Страница 55 из 181
Хасан никогда не давал себе зарок не покидать свой дом, но так получилось — он не видел необходимости выходить из него. За последние 30 лет он покинул свою келью всего дважды. Дни его текли размеренно. Утром он отодвигал засов, которым на ночь запирался. Слуги безмолвно приносили воду для омовения и лёгкий завтрак. Потом он держал совет со своими ближайшими помощниками, а отослав их — писал письма, разрабатывал планы операций. Ближе к вечеру отдавал себя науке и религиозным размышлениям. Он просто не знал, зачем ему выходить из дома, а ничего лишённого смысла он никогда не совершал. Таков был его принцип — ни одного лишнего движения.
Ел Хасан очень мало, ограничиваясь самой простой пищей — молоком и лепёшками собственного аламутского производства. Он никогда не ограничивал себя в еде и про аскетизм, как особую духовную практику, знал разве что из книг. Он просто не понимал, зачем нужны деликатесы и всякого рода изысканная еда. Какой в них смысл? Пища нужна для поддержания организма, а для получения утончённого наслаждения гораздо лучше подходит алгебра.
Таково же было его отношение к женщинам. Он не видел в них ничего, кроме способа получение наследника. Ни в одном из математических уравнений Хасан не смог найти для символа, обозначающего женщину, никакого иного значения. Жена (ведь он давно был женат) родила ему сына и дочерей. С тех пор он не мог понять, зачем ему нужна жена, уже выполнившая своё предназначение, а тем более — дочери, которые когда-то кому-то родят наследников, но он-то тут при чём? Ему казалось очень странным, что эти женщины живут в одном доме с ним. Бессмыслица вызывала дискомфорт. Конечно, они ходили бесшумно и говорили чуть слышно, ни в малой мере ему не мешая, но их присутствие было тем самым лишним знаком, из-за которого рушится уравнение. Через несколько лет во время осады Аламута он отослал их под предлогом безопасности, а потом просто забыл про жену и дочерей, и никто не осмелился ему о них напомнить.
Сын в его логических построениях был значимой величиной, но всему своё время. Когда-то он начертает уравнение, ключом к которому будет именно сын, но это не сейчас, пройдёт, быть может, ещё лет десять.
А пока они созидали свою горную империю. Подкупом, обманом, штурмом они брали всё новые и новые крепости, постепенно распространив своё влияние на всю Персию. Верный Хусейн Каини создал мощный аванпост в Кухистане, на юго-востоке. На юго-западе измаилитский центр возник благодаря усилиям талантливого даи Абу Хамзы. Великолепный замок Лимиссар к западу от Аламута взял лучший полководец Хасана — Кийя Бузургумид.
Активно строили новые замки везде, где только находили утёс, годный для укрепления. О деньгах Хасан никогда не думал и никогда не испытывал в них недостатка. Золото приходило само, и на любую операцию, разработанную Хасаном, его всегда было достаточно.
Однажды Хасану доложили, что его хочет видеть человек, имеющий сообщить нечто важное. Хасан молча кивнул — пусть войдёт.
— Смиренный слуга моего повелителя, недостойный Муззафар, — вошедший преставился, впрочем, с большим достоинством. Он явно принадлежал к людям, рождённым повелевать, но на Хасана трудно было произвести впечатление.
— С чего ты взял, что имеешь право считать себя моим слугой?
— Ты можешь казнить меня за дерзость прямо сейчас, но перед смертью я всё-таки скажу, что принадлежу к твоим слугам.
«Не стелется, не раболепствует, в ноги не падает, — подумал Хасан. — Воистину, есть права, которые нельзя дать. Их можно только взять».
— Говори, Муззафар, — сухо, но без раздражения обронил Хасан.
