Страница 118 из 156
Формулируя этот парадокс Андрей почувствовал его едва уловимую связь с парадоксом экономической психологии тамплиеров. Эффективность экономики храмовников определялась явно не только тем, что они служили высоким идеалам христианства, потому что этим идеалам можно было служить и вне Ордена. А вот ведь и альфовцы проявляли боевую сверхэффективность, не смотря на то, что служили явно ложным идеям и вряд ли их разделяли. Значит, и у тех, и у других была некая мотивация помимо идеологической.
Занятия в тире перемежались боевыми упражнениями в руинах крепости, потом они начали выезжать в горы. Нет ничего сложнее, чем воевать в горах, но для тех, кто любит горы, понимает и чувствует их — нет ничего интереснее, чем решение боевых задач на узких козьих тропах и почти отвесных склонах.
Андрей перепробовал множество образцов американского, итальянского, израильского стрелкового оружия, которые не составляли основу вооружения Ордена, но образцы здесь держали. Если бы «берета» или «узи» пришлись ему по душе, если бы он почувствовал, что эти модели хорошо сочетаются с его личными психологическими особенностями, в Ордене не сочли бы за излишний труд закупить лично для него самые лучшие разработки этих моделей. Но он сам почувствовал, что его душа более всего лежит к германскому оружию. «Гевер» и «Зиг-Зауэр» стали для него настоящими боевыми друзьями.
Одновременно шли непрерывные занятия в фехтовании на мечах. Андрей быстро почувствовал, что никогда бы не захотел сражаться на шпагах, этот «балет» был ему не по душе. Его оружием был меч. Меч способен на нечто большее, чем просто стать продолжением руки рыцаря, хотя это — в первую очередь. Когда меч становился частью тела рыцаря, это оружие проявляло способность принять в себя так же часть рыцарской души. Испытав это незабываемое ощущение, ни один настоящий рыцарь уже не согласится считать свой меч неодушевлённым предметом. Теперь Сиверцев понял, почему паладины Карла Великого давали своим мечам личные имена. Современным людям это может показаться не более, чем поэтической причудой, но на самом деле именование мечей — проявление уникальной боевой психологии.
Сиверцев осознал, что опыт фехтования на мечах делает орденский спецназ недоступным пониманию противника, способствуя формированию весьма необычного для нашего времени боевого психотипа, а что может обеспечить большую боевую эффективность, чем непредсказуемость для противника? Но одно дело — формирование психологических установок во время учебных тренировок в фехтовании на мечах, а другое дело — применение мечей на поле боя в современных-то условиях. Андрей ещё не попробовал на практике, что такое меч в реальном бою с настоящим противником, но это казалось ему некоторым чудачеством, понижающим боеспособность спецназовца. Не раз, перекатываясь с живота на спину во время тренировок в горах, Сиверцев чувствовал, что меч, закреплённый на спине, заметно ему мешает. Огромные двуручники у современных храмовников играли в основном ритуальную роль, хотя во время тренировок в фехтовальном зале бились и на двуручниках, а в учебных боях на открытой местности использовали уже только одноручные мечи с клинками длиною 90 сантиметров. Примерно такими мечами были вооружены участники первого крестового похода, сражавшиеся под знамёнами Годфруа Бульонского.
Современный орденский спецназ крепил такие мечи не на боку, чтобы уже совсем-то не путались под ногами во время боя, куда более шустрого и мобильного по сравнению со средневековыми схватками, а за спиной, в специальных ножнах, без чего Сиверцев так же предпочёл бы обойтись.
— Сэр Эдворд, мне трудно поверить, что в современном бою меч может быть полезен. Кажется, штык-нож куда надёжнее и эффективнее.
Лоуренс едва заметно усмехнулся, кажется, вообще не собираясь комментировать это заявление, но Сиверцев уже привык к манерам английского аристократа, зная, что он не высокомерен, хотя и любит демонстрировать утончённую барскую спесь. Наконец сэр Эдвард заговорил:
— Ты когда-нибудь интересовался историей вашей русской Белой гвардии?
