Страница 5 из 18
Оболочки «я»
Попыток понять и смыслить, что такое Субъект, было множество; нас интересуют в первую очередь те, что связывают самопознание человека с развитием западной культуры и с медленным, часто болезненным процессом высвобождения личности из тисков коллектива, что происходило между XVI и XVHI веками11. Одно из самых обширных и плодотворных исследований в этой области принадлежит немецкому, социологу Норберту Элиасу, который незадолго до Второй мировой войны создал мощную теорию «процесса цивилизации». Он считает, что в эпоху Возрождения начался длинный путь совместного развития европейской культуры и движения к индивидуализации личности. При Людовике XIV жизнь в Версале вынуждала знатных воинов сдерживать свою агрессивность, которая в прежние времена ничем не контролировалась, и направлять ее исключительно на службу королю и на защиту государства. Центральный аргумент Элиаса — существование взаимосвязи между общим стремлением к прогрессу и развитием государства, в частности городов, что выражается в необходимости самоконтроля со стороны всех заинтересованных лиці Грубое насилие, в том числе сексуальное, во взаимоотног шениях разных социальных слоев постепенно отступает на второй план* создается возможность межсословного контакта, а монополия на насилие целиком отходит к государству12.
Элиасу великолепно удалось уловить объединяющие аспекты той сублимации, что Фрейд наблюдал у каждого пациента. Однако, хотя инструментом анализа у Элиаса и является нечто, эквивалентное фрейдовским «Суперэго» и «Оно», немецкого социолога совершенно не интересует «Эго» в том виде, в каком его описывает венский психоаналитик. Элиаса интересуют в первую очередь те способы, благодаря которым среди членов той или иной группы людей распределяются объединяющие их ценности, автоматически диктующие дальнейшее поведение членов группы. Он не обращается ни к проблемам коше» ретных реальностей существЬвания, ни ж неминуемому разрыву между заданной нормой поведения и реальными потребностями и желаниями индивида. О сексуальности он говорит очень кратко, лишь для того чтобы показать, что она отодвинута на задний план жизни общества «в ходе процессов, аналогичных тем, о которых мы говорили подробно, анализируя другие импульсивные проявления»13. Он предпочитает разворачивать свою аргументацию, обращаясь к изменению поведения в сфере насилия, непристойности и скатологических проявлений, причем опирается на правила поведения, изложенные в двух книгах, появившихся почти в одно и то же время, — «Придворный» Кастильоне (1528) и «О приличном поведении детей» Эразма Роттердамского (1530).
Элиас обращается к анализу заданных норм поведе ния высших слоев европейского общества; его не интересует ни реально существовавшая практика, ни отголоски былых норм поведения — все то, что требовало бы долгой и кропотливой работы с информаторами. Соответственно, из его работ не слишком ясно, в чем же проявляется то сближение правил и возможностей, о возникновении которого он говорит. «Я» таит в себе ловушки, не случайно оно появляется в эпоху Возрождения и развивается начиная со второй половины XVI века, когда в религиозных конфликтах и у католиков, и у протестантов востор жествовала незыблемая леденящая мораль. Нормы это морали заклеймили позором всякое проявление сексуальности, а строгие хранители нравственности отныне отказались публично обсуждать проблемы пола, пытаясь хотя бы таким образом обуздать эротические устремления человека. Последующее поколение укрылось покровом норм, сотканным еще плотнее, чем раньше.