— Я служил сельджукам. Потом познал свет учения измаилитов. Понял, что могу служить только Хасану ас-Саббаху. Или никому. Думал, как мне быть, если я вдалеке от моего повелителя и не могу сказать ему: «Приказывай». Я решил, что пользу моего повелителя должен высветить разум, дварованный мне Аллахом. Изучив расположение крепостей, которые подчинены вам, я пришёл к выводу: вам будет очень полезен в стратегическом плане замок Гирдкух. Я решил стать комендантом этого замка. Эмир сельджуков не хотел назначать меня на эту должность, но его сердце оказалось шкатулкой весьма незамысловатой, и я нашёл к нему ключик. Став комендантом Гирдкуха, я убедил эмира в том, что надо выдать много золота на укрепление замка, а иначе его захватит Хасан ас-Саббах. Эмир дал золото. Я укрепил замок. Хорошо укрепил. Когда это было сделано, я сказал своим людям, что разделяю учение измаилитов и подчиняюсь только Хасану ас-Саббаху. Они были готовы к этому. Они были счастливы. И вот сегодня Гирдкух твой. Кто отнимет у меня право быть слугой Хасана ас-Саббаха? Даже ты не в силах это сделать.
— Правильные мысли. Хорошая работа. Что же ты ждёшь от меня? — Хасан испытующе посмотрел на Муззафара.
— Хочу получать от тебя подарки. Приказы. Когда я действовал для тебя, но без тебя, ни о каких иных подарках не мечтал.
— Ну что ж, отправляйся в Гирдкух. Управляй. Буду время от времени присылать тебе подарки.
Эта история нисколько не удивила Хасана, он воспринял её, как должное. Его империя была разбросана по огромной территории небольшими островками, и служить ему могли только такие люди — умные, хитрые, инициативные, способные действовать совершенно самостоятельно, но вместе с тем готовые к беспрекословному повиновению. Тупые и ограниченные исполнители могли обеспечить власть над городом и его окрестностями, но не над оторванными друг от друга территориями. Но если бы коменданты его замков были слишком самостоятельны, любой из них мог забыть про Хасана, возомнив себя полноправным хозяином. Однако, не было ни одного такого случая. Единожды признавшие власть Хасана, как высшим счастьем дорожили правом подчиняться ему.
Впрочем, Хасан залетел в своих воспоминаниях несколько вперёд, рассказывая летописцу, как они трудились, создавая ожерелье из замков, нанизывая на нить единой воли всё новые и новые жемчужины.
Через два года после захвата Аламута сельджукский султан Малик-шах решил обидеться на Хасана и отбить Аламут вместе с уже захваченным к тому времени Кухистаном. Оба войска сельджуков были разбиты небольшими гарнизонами крепостей при единодушной поддержке местного населения. Измаилиты Хасана с большим благородством и великодушием относились к крестьянам, населявшим долины вокруг крепостей, это обеспечивало им такую поддержку мирного населения, на какую не мог рассчитывать ни один исламский правитель.
Но Хасан понимал, что султан будет слать войско за войском, каждая победа будет стоить измаилитам больших потерь, и в конце концов сумма поражений султана обернётся для сельджуков победой — измаилиты просто закончатся, будут постепенно выбиты. Необычное государство Хасана могло выжить только благодаря неожиданному решению.
Как-то Хасан спросил своего полководца Бузургумида:
— Скажи мне, храбрый Бузургумид, сколько раз человека надо ударить кинжалом, чтобы он умер?
— Достаточно одного удара, если он нанесён точно в сердце.
— Вот именно. А ведь в жизни всё не так. Человек получает десять ударов кинжалом и уходит живым. Всё почему? Противники, вместо того, чтобы сражаться, размахивают руками, как последние глупцы. Ты когда-нибудь видел бой настоящих фехтовальщиков? Они долго смотрят друг другу в глаза, а потом один из них наносит один удар. И всё. И бой закончен.
— Никогда такого не видел.
— Конечно, не видел. Так сражаются мудрецы. А ещё скажи мне, храбрец, сколько врагов надо убить, что обратить в бегство вражеское войско?
— Наверное, несколько тысяч. Смотря, какое войско.
— Значит, тысячи глупцов должны долго-долго размахивать руками и тогда придёт победа?
— Моему мудрому повелителю, конечно, известно, что я всего лишь один из таких глупцов.
— Судя по твоим словам, ты отнюдь не безнадёжен, Бузургумид. Так слушай. Чтобы убить человека, нужен только один удар кинжалом. Чтобы обратить в бегство войско, надо убить только одного человека — султана. Итак, чтобы одолеть войско, нужен один удар кинжалом.