Страница 28 из 181
А был ещё Беха ад-Дин, живший в XIV веке в Бухаре. Его учение проникнуто умеренностью, как и вообще суфийство багдадской школы. Беха ад-Дин признавал только молчаливое самоуглубление и отвергал экстаз, достигавшийся громкими криками и музыкой. Суфий, по его мнению, не должен владеть ни землёй, ни рабами. Воистину, это был христианствующий суфий.
Но был и Джелал ад-Дин Руми (XIII в.), утверждающий, что Бога одинаково можно найти и в мечети, и в церкви, и в капище идолов. Это уже конкретное масонство. За утверждение насчёт капища идолов, Мухаммад велел бы зарезать этого мыслителя на месте. И тем не менее Руми продолжают считать исламским мыслителем.
Как же европейцы определяют, что такое суфизм? Мы привыкли, что за каждым религиозным направлением стоит внятная и разработанная система взглядов и убеждений. Но в суфизме ни у одного из даже хорошо организованных орденов нельзя найти систематически развитого учения. Мы просто не готовы оказаться в пустыне с её миражами и ускользающими смыслами.
Представьте себе, что все христианские ереси (арианство, несторианство, монофизитство, иконоборчество и так далее) объединили под одним общим названием. Что между ними общего? Друг от друга они отличаются порою куда больше, чем от православия. Несториане и монофизиты, надо полагать, пришли бы в ужас, оказавшись под одной крышей. Их объединяет отрицание ортодоксии, но никаких общих положительных утверждений они не имеют. Да никому бы в христианском мире такое объединение и в голову не пришло. Но суфизм — именно такое объединение. Все исламские ереси от почти христианства до почти сатанизма сведены к одному общему понятию. Впрочем, само понятие ереси в исламе весьма условно. Если нет разработанной ортодоксии, что считать ересью? В итоге, одни исламские богословы признают суфизм вполне законным учреждением в исламе, другие, напротив, являются ожесточёнными врагами суфи. И для того, и для другого оснований волне достаточно. Вот любопытное суждение: «У суннитских дервишей сущность суфизма глубоко скрыта и замаскирована под формой ислама, так что её с трудом можно узнать. У шиитских дервишей наоборот — сам ислам едва узнаваем в форме суфизма». Деление весьма условное, потому что на самом деле суннитские суфии бывали ещё куда большими путаниками, чем шиитские, но общий расклад примерно таков: то ислам у них рядится в одежды суфизма, то суфизм в одежды ислама. С ума бы не сойти.
Так было ли хоть что-нибудь объединяющее всех суфи? Было. Вот что пишет современный суфи: «Для достижения высшей цели, то есть познания абсолютной истины, путнику необходимо пройти такие ступени, как шариат (свод религиозных законов), тарикат (путь духовного совершенствования), хакикат (высшая ступень духовного совершенства)».
Ну вот теперь более или менее понятно. Для всех суфи традиционный ислам — не есть законченная религия, а лишь начальная ступень, некая точка из которой надлежит отправляться на поиск истины. Значит, основная масса мусульман, которые довольствуются соблюдением шариата — народ неразвитый, духовно непросвещенный, весьма далёкий от истины. Выходит, что для всех суфи ислам — религия тёмных масс?
Суфи должен перейти на ступень тариката, стать странником на пути к истине. Вот только куда двигаться? А куда хочешь. Перед тобой 360 градусов окружности. Иди по любому из них, ты уже суфи, просто потому что идёшь. Немногие избранные достигают высшей истины — хакиката, но они уже никому не расскажут, каков он, этот хакикат, изнутри. Это область тайного учения, скрываемого от пребывающих на стадии шариата, то есть от всех традиционных мусульман. Достигшие хакиката, может быть, более всего чтут Мухаммада. А может быть — Христа. Или Люцифера? Они не скажут об этом никому.
