Страница 155 из 181
— А как лично вы относитесь к идее Ордена? Не как представитель иерархии, а просто как мыслящий христианин?
— В чём-то эта идея мне даже симпатична, во всяком случае, не стал бы с порога её отвергать. Мне кажется, в церковной жизни надо развивать нечто такое, на что может опереться мужская душа. И всё-таки идея Ордена представляется мне весьма соблазнительной. Боюсь, если в православии появятся воины-монахи — многие соблазнятся и вреда может выйти куда больше, чем пользы.
— Значит, мне надо об этом забыть?
— Я этого не сказал. Не уверен, что ты пришёл по адресу. Конечно, грешному попу Владимиру Бог дал кой какой умишко и некоторые знания, а может быть и талант проповедника, полемиста, о чём с удовольствием тебе сообщаю. Но иногда мне кажется, что я очень неглубокий, немудрый человек. Мыслю вроде бы не слабо, а как-то линейно, поверхностно, схемами. Наверное, это потому, что я слишком мирской человек. Люблю хороший коньячок, по разным симпозиумам таскаюсь. Блистаю в свете, одним словом. А вопросы, подробные тому, какой ты поставил, надо прозревать духовно, надо чувствовать волю Божию. Моё недостоинство на это не дерзает. А вот знаю я одного священника. Дивный старец. Человек очень сложной, трагической судьбы. Вроде бы и грамоты не великой, а только начнешь с ним говорить, и такая глубина чувствуется, такая мудрость богоданная! Я с ним советуюсь иногда. Ты, конечно, сам смотри, но если он мне говорит «нет», я уже не рыпаюсь. К тому же он недавно ушёл на покой, за штат, может говорить свободнее, без большой оглядки на священноначалие, хотя, конечно, сильно своевольничать он тебе никогда не посоветует. А ты помолись хорошенько о том, чтобы через старца тебе открылась Божья воля.
Серёга встал, и молча поклонился отцу Владимиру в пояс.
От электрички до деревни Потеряевка надо было идти 5 километров по лесной дороге. Так Серёге объяснили. Вот только лесных дорог тут просматривалось как минимум две, если не считать таковыми ещё несколько основательных тропинок. Серёга в растерянности выглядывал, у кого бы уточнить дорогу. И тут он увидел, что к нему приближаются два здоровых, крепких мужика, один — в камуфляже, другой — в чёрной кожаной куртке.
— Ты не знаешь, какая дорога на Потеряевку? — спросил у Серёги мужик в камуфляже.
— Об этом же я хотел спросить у вас.
— Приехали. И что за места такие безлюдные? А самим выбирать дорогу — лучше не рисковать, — спокойно и задумчиво подвёл итог мужик в кожанке.
— Это точно, — лениво согласился Серёга.
И тут они заметили что к ним неспешно приближается старичок, который, видимо, сошёл с электрички вместе с ними. Указав дорогу на Потеряевку, старичок пошёл своей дорогой, а они втроём бодро зашагали к искомому населённому пункту.
— Вы не к отцу Иоанну? — спросил Серёга своих попутчиков.
— Так точно, — ответил мужик в камуфляже.
— Сергей.
— Владимир.
— Александр.
Познакомившись, они, тем не менее, всю дорогу шагали молча.
— Что за гости ко мне пожаловали! Три богатыря! — радостно улыбался старый священник, встречая их на крылечке убогого домишки.
— Здравствуйте, отец Валидол.
— Здравствуй, Шерханушка. Что, сердечко стало пошаливать, валидол потребовался?
— Вроде того, — сдержанно улыбнулся Шерхан. — Познакомьтесь, это мой друг Владимир, боевой офицер.
— Рад приветствовать славного афганского героя.
«Откуда он знает, что я служил в Афганистане? — подумал Ставров. — Впрочем, не трудно догадаться».
Тем временем Серёга хотел представиться, но отец Иоанн сказал вместо него:
— А это наш молодой учёный. Серёжа его зовут.
«Откуда он меня знает? — удивился Серёга. — Значит и правда настоящий старец».
— Как поживаете, отец Иоанн? — Шерхан наконец перешёл с тюремного погоняла священника на его настоящее имя.
— На покое поживаю. Почислен за штат по состоянию здоровья.
— А как то дело о краже икон?
— С меня обвинения сняли, хотя иконы, конечно, не вернули и никогда не вернут, потому что они уже заграницей.