Над субъектом
Может ли человек достичь абсолютной цельности и самодостаточности? XX век пошел по пути создания культа самолюбования — об этом говорят со всех сторон, даже точные науки это подтверждают14. В какой-то степени в этом виноват Фрейд: он всячески стремился порвать с традиционным западным противопоставлением тела и души, чтобы дать место «вытесненному». В его концепции разграничивается «Эго-тело» и «Супер-эго», Идеал и Эго, связанное с эдиповым комплексом и отделенное от глубинного «Оно». Он поясняет: «Мы считаем, что индивид — это глубинное и бессознательное "Оно", скрытое на поверхности "Эго" [...] Добавим, что "Эго** укрывает "Оно" не полностью [...]. "Эго" нельзя отделить от "Оно", оно сливается с ним в своей нижней части. Но и вытесненное тоже сливается с "Оно", является его частью. Вытесненное отделяется от "Эго" только вследствие усилий, направленных на вытеснение, а через "Оно" вытесненное и "Эго" могут сообщаться15». С его точки зрения, наслаждение тесно связано с Эго «изначальным и подлинным вместилищем libido, откуда оно направляется к объекту*». Фрейд противопоставляет «импульсы Эго», ведущие к смерти, сексуальным импульсам, направленным на продолжение жизни. Однако некоторые из сексуальных импульсов действуют и в области Эго. а наслаждение, как замечает он дальше, может в реальности служить импульсом к смерти16. Игрок, пропускающий ход, провоцир других. Фрейд, по его собственному признанию, создал новую мифологию. Он отказался противопоставлять душу и тело, но подспудно, как мне кажется, ввел новую оппозицию, определил новую дуальность и существование двух антагонистических устремлений: тягу к смерти и тягу к жизни.
Он определил существование великого разлома в цельнбсти Субъекта, но сам порой сомневался, насколько это верно. Он был гениальным новатором, но и частью определенной культурной среды, поэтому не мог полностью осмыслить свои положения вне категорий добра и зла. Основополагающие работы Фрейда, в которых он говорит о двух противоположных типах импульсов, продолжают в обновленном виде христианскую доктрину о Грехопадении, первородном грехе, скрытых дурных желаниях, бренности плоти и необходимости сдерживать страсти. Философы Просвещения оптимистично верили в бесконечный прогресс цивилизации, Фрейд, наоборот, видит человека как существо, всегда пребывающее в кризисе. Этот кризис, усиленный тоской по второй половине изначального неразделенного суще ства, — об этом говорил еще Платон в мифе об Андроги-не — приводит к созданию теории гения как человека, в котором кризис протекает особенно мучительно и неизбежно приводит к болезни или исчезновению (как в произведениях ««Смерть в Венеции» (1912) и «Доктор Фаустус» (1947) Томаса Манна17).
Понятие вытесненного скрывает множество смыслов, и Фрейд предлагает символический ключ к нему. Он считает, что у каждого человека есть агрессивные и сексуальные инстинкты. Бессознательно именно они определяют те или иные поступки; но могут быть подавлены, сублимированы при помощи Супер-эго, вводящего в сознание основные ценности и модели поведения, унаследованные от родителей. Сам процесс сублимации происходит болезненно, так как он заставляет в угоду обществу и самоконтролю жертвовать теми удовольствиями, что испытывали наши дикие предки, но от которых пришлось отказаться ради безопасности существования18.
В наше время существует идеализация личности, Субъект часто ставится превыше всего, и на этой основе иногда возникает представление о возможной цельности личности. Однако самые разные общественные силы и нравственные предписания, внушаемые, в частности, средствами массовой информации, оставляют личности весьма малое поле для независимости. В наше время, как никогда ранее, личность изучают, формируют ее вкусы, заботятся о ней и вводят в определенные рамки. Кроме того, в последние десятилетия XX века в интеллектуальной жизни Соединенных Штатов обнаружился некий значительный психологический феномен сродни нарциссизму. Речь идет о «трагическом человеке», которого преследует страх потерять собственную целостносты9. Так христианское представление о двойственности человеческого существа, некогда изгнанное в дверь в Вене, вернулось через окно в Соединенных Штатах. Теперь личность изломана, измучена отчаянием и осознанием невозможности полной самореализации. Ей не хватает ощущения, что внутри нее находится цельное изначально существовавшее ядро; в качестве компенсации человек начинает воспринимать себя как «великое существо». Основную причину раздвоенности человека следует искать в унылом и монотонном механизме передачи жизненных ценностей от отцов к детям. Критический заряд этой концепции направлен против традиционного для американской культуры сожаления об утрате патриархальных традиций и свидетельствует о скрытых внутри этой культуры недугах20. Представление о личности как о биполярном явлении, возможно, отражает все то же христианское противопоставление души и тела, и не случайно оно стало так популярно именно в Соединенных Штатах, где библейское наследие имеет гораздо большее влияние на духовную жизнь общества, чем в «старушке Европе».