Приходит, скажем, молодой религиозно настроенный мусульманин в Орден дервишей. Его принимают и дают ему звание мюрида, но ему ни слова не говорят, каково учение в этом Ордене, каков устав. Он знает одно — его новые братья обладают истиной. Пока ему велят, к примеру, рассказывать руководителю все свои сны. Потом, возможно, допускают до мистических радений, где особое внимание уделяют музыке, пению, танцам, доводящим до состояния экстаза. Ему могут приказывать совершать поступки, нарушающие установленные нормы поведения, чтобы вызвать на себя порицание. Говорят, это будет ему полезно. Ему, может быть, запретят пить вино, а, может, заставят пить его до скотского состояния в обязательном порядке. Всё зависит оттого, в какой Орден он попадёт. И через некоторое время, если будет хорошим мальчиком, ему раскроют тайное учение, объяснят, в чём она, истина. Но он уже никому об этом не расскажет. Разве не страшно?
Очередной мираж: путник бредёт по пустыне и видит перед собой ханаку — исламский монастырь. Здесь живут монахи-дервиши. Путник рад: в исламе тоже есть аскеты.
Первые обители суфиев — ханаки появились в Египте во второй половине XII века. В Азии — раньше. Историк суфизма Джами рассказывает, что первая ханака была построена христианским (!) эмиром города Рамлы в Палестине. Как это красиво и возвышенно: христианское и мусульманское монашество на Святой Земле!. Взаимовлияние и взаимопомощь между двумя великими религиями!.. Мираж.
Значительная группа европейских исследователей считают, что дервишество образовалось в исламе под влиянием христианского монашества и в подражание ему. В XIII веке в Египте встречаем такое редкое в мусульманском мире явление, как женская обитель. Во главе обители находилась «игуменья», наставлявшая сестёр и учившая их Закону Божьему. Как это по-христиански!.. Мираж.
Фон Гаммер пишет: «Выражение пророка «Нет монахов в исламе» должно бы бы достаточным для того, чтобы препятствовать всякому подражанию монашеству, но естественное расположение арабов к уединённой и созерцательной жизни заставило их скоро забыть это правило». Очень интересно! Арабы-таки не удержались и учредили монашество? Другой европейский автор едва не захлебнулся от восторга по этой поводу: «Мусульмане мистики во многом напоминают средневековых христиан. Абд-ал-Кадир Гилянский был современником Бернара Клервосского. В XII веке и в мусульманским, и в христианском мире была сделана успешная попытка оживить монашество, предъявив к нему более серьёзные нравственные требования». Тут возвышенность наших религиозных представлений имеет шанс достигнуть апогея. Видите, как Кадир и Бернар пожимают друг другу руки?.. Мираж.
Не будем, впрочем, забывать, что мираж — тоже реальность, только очень зыбкая и неустойчивая. Однако, под властью миража можно прожить жизнь. И даже — далеко не самую плохую жизнь. Если некий араб-созерцатель пребывал в убеждении, что он — исламский монах-молитвенник, имеющий целью приближение души к Богу? О-хо-хо. Не пора ли выбираться из пустыни?
В чём же реальность, которая не есть мираж? А просто. Либо пророк Мухаммад прав и «в исламе нет монахов», либо в исламе нет пророка, а это значит, что нет и самого ислама. Логика острая и безжалостная, как меч тамплиера.
Вот трезвая точка зрения: «Ошибаются те, что называет дервишей аскетами. Деллингер называл дервишество карикатурой на аскетизм. Дервишество есть мистико спиритуалистическая секта с доступным и тайным учением. Аскетизм не то же, что мистицизм».
Вот не менее трезвая позиция: «В дервишестве нет ничего монашеского. В нём проповедуется чистая мистика и спиритизм. В дервишестве не требуется ни нищеты, ни девственности».
И ещё: «Странствовать дервиши отправляются обыкновенно по достаточном приобретении спиритических сил, и странствовать они идут с целью расточать между народами эти силы».
Спириты-факиры. При чём тут монашество? Ну вот мы и выбрались из под власти миражей. Немного грустно, потому что было красиво, но ничего не поделаешь. Взгляд христианина — трезвый взгляд.
«Каков же был тарикат Шаха? — задумался Сиверцев. — Как он мог из этих иллюзорных дебрей выбраться к ортодоксальному христианству? Достаточно ли в суфизме возможностей для того, чтобы стать христианином?».