Страница 78 из 156
Когда ему было 5 лет, он не сомневался, что они, знатные господа, составляют особую породу людей. В общем-то только они и являются людьми, а крестьяне и слуги — не совсем люди, почти животные, только внешне похожие на людей, да не очень-то и похожие — грязные, оборванные, с грубыми, тупыми, дикими лицами. И вот однажды отец взял его с собой на охоту. Один слуга поранил руку, и он увидел, как на землю капает красная кровь. Красная! Такая же, как и у него! Свою кровь он тоже видел, однажды неосторожно прикоснувшись к отцовскому мечу. Тогда же он и подумал: какая красивая у него кровь — густая, яркая. Это потому что он сын знатного сеньора. А у этих скотоподобных слуг она, наверное, какая-нибудь серая, мутная. Он был потрясён до глубины души, убедившись, что кровь слуги такая же, как и у него — ни чуть не менее красивая.
Своё открытие он ото всех скрывал, больше всего боялся сказать о нём отцу. Именно от отца, а точнее из суммы его обрывочных высказываний, он знал, что слуги — не люди. Однажды он не выдержал и проговорился своему брату Гийому, который был моложе его всего на год. Гийом лишь презрительно фыркнул: «Подумаешь, они всё равно скоты».
И наградил же его Господь такой нежной, ранимой и впечатлительной душой. Пережив эмоциональное потрясение, он уже не мог остаться прежним. И вот он наконец отважился поднять «проблему крови» в разговоре со священником, который жил у них в замке. Старик долго охал, кряхтел, мотал головой и наконец изрёк: «Скажу вам одно, мой юный господин: Бог всем людям даровал совершенно одинаковые, бессмертные души. Все люди, будь то знатные сеньоры или нищие бродяги, имеют одинаковую надежду на спасение души. И больше ни о чём не спрашивайте меня, а то как бы ваш отец не прогневался».
Слова священника стали для него ещё более потрясающим открытием. Его душа совершенно переменилась. Он стал любезен и вежлив со слугами, старался время от времени угощать их чем-нибудь. «Если Бог относится одинаково и к знатным, и к незнатным, значит и я должен относится одинаково», — рассуждал мальчик.
Теперь он часто беседовал со священником, которого раньше совершенно презирал за его униженность и забитость. Этот действительно забитый человек оказался на редкость добрым и чрезвычайно учёным. Старик постепенно раскрывал перед мальчиком глубины христианства, радуясь, что у него, наконец, появился благодарный слушатель. Ни хозяин замка, ни его вассалы-рыцари религией совершенно не интересовались, с мессы всегда норовили уйти пораньше и никогда не молились перед едой. Священник боялся настаивать — он кормился от их стола. Кажется, священник был единственным по-настоящему верующим человеком в замке и очень страдал от своего духовного одиночества. Юный наследник стал для него хорошим другом, так же как и он для наследника. Рассказы о евангельских событиях, о великих святых стали для мальчишки желаннее любых сказок. После этих захватывающих историй они всегда молились вместе. Мальчишку приводила в неописуемый восторг возможность обратиться лично и непосредственно к тем самым древним святым, рассказы про которых он только что слушал. И не было сомнений, что эти святые слышат его. Им можно было выразить своё восхищение, можно было о чём-нибудь попросить. Иногда они молились самому Богу. Это было особенно восхитительно. Царь всех царей и синьор всех сеньоров слышит их! Для себя наследник редко о чём-нибудь просил, но часто молил о благополучии слуг, чтобы Бог дал им всего побольше и чтобы господа пореже их обижали.
Гийом постоянно смеялся над ним: «Когда мы вырастем, ты станешь моим слугой. Ты любишь слуг, значит ты такой же, как они». Наследнику обидно было это слышать, он не собирался быть слугой, он только хотел относиться ко всем людям одинаково. Пару раз он хорошенько расквасил Гийому лицо. Он был гораздо сильнее. Но, когда Гийом начинал жалобно скулить, он сразу же очень его жалел и старался сделать ему какой-нибудь подарок. Гийом брал подарки, но никогда ни за что не благодарил, всё больше утверждаясь в мысли, что старший брат его боится и, когда они вырастут, он будет его слугой.
