чтобы ты радовалась каждой секунде жизни.

Он помолчал.

— Индиго, я был неправ в отношении многих вещей. Например, Мэри-Бет. Я могу только молиться, чтобы не было поздно для меня измениться.

— Ты разрешишь ей изучать юриспруденцию?

— Я больше не стану заворачивать женщин, которых люблю, в вату.

Он опять перевел дыхание.

— Например, тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И в конце, когда мы станем прощаться навсегда, эти воспоминания станут для нас утешением.

Он говорил так, как будто он все понял из своего личного опыта. Индиго прижалась щекой к его груди и слушала сильное, ровное биение его сердца.

— Ты так станешь делать, правда? Ты действительно разрешить мне работать с динамитом и ставить заряды?

Он крепко обнял ее.

— Дорогая, я всегда буду слишком тебя защищать. Это часть моей натуры, такая же, как твое постоянное стремление к свободе. Я не могу представить, как я буду стоять в стороне, а ты станешь заниматься трудной работой. Нам придется достигать компромиссов. Но динамит, — это что-то иное. Если только он не взорвется случайно, ты сможешь работать с ним.

Индиго обрадовалась.