Страница 10 из 53
— Ханторек стал просто невыносим,— заявила мать-настоятельница, когда карета скрылась за воротами Логова.— Сегодня я вдруг поймала себя на дикой мысли: а не перестал ли он вообще понимать человеческую речь?
— Стал? — Север усмехнулся.— Да он всегда был невыносимым! Просто раньше действовал исподтишка, а теперь открыто. Быть может, почувствовал силу? — Он вопросительно посмотрел на Разару.— Впрочем, ты права. Он и в самом деле изменился.
— Да, да,— поспешно согласилась мать-настоятельница.— Если так пойдет и дальше…
Она не закончила мысль, но Север и так все понял.
— Я ведь предупреждал тебя,— напомнил он,— что Ханторек меняется. Помнишь? Голос. Бритые уши, а теперь и этот отвратительный запах изо рта… Словно он разлагается изнутри.
— Я заметила,— рассеянно кивнула мать-настоятельница и вдруг повернулась к Северу: — Ты представляешь, он потребовал, чтобы шадизарскую строптивицу принесли в жертву. Говоря по правде, я и сама склоняюсь к тому же, но что за спешка? И потом… Требовать у меня!..— Она покачала головой.
— Ну, на этот вопрос я, пожалуй, могу ответить без труда.— Север усмехнулся.— Вчера он получил очередной отказ…
— Тогда понятно,— кивнула Владычица.— Так ты, значит, слышал их разговор?
— Нет, я спустился к самому его окончанию, но о том, что произошло, могу судить по тому, что сполна досталось и мне тоже.
— Понятно,— едва заметно улыбнулась Разара.— Кстати, ты сам-то зачем ко мне пожаловал?
— Да по тому же поводу, только вот чувствую, что не вовремя,— усмехнулся Север.
— Да нет, ничего,— возразила она и вопросительно посмотрела на Вожака, ожидая его разъяснений.
— Да в общем-то все просто. Я пришел, чтобы поинтересоваться судьбой пленницы.
— Не знаю,— солгала мать-настоятельница.— Чем дальше, тем больше убеждаюсь я в ее непослушании. Быть может, Ханторек и прав, настаивая на своем. Плохо то, что Лухи узнала о пленнице больше, чем следовало, и считает, что я все-таки должна использовать ее.— Она посмотрела Северу в глаза.— Скажи мне честно: ты и в самом деле считаешь, что она может стать нашей сторонницей?
— Не сомневаюсь в этом,— твердо ответил Вожак.— Если не возражаешь, я объясню.
— Ну что ж, я готова выслушать тебя,— кивнула Разара.
— Все очень просто,— начал Север.— Сперва она мстила за погибших друзей, потом за покончившую с собой подругу. Это не более чем нормальные человеческие чувства.
— Слишком сильные,— заметила Разара.
— Быть может,— согласился Север.— Но что же из того?
— Чувства надо уметь скрывать,— сказала она и осеклась, припомнив, как ее только что довел Ханторек.
— Возможно,— вновь не стал спорить Вожак, сделав вид, что ничего не заметил,— но сдержанности можно научить. Преданности не научишь.
Сказав это, он замолчал, но теперь уже мать-настоятельница удивленно смотрела на него.
— Что ты имеешь в виду?
— Мысль проста. Ни на кого из послушников положиться нельзя. Все они могут просто сбежать на первом же задании. Но если и нет, я почти уверен, что никто из них не станет прикрывать нас, когда попадется. Но самое главное — никого из них я не смогу обвинить в предательстве, ведь нее они здесь вопреки своим желаниям.
— Что это ты говоришь? — негодующе воскликнула мать-настоятельница.— Они рабы, а раб должен исполнять волю своего хозяина!
— Именно это я и имею в виду,— согласился Север, окончательно сбив ее с толку.— Предать можно только друга, и такое случается не редко. Но верный раб — явление и вовсе исключительное.
— Значит, все-таки…
— Да,— кивнул Север,— такое встречается, но очень редко и всегда подразумевает особые отношения между рабом и господином: любовь или некое подобие дружбы.
— Так ты считаешь, что все наши усилия обречены на провал? — задумчиво спросила она.
— Не обязательно,— поспешил успокоить ее Север.— Если они почувствуют, что нужны, что здесь их ждут и готовы в случае неудачи прийти на помощь, даже вытащить из беды, что они не рабы, а делают дело, в которое верят… Вот тогда они не предадут! По крайней мере, большинство из них.