Они выросли. Наследника посвятили в рыцари. Через некоторое время отца на охоте прикончил кабан. Старший сын стал хозяином замка. Гийом оказывал ему все знаки почтения, поклявшись служить старшему брату так же, как служил отцу. Юный хозяин был очень рад тому, что мальчишеские ссоры с братом остались в прошлом, и теперь между ними царят мир и согласие. Он совершенно не знал души своего младшего братца.
Однажды он проснулся посреди ночи от того, что инстинктивно почувствовал опасность. Чуть-чуть приоткрыв глаза, он увидел над собой занесённую для удара руку с ножом. Его редкостное самообладание не подвело его и на сей раз. Он не вздрогнул, не шелохнулся и даже глаза не открыл шире, хотя мысль о том, что его хочет убить в постели один из его слуг была нестерпимой. Убийца был нерешителен, медлил, но через несколько секунд удар, направленный в сердце, был всё же нанесён. Точным движением перехватив руку убийцы, он резко вывернул её. Нападавший, выронив нож, вынужденно упал на свою несостоявшуюся жертву и заорал диким голосом. Хозяин удручённо встал и зажёг свечу. Да, это был его слуга — один из тех, к кому он был так добр. У него была сломана рука.
Ещё мальчишкой, хозяин, постоянно общавшийся со слугами, научился у них очень многим житейским премудростям. И тому, как, лёжа на спине, обороняться от нападающего с ножом, и тому, как врачевать переломы рук и ног.
— Ложись на кровать и не двигайся, — сказал он нападавшему. Последний не сомневался, что его сразу же поведут на виселицу, но с их хозяином всё и всегда было не так, как обычно. За попытку его убить тот уложил его в собственную постель. Хозяин между тем приготовил всё необходимое для того, чтобы наложить шину и быстро проделать эту нехитрую операцию.
— Кто послал тебя? — в голосе хозяина звучало сострадание.
Слуга молчал, его губы дрожали.
— Разве я не был добр к тебе, так же как и к остальным слугам? — спросил хозяин тихо и отрешённо.
— Меня послал ваш брат, мессир Гийом.
Старший брат, успевший обо всем подумать, сейчас уже не ждал другого ответа. Он грустно улыбнулся:
— Гийом, должно быть, обещал тебя райскую жизнь, когда станет хозяином?
Слуга разрыдался совершенно как ребёнок, которого любимая мать застала за попыткой стащить сладости.
— Лежи здесь. Убегать не пытайся. Я не причиню тебе зла — слово рыцаря.
Постель Гийома он нашёл ещё тёплой. Братец бежал только что. Он прихватил все наиболее ценные вещи. Личных слуг Гийома так же не было в замке. Вернувшись в свою спальню, хозяин равнодушно обратился к убийце-неудачнику, как будто речь шла о совершеннейших пустяках:
— К сожалению, твой новый хозяин внезапно исчез, но я думаю, что ты без труда сможешь найти его, отправившись на поиски, когда рассветёт.
Слуга по-прежнему рыдал. Он упал на колени и взмолился:
— Я хочу служить только вам, мессир.
— Как знаешь. Ступай к себе.
Остаток ночи он молча пролежал на кровати, сосредоточенно глядя в потолок.
Гийом, словно лис, рыскал по их владениям, подстрекая вассалов, мелких рыцарей, перейти на его сторону. Он смог убедить очень многих. И вот теперь его воинство двигалось на отцовский замок, как на вражеский. Юный хозяин смотрел на их приближение со стены.
С детства он был гораздо сильнее Гийома. Его широченным плечам и коренастому сложению завидовали даже опытные воины. И последние годы он всё своё время делил между молитвой и боевыми упражнениями. Он любил меч, любил жаркие схватки, которые пока были лишь учебными, но он чувствовал, что это его стихия. Он знал, что во всей округе нет рыцаря сильнее и искуснее его — в любом поединке он не нашёл бы равных. Гийом не любил меч, всегда отлынивая от боевых занятий и предпочитая пьянствовать с сыновьями вассалов. Сейчас старший брат мог вызвать младшего бунтаря на поединок и положить его лицом в грязь за какую-нибудь минуту. При этом не пострадал бы никто из их вассалов-рыцарей и сержантов, стены их родового замка не обагрились бы кровью. Но где-то в глубине души юноша чувствовал, что этот выход, при всей его безупречности, для него неприемлем.