Страница 19 из 78
— С удовольствием.
Они стали подниматься. Ступени потрескивали под ногами Мондамея.
Глава 2
Когда они не грезили о своих пещерах, гигантские драконы Белквинита плыли и нежились в утреннем ветерке, мечтая о золоте и дорожных картах. Вечные соавторы судеб, они жили в стране грез и желаний…
— Патрис, — раздался молодой голос, — ты как-то сказал, что, если произойдет определенное событие, я смогу войти в eгo пещеру и присоединить лежащие там сокровища к своим запасам.
Старший приоткрыл один глаз. Бежали минуты.
— Да, сказал. Бежали минуты.
— Отчего ты молчишь, Чантрис? — наконец промолвил старший. — Это событие произошло?
— Еще нет.
— Тогда зачем ты меня тревожишь?
— Потому что я чувствую, что оно скоро может произойти.
— Чувствуешь?
— Произойдет вероятно.
— Вероятности мало касаются нас здесь. Я знаю о твоем желании и потому говорю: его клад ты пока не можешь получить.
— Да, — сказала Чантрис, обнажая многочисленные клыки.
— Да, — повторил Патрис на свистящем языке драконов и открыл оба глаза. — А ты говоришь слишком много. Тебе известна моя воля, и тем не менее ты намерена играться. — Он поднял голову, второй дракон отодвинулся. — Ты бросаешь мне вызов?
— Нет, — сказала Чантрис.
— И это значит: «Пока нет».
— Я не настолько глупа — бросать вызов здесь и сейчас.
— Резонно. Хотя я сомневаюсь, что здравый смысл тебя в конце концов спасет. С севера дует хороший ветер — отправляйся!
— Я и так собиралась это сделать, лорд Патрис. И помни, нам Дорога не нужна. Прощай!
— Задержись, Чантрис! Если ты намерена разрушить те цепи, что видела, если ты хочешь нанести вред тому, кто пребывает сейчас в иной форме, тогда выбирай лучше время и место!
Но второй дракон уже взмыл в небо, чтобы найти и остановить того, кто должен вернуться в страну ветра, но сам не сознавал этого… пока.
Патрис повернул глаза вовнутрь. Времена и страны плыли перед ним. Он нашел канал своего желания, подстроился…
Глава 1
Рэд сидел на кровати, Мондамей — на полу; Цветы устроилась на столе между ними. По комнате плыли кольца сигарного дыма.
Рэд поднял изукрашенный кубок, стоявший на столе, и пригубил темное вино.
— Ну хорошо. На чем мы остановились? — спросил он, расшнуровывая ботинки и бросая их на пол рядом с кроватью.
— Ты сказал, что не хочешь ехать со мной и учиться лепить горшки, — напомнил Мондамей.
— Это так.
— И ты согласился, что навсегда покинуть Дорогу было бы для тебя затруднительно.
— Да.
— Ты также признал, что оставаться на Дороге и заниматься прежним делом слишком опасно.
— Правильно.
— Тогда у тебя есть единственный выход, как мне кажется. Лучшая оборона — нападение. Доберись до Чедвика раньше, чем он доберется до тебя.
— Гм-м… — Рэд прикрыл глаза. — Любопытный вариант. Но до него довольно далеко, и это будет, конечно, очень сложно.
— Где он сейчас?
— По моим последним сведениям он пустил весьма прочные корни в В-27. Он очень богатый и влиятельный человек.
— Но ты мог бы его найти?
— Да.
— Насколько хорошо ты знаешь его эпоху и окрестности? — спросил Мондамей.
— Я жил там около года.
— Тогда тебе лучше всего поступить именно так: найти Чедвика.
— Полагаю, ты прав.
Рэд внезапно опустил кубок, поднялся на ноги, начал быстро ходить по комнате.
— Полагаешь? Что же еще тебе остается?
— Да, да, — кивнул Рэд, распахнув рубашку и бросив ее на кровать. — Слушай, поговорим об этом завтра утром.
Он расстегнул пряжку ремня, снял брюки и бросил их рядом с рубашкой. Потом снова принялся ходить.
— Рэд! — громко спросил Цветы. — У тебя начинается приступ?
— Не знаю. Мне не по себе, вот и все. Лучше, если вы уйдете. Мы поговорим утром.