— Но ты ведь только что говорил, что предать…
— У них появится, что предавать, а это уже немало! — воскликнул Вожак.
Мать-настоятельница недоверчиво покачала головой и отошла к столу. Похоже, до сих пор она об этом не думала.
— Ты знаешь, в твоих словах что-то есть… Но почему ты мне прежде об этом ничего не говорил?
— Да я только об этом и говорю уже несколько лет.— Север усмехнулся.— Начать хотя бы с того, что мы отбираем послушников настолько жестоко, что с самого начала даже выживших отпугиваем от себя и тем самым порождаем у них мысли о побеге!
— Да, ты говорил об этом,— согласилась она,— но… Я подумаю… Но давай вернемся к Соне. Насколько я поняла, ей ты склонен доверять.
— Верно.
— Позволь спросить, почему?
— Начнем с послушников,— сказал Север,— Все они видели, что произошло с Альрикой.
— С этой бритункой? — уточнила Разара.
— Именно. Они повздыхали, покачали головами, пособолезновали Соне и разошлись. Кто они? Сдержанные или равнодушные? Если первое, хорошо, но если второе… На равнодушного нельзя положиться в бою. Он подведет. И уж в любом случае смерть новенькой не заставила их сильнее полюбить Логово.
— Ну а Соня? — недовольно поморщившись, спросила Разара.
— Она не смирилась со смертью друзей, не скрывала своего желания бежать. Все это мы знаем. Она испугалась, когда я объяснил ей, куда завела ее собственная несдержанность. И это тоже нормально! Ничего не страшатся только дураки. Они и гибнут первыми. Но когда погибла ее подруга, она вновь не сдержалась!
— И это плохо! — воскликнула Разара.
— Плохо, да, но это нормально! И мы сами во многом виноваты. Мы словно специально подталкивали ее к такому шагу! И я ничего не мог поделать — почти все время находился в разъездах…— Он помолчал и вздохнул, прежде чем вновь заговорить.— Не подумай, что я оправдываюсь. Основная вина все равно на мне. Мне следовало бросить все дела и заняться ею лично, а я даже не подумал об этом.
— Я ценю,— Разара усмехнулась,— что ты не упоминаешь о том, что я просто не оставила тебе такой возможности.
— Не имеет значения,— Север упрямо мотнул головой,— я ведь даже не попытался убедить тебя.
— Что ж, может, ты и прав. Тонкая работа требует кропотливости. Будем считать, что все мы виноваты. Что дальше?
— Что дальше…— задумчиво повторил Вожак.— Соня несдержанна и неравнодушна. Первое преодолимо — об этом мы уже говорили. А за второе я готов простить ей все, что угодно. К тому же ее и учить-то ничему не нужно.
— Хорошо. Что ты предлагаешь?
— Беда в том, что все в Логове словно договорились доказать ей, что жизнь — штука непростая. Боюсь, если мы ее сейчас вернем к послушникам, то к добру это не приведет.
— Чего ты опасаешься?
— В одиночку она бежать уже пробовала и знает, что это невозможно,— начал он рассуждать вслух.— Остается подговорить остальных послушников, перебить стражу, захватить коней и бежать всем сразу.
— У нее ничего не получится,— уверенно возразила мать-настоятельница.
— Только потому, что мы знаем, чего ждать! — отрезал Вожак.— А так бы непременно получилось. Она девушка умная. Так что не сомневайся.
— М-да…
— Впрочем, мы можем избежать неприятностей,— сообщил Север и после паузы добавил: — Я и хотел предложить, как это сделать.
— Говори! — кивнула она.
— Освободи меня от всех дел и дай сроку в две луны. Я увезу девушку из Логова в уединенное место и постараюсь привлечь на нашу сторону. Если мне это удастся, то ты сама говорила, что лучшей напарницы мне не найти. Уже осенью ты сможешь поручить нам любое дело.
— Звучит заманчиво… А ты сам-то веришь в то, что говоришь?
— Я уверен, что если она примет наши цели, то должно произойти нечто очень серьезное, чтобы вновь отвратить ее. А это уже зависит только от нас.
— Что ж, наверное, ты прав,— медленно проговорила Владычица.— Если только она не сбежит до того, как ты добьешься от нее понимания.