Страница 4 из 13
– Давайте просто поговорим с вами, без протокола.
Мелькнула мысль, что с выводами я поторопилась, пока еще на нашей улице праздник: Хорев опять расцвел улыбкой, свидетельствующей о том, что к этому разговору со мной он шел всю свою сознательную жизнь.
– Владимир Александрович, вас Никита вызывает! – обозначилась в двери кабинета встрепанная женская голова.
Я с готовностью встала, но В.А. решительным жестом руки усадил меня на место.
– Зайду через десять минут, – бросил он девице, и та покорно кивнула.
На всякий случай я решила быть предельно собранной – какой уж тут разговор по душам… Цейтнот! Нельзя терять время на дежурные улыбки и обмен любезностями.
– Мы видели в коридоре заплаканную Максимову Лидию Петровну, – чистосердечно призналась я. – Нас вызвали по поводу ее сына?
– А почему вы так решили? – живо спросил следователь.
Я пожала плечами и выразила физиономией некоторое недоумение своему высказыванию.
– Ну-у-у, просто сын у нее – живой источник знаний, за пять минут доверительного с ним общения можно легко сойти с ума. Кто-нибудь сошел?
– Расскажите мне коротенько, при каких обстоятельствах вы познакомились с Максимовыми?
Я добросовестно поведала историю нашего случайного знакомства.
– А Лидия Петровна утверждала, что когда-то вы вместе учились в институте…
– В отличие от меня, Лидия Петровна заканчивала химико-технологический. Простите, вы можете мне сказать, что случилось?
– Вы навещали ее по тому адресу, где она с сыном снимала квартиру?
– Не-ет… Хотя она и приглашала. Общались только по телефону. А в последнее время даже не перезванивались. Лида должна была уехать домой в Большерецк.
– Она никогда не жила в этом городе…
Настырный звонок одного из телефонных аппаратов вовремя отвлек Владимира Александровича, и он упустил возможность полюбоваться моим красивым, но глупым лицом. Анфас.
– Иду!!! – раздраженно гаркнул следователь в трубку и встал, чего я себе позволить не могла. В смысле встать. В ногах правды нет, и я всеми силами пыталась сосредоточиться и отыскать ее в голове. Помешал Хорев.
– Извините, Ирина Александровна, я вынужден попросить вас подождать меня в коридоре. Это недолго.
Он помог мне оторваться от стула, за руку выпроводил вон и оставил стоять столбом и с вытаращенными глазами у закрытой двери кабинета.
Наташка изнывала от любопытства, но не хотела его демонстрировать, пока Хорев В.А. окончательно не скроется с глаз в конце коридора. Я не сразу сообразила сесть на лавочку, несмотря на все уговоры Наташки. Слышала их, но не понимала. Догадалась об искренней обо мне заботе только после того, как получила от подруги легонько коленкой под зад, да и то выразила намерение занять место, на которое только что присела дородная дама в черном. Наташка, спасибо ей большое, угадала мое стремление и со словами «Здесь нам будет удобнее!» скорректировала мой маршрут, в результате дама не пострадала. Пострадала ее изящная черная шляпа. Взмыв в воздух под отчаянный визг дамы, она была ловко подхвачена шествующим мимо мужчиной, имевшим вполне приличный вид – до пояса. Ниже пояса были мятые брюки, изрядно забрызганные грязью. О ботинках и говорить не стоит. Основные ошметки глины наверняка потерялись по дороге, но кое-что на память осталось. Причем в изрядном количестве. Лицом мужчина напоминал утомленного солнцем верблюда. Тренированным движением он поймал шляпу двумя руками, выронив при этом толстую белую папку. По линолеуму, косящему под паркет, рассыпались какие-то документы, бланки и фотографии. Дама, к которой вернулся головной убор – опять по воздуху, испуганно жалась к стенке и что-то лепетала. Сообразив, что мое поведение можно истолковать не только как нелепую случайность, я напрочь выкинула из головы все мысли о Максимовых, сознательно вышла из ступора и кинулась поднимать документы. Наташка опередила меня ненамного. Вот только это был не тот случай, когда следовало собирать их, складывая последовательно и обстоятельно – так, как привыкла аккуратная подруга: бланки к бланкам, документы к документам, фотографии… На последние вообще смотреть не стоило.