— А мне кажется, что нам лучше остаться, — возразила Цветы. — Я хочу знать, что происходит. Возможно…
— Нет! Ни в коем случае! Я расскажу тебе потом! Уходите!
— Ладно. Пойдем, Монди.
Мондамей поднялся и взял Цветы со стола.
— Могу ли я чем-нибудь помочь, что-нибудь принести? — спросил он.
— Нет.
— Тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Мондамей вышел. Спускаясь по ступенькам лестницы, он спросил:
— Что случилось? Я немного знаю Рэда, но никогда раньше я не замечал за ним никакого недомогания… никаких приступов. Что с ним?
— Не имею понятия, — ответила Цветы. — Они редко у него бывают, и всякий раз ему удается остаться в одиночестве. Какие-то периодические приступы безумия, что-то вроде маниакального психоза.
— Как так?
— Ты поймешь, что я имею в виду, если посмотришь на его комнату завтра утром. Придется ему выложить крупную сумму. Он все перевернет вверх дном.
— Рэд никогда не обращался к врачу?
— Мне об этом ничего не известно.
— В верхних веках должны быть очень хорошие врачи.
— Действительно. Вот только он не из тех, кто советуются с доктором. Утром с ним будет все в порядке. Устанет… и еще может произойти смена личности. Но с ним все будет в порядке.
— Какого рода смена личности?
— Трудно объяснить. Сам увидишь.
— Вот наша комната. Ты уверена, что хочешь попробовать?
— Я скажу, когда мы войдем…
Глава 2
Чедвик и Донасьен Альфонс Франсуа маркиз де Сад играли в шахматы в комнате со стенами, обтянутыми, словно книга, зернистым тисненым сафьяном. Они сидели за столиком денежного менялы из В-15. Волосы Чедвика светлыми завитками ложились на низкий лоб, под глазами темнели мешки, над глазами — синие тени. Сетка лопнувших сосудов украшала широкий нос и, словно красная паутина, пересекала щеки. У него была толстая шея, широкие плечи, пальцы напоминали сосиски, и этими уверенными и проворными пальцами он снял с доски пешку противника, поставив на ее место своего слона. Посмотрел направо, где лениво покачивался бледно-голубой поднос с выставленными в круг аперитивами. Поворачивая поднос, он быстро опустошил оранжевый, зеленый, желтый и дымчато-золотистый сосуды, почти одновременно со вступившей музыкой рожков и струн. Поставленные на место стаканы были немедленно наполнены вновь.
Чедвик потянулся и посмотрел на противника по шахматам, который тоже протянул руку к карусели с напитками со своей стороны.
— Вы делаете успехи. Или, возможно, я начинаю хуже играть. Не знаю, что именно.
Его гость отпил из прозрачного, потом из ярко-красного, янтарного и снова прозрачного стакана.
— Учитывая вашу деятельность, — ответил он, — я не могу принять последнее предположение.
Чедвик улыбнулся и некоторое время покачивал левой кистью.
— Я стараюсь, чтобы в моих писательских классах преподавали интересные люди, — сказал он, — и крайне приятно, если один из них оказывается таким замечательным собеседником.
Маркиз улыбнулся в ответ.
— Я действительно нахожу настоящее мое положение в значительной степени более благоприятным, чем та ситуация, из которой вы меня извлекли прошлым месяцем. И должен признаться, что был бы рад продлить мое отсутствие в родном столетии на более продолжительный срок, желательно — навсегда.
Чедвик кивнул:
— Я нахожу ваши взгляды настолько интересными, что было бы жаль с вами расстаться.
— К тому же развитие литературы в последующие эпохи просто пленяет меня: Бодлер, Рэмбо, Малларме, Верлен и этот замечательный Арто! Конечно, я все это предчувствовал.
— Нисколько не сомневаюсь.
— Особенно Арто, надо заметить.
— Могу себе представить.
— Его призыв к созданию театра жестокости — что за превосходная и благородная идея!
— Да. Большая заслуга с его стороны.
— Вопли, внезапный ужас. Я…
Маркиз извлек шелковый платок из рукава и промокнул лоб. Он слабо улыбнулся:
— Мой очередной прилив энтузиазма. Чедвик усмехнулся.