— Крадуна хотя бы ищут?
— Зачем его искать, если он хорошо известен? И когда меня к вам на крытку отправили, он уже был известен. Просто захотели от меня, старого, избавится. Неудобен стал. Избавились и успокоились.
Шерхан ничего не понял, но чутьё арестанта подсказало ему, что спрашивать ни о чём не надо. Скорее для закругления разговора, чем для его продолжения, он спросил:
— Могу я чем-то помочь?
— Нет, Шерхан. Помогать не надо, потому что у меня всё нормально. Вот кто бы нашему крадуну помог. Но тут мы бессильны. Говори, зачем пожаловал?
— Хотим поговорить.
— Серёжа не помешает?
— Хотелось бы наедине.
Серёга встал из-за стола:
— Не проблема. Я подожду на улице. Сколько надо, столько и подожду.
— Сиди-ка, прыткий. Здесь я хозяин, — с шутливой строгостью отрезал батюшка. — Серёжа нам не помешает, Шерхан. Поверь старику.
— Как скажете. Вопрос вот какой. Решил я, батюшка, соскочить. Мы со Ставровым хотим создать охранное предприятие и предложить свои услуги коммерсантам на привокзальной площади, которую я сейчас крышую. Но я больше не хочу никого крышевать. Коммерсы работают на себя, мы работаем на себя, мы сотрудничаем с коммерсами на взаимовыгодной основе. И ничего больше.
— Устал, Шерханушка?
— Очень устал. Я всю жизнь среди блатных, я — один из них. Но я для них чужой. Последнее время это стало как-то уж очень заметно. Захотелось нормальной жизнью пожить, с нормальными людьми поработать. Бог мне Ставрова послал. Для начала мы с ним друг друга основательно порезали, а теперь хотим общее дело начать.
— Доброе дело. Рад вашей дружбе. А в чём вопрос? Вы всё хорошо решили.
— Всё не так просто, батюшка. Если делать так, как мы решили — будет большая кровь. Мы ведь Квадрату больше отстёгивать не станем, а это его территория, и он её так просто не отдаст. Пацанов положим — без числа.
— Чем ты готов заплатить за новую жизнь, Шерхан?
— Так кровью. У меня больше ничего нет. Только ведь кровью-то придётся платить не только своей. Греха боюсь.
— Сильно боишься?
— Не понял.
— Греха сильно боишься?
Шерхан развёл руками.
— А в этом-то и весь вопрос. Если ты по-настоящему, очень сильно, до глубины души возненавидишь грех — не будет греха. Люди оружия не могут полностью избежать крови. Но ты будешь ровно настолько чист от греха, насколько сильно возненавидишь грех.
— Это мудрёно, батюшка. Я подумаю, конечно. Тут есть о чём подумать. Но у меня сейчас вопрос конкретный: или мы не начинаем нашего дела, или будет серьёзное столкновение с Квадратом. Что выбрать?
— Бойся греха, а не Квадрата. Тогда Бог избавит тебя и от греха, и от Квадрата. Положись на Бога, Шерхан. Поверь, что Бог всё устроит. И чем больше будет в тебе веры, тем меньше будет крови на площади.
Шерхан радостно улыбнулся и кивнул, было похоже, что он понял о чём речь. Тогда батюшка обратился к Ставрову:
— А ты, герой, в Бога веришь?
— Да, я христианин.
— Разбойник ты, а не христианин! Вот твой друг — бандит, а ты знаешь, что он за всю свою жизнь не убил ни одного человека? А ты сколько народу положил?
— Без счёту, — глухо прошептал Ставров.
— Каешься?! — голос батюшки неожиданно загремел.
— Каюсь, — так же глухо прошептал Ставров.
— А что же ты не ссылаешься на то, что мол приказы выполнял?
— Приказом задницу можно прикрыть… а не душу.
— Надо же… Похоже, ты и правда христианин, — уже тепло и дружелюбно сказал отец Иоанн. — Так вот тебе мой наказ на всю жизнь: никогда не превозносись перед своим другом, бывшим бандитом. Для людей ты — герой, а он — криминальщик, ты заслужил почёт, а он — позор. Только Бог на людские почести не смотрит. Бог душу видит. И ещё не известно, у кого из вас душа чище. Так пусть это вам самим никогда не будет известно.