— Интересовался, но в Союзе по этой теме источников почти нет.
— Фильм «Чапаев», во всяком случае, смотрел?
— Да какой же советский пацан не смотрел его по несколько раз?
— И что там тебе больше всего понравилось?
Сиверцев понимающе кивнул:
— Белые. Психологическая атака.
— Да. Бравые каппелевцы парадным шагом шли на пулемёты. Разве это не глупость? Ведь надо — короткими перебежками, залегая. А они под огнём шаг печатают, носок тянут, винтовки держат красиво, наперевес, стрелять и не пытаются. У советского режиссера был хороший повод показать белых полными дураками, но всё-таки у него хватило честности отразить тот ужас, который вселила «психологическая атака» белых в сердца чапаевцев. Это, кстати, исторически достоверно и случалось не только на Урале. В добровольческой армии на юге России марковцы, корниловцы, дроздовцы очень часто атаковали парадным шагом, никогда, впрочем, не называя это «психологической атакой». У одного русского поэта есть хорошие стихи:
Лоуренс замолчал и, кажется, разволновался, во всяком случае, столь свойственная ему надменная суровость явно подверглась серьёзному испытанию. Вскоре он продолжил:
— Скажи сам, как это связано с тем, о чём ты говорил?
— Внешне неэффективная манера боя.
— …На практике оказывается самой эффективной. Деморализовать противника — наипервейшая задача любой войны. Вселить ужас — значит выиграть бой. А кроме того, вся тактика строится на том, чтобы предугадать действия противника, от которого всегда ждут, что он будет действовать максимально эффективным для него образом. И вся система противодействия выстраивается по отношению к тому, что от тебя ждут. Если же ты начинаешь действовать совершенно неожиданно для противника — считай, что выиграл, а применение средневекового, то есть совершенно неэффективного оружия, от тебя никогда не ждут, а значит совершенно не готовы ему противодействовать.
Когда в рукопашной ты выхватишь меч — вполне возможно, прочитаешь в глазах противника усмешку, но уже после нескольких взмахов ты увидишь в его глазах ужас и полную растерянность — ведь у него нет навыков противодействия такому оружию. И тогда разом окупятся все неудобства, которые причиняла тебе необходимость иметь при себе меч. Противник, столкнувшись с группой спецназа, вооружённой мечами, может быть даже сочтёт вас сумасшедшими, но и это вам на руку: сумасшедших очень боятся именно потому, что не знают, что от них ждать.
Итак, подведём некоторые итоги. Во-первых, применение мечей в современном рукопашном бою оказывает на противника тяжелейшее психологическое воздействие. Во-вторых, у противника заведомо отсутствуют навыки противодействия такому типу холодного оружия. Он не знает, как ставить блок против меча, как уворачиваться от ударов мечём, его представления о максимально допустимой дистанции с противником совершенно не учитывают применение метрового клинка. В-третьих, в современном бою противник никогда не имеет защиты, способной выдержать удар мечём. А про то, что есть «в-четвёртых» и «в-пятых» ты сам мне расскажешь после первого же своего боя. Добавлю только, что некоторые наши современные противники сами используют мечи. Такие встречаются чудаки, что обхохочешься. Этим и вовсе невозможно противодействовать без хорошего клинка.
— А кто-нибудь ещё в наше время использует мечи в рукопашном бою?
— Посмотри в фильмотеке «Секретум Темпли» японские фильмы, например, про вторую мировую. Ты увидишь вполне современно по тому времени экипированных японских солдат с самурайскими мечами на поясе. Ты увидишь так же боевые ситуации, в которых наличие меча давало японцам существенные преимущества. Посмотри фильмы про якудзу наших дней. Увидишь схватки на мечах на улицах современных японских городов. Для якудзы меч — оружие чести. Для тамплиеров меч является оружием чести куда в большей степени, чем для японских бандитов.