Первые слова, вырвавшиеся из уст полуприличного мужчины воздушно-капельным путем (орал, брызгая слюной), отличались необычайной крепостью и содержали желание видеть нас в другом казенном доме и в другое время.
– Отойдите от документов и займите свои места! – грозно рявкнул он, когда Наташка, изучавшая жуткий снимок – вытянувшийся по струнке поперек кровати труп обнаженного мужчины с обезображенным лицом, залитым кровью, невольно ткнула в место, определяющее половую принадлежность трупа, и не своим голосом воскликнула:
– Что это!!!
Владелец белой папки окинул ее злым, но заинтересованным взглядом и, решив очевидно, что в ее годы можно бы и не задавать столь глупых вопросов, сквозь зубы обругал всех старых дев во всем мире. И весьма нелюбезно вырвал фотографию из Наташкиных слабеющих рук. Ну откуда он мог знать ее отрицательное отношение к покойникам? Она их не просто не любила – панически боялась всю свою сознательную жизнь.
Сначала мне показалось, что Наташка решила поделиться этой фобией с мужчиной, поскольку его верхняя половина внушала полное доверие. Подруга, плавно покачнувшись, выразила намерение припасть к его широкой груди, но вовремя опомнилась – чужой человек как-никак, и намертво вцепилась в рукав его короткой кожаной куртки. При этом еще ухитрилась проорать, чтобы ее не смели трогать руками.
Попытка стряхнуть Наташку без помощи рук не удалась, а действовать ими мужчина не решился. И не потому, что учел Натальино требование, просто цепко держал документы, помня негативный опыт со шляпой.
– Да что это за балаган! – взревел он. – Дежурный?!! Где дежурный?!
Мы этого не знали – сами-то не местные, о чем с готовностью и доложили.
– Хорев!!! – продолжал надрываться мужчина.
Я пыталась отцепить подругу от «местного», но исключительно уговорами. Боялась нанести ущерб имиджу работника прокуратуры. Еще не известно, по какой статье пришлось бы отвечать нам, останься его куртка без рукава.
– Наталья Николаевна, у вас сумку украли!
Это было сказано мной достаточно проникновенно. Что для Наташки какой-то нефотогеничный труп по сравнению с тем, что лежало в ее якобы пропавшей сумочке! Она мгновенно решила сменить опору и постаралась обратиться за поддержкой ко мне. Я предусмотрительно отодвинулась – умный учится на чужих ошибках, и Наташка, крутанувшись на каблуках, уселась на лавку. Я тут же примостилась рядом.
Мужчина, не прекращая ругаться, торопливо собрал содержимое папки и рванулся в закрытый кабинет Хорева.
– Он у начальства, – не поленилась я сообщить ему.
Мужчина не обратил на мое сообщение никакого внимания и снова рванул на себя дверь. Как раз в тот момент появился следователь.
– Жаль пацана, только школу закончил. Мать сегодня приехала, волосы на голове рвет… – донеслось из-за оставшейся приоткрытой двери кабинета.
Того времени, что мужчина с папкой находился у Хорева В.А., нам с Наташкой вполне хватило, чтобы дважды прийти к выводу о гибели Стаса и трижды этому не поверить. По вполне объективной причине – слишком страшно. На время я даже забыла, что Лидочка ухитрилась навешать нам на уши отварную лапшу (не отварную не навешаешь, проверено) по поводу своего приезда из Большерецка.
Выпроводив коллегу из кабинета, Владимир Александрович Хорев пригласил нас с Наташкой. Цепким взглядом уловив перемены в моем настроении, для начала рекомендовал не пытаться засунуть в карман его скоросшиватель. Откуда ж я знала, что он принадлежит именно ему? Сидела на новом месте – за вторым столом, а скоросшиватель действовал мне на нервы. Единственный предмет на абсолютно пустом столе! Потом бы, перед уходом, вернула. Мне чужого не надо. Не хватало еще лишнюю тяжесть в карманах таскать! Это только своя ноша не тянет.
На всякий случай я передала следователю привет от помощника прокурора города Листратова. Не важно, что последний об этом не знал. Хорев оживился и перестал быть строго официальной личностью. Наташка слово в слово повторила мой рассказ о первом знакомстве с неполной семьей Максимовых. Вот только по ходу изложения пару раз принималась плакать. Владимир Александрович этому обстоятельству очень порадовался – хоть поздно, но она сделала правильный вывод: нельзя столь опрометчиво пускать посторонних людей в квартиру.