Страница 116 из 118
Следующие несколько часов прошли наподобие фильма, который на следующий день и не вспомнишь. Струи теплого душа стекают на серую больничную кафельную плитку, а он на этом кафеле лежит. Врач в белом объясняет, как им пришлось что–то там сделать, он все бубнит и бубнит нечто занудное, как на уроке химии в старшем классе. Они говорят, что им нужно его согласие на какую–то процедуру, и он с радостью его дает, лишь бы они оставили его в покое.
Он медленно осознает, что врачи из интенсивной терапии не дают ему болеутоляющее из–за Войны с Наркотиками и ее процедурных требований. Какая–то далекая часть его сознания размышляет, каково будет стать работником правоохранительных органов, умершим из–за переизбытка законов. Приходится ждать, пока доктор А, затем доктор Б и, наконец, доктор С подписывают разрешения. Время приравнивается к боли и ползет, тикая, секунда за секундой.
А потом был демерол, который деликатно завершил все споры.
На следующий день он обнаружил на ноге цепочки крошечных дырочек. И такие же на груди. Маккенна предположил, что у покойников большая часть дырочек закрывалась, когда труп разбухал, поэтому их и обнаружили всего несколько.
Зашел медэксперт и поговорил с Маккенной так, словно тот был восхитительным музейным экспонатом. Но он хотя бы принес мазь с кортизоном — проверить, не поможет ли она, и она помогла. Маккенна припомнил, что эксперт и в самом деле врач с какой–то специализацией. Как–то так вышло, что для него тот всегда был копом.
Два дня спустя несколько агентов ФБР вывели его из больницы и усадили в большой черный фургон. Разумеется, у них был приоритет над местным законом, так что Маккенна едва успел переговорить со своим шефом и начальником полиции
Мобила, который все равно там присутствовал, в основном для фотографа.
Человек на переднем сиденье фургона обернулся и одарил его улыбкой, в которой не было и грамма дружелюбия. Мистер Морпех.
— А где Темные Очки? — спросил Маккенна, но Морпех лишь озадаченно взглянул на него, потом отвернулся и уставился на дорогу. Никто не произнес ни слова, пока они не оказались на острове Дофин.
Его провели вверх по пандусу, затем по коридору, далее по каким–то наклонным дорожкам через странные шарообразные помещения и наконец привели в комнатку с бледно светящимися стенами. Там пахло сыростью и солью. Сопровождающие вышли.
В дальней стене отодвинулась неприметная дверь. Вошел мужчина, одетый во все белое. Он нес большой и какой–то неуклюжий на вид компьютер. Следом прошлепал центаврианин.
Маккенна сам бы не смог ответить, откуда он это знает, но это определенно был тот центаврианин, которого он видел в ту ночь на корабле. Тот взглянул на него знаменитыми глазами — щелочками. Маккенна уловил странный запах и наморщил нос.
Человек в белом сел на один из двух принесенных с собой складных стульев и жестом предложил Маккенне сесть на второй. Центаврианин садиться не стал. Он осторожно поставил на пол какое–то небольшое устройство — емкость с форсункой. Потом встал рядом с мужчиной и положил руки–ласты на большую клавиатуру компьютера. Маккенна слышал об этих особых компьютерах, приспособленных для центавриан.
— Он будет отвечать на вопросы, — пояснил человек в белом. — Потом напечатает ответ. Компьютер выведет перевод на экран.
— Они не могут произносить наши слова, верно? — Маккенна про это читал.
— У них есть аудиоустройство, которое преобразует нашу речь в их звуки. Но наши слова они произносить не могут. Это лучшее, что мы пока смогли придумать. — Похоже, мужчина нервничал.
Центаврианин поднял руку и с помощью устройства обрызгал себя, тщательно смочив всю кожу. Во всяком случае, сейчас она больше напоминала кожу, а не шкуру рептилии, как сперва думал Маккенна.
— Он увлажняет себя, — пояснил мужчина. — Это сухая комната, здесь нам легче находиться.
— А во влажных комнатах…
— На потолках разбрызгиватели. Им надо оставаться влажными, потому что они амфибии. Поэтому им и не понравилось в Калифорнии. Там слишком сухо, даже у воды.
Центаврианин закончил процедуру. Маккенна лихорадочно думал и наконец начал:
— Итак, э–э… зачем вы выходили в море на том корабле? Суставчатые ласты пришельца покрывала ячеистая кожа. Они
зашевелились над клавиатурой, совершая круговые движения. Мужчине пришлось немного приподнять компьютер к инопланетянину, который был ниже среднего человеческого роста. На экране появилось:
«Кормить нашу молодь».
— Это те, кто напал на меня?
«Да. Друг умер».
— Ваша молодь кормится?
«Должна. Скоро выйдет на сушу».
— Почему мы об этом не знаем?
«Размножение требует уединенности и для вас».
Он не мог оторвать взгляда от этих глаз. Чешуйчатая кожа покрывала всю голову. Твердая и темно–зеленая, она надвигалась на большие сферические глаза, оставляя лишь зрачки внутри щелочек. Маккенна смотрел в их непостижимые мерцающие черные глубины. Глаза шевельнулись, следя за ним, когда он заерзал. Все слова вылетели у Маккенны из головы.
— Я… не могу понять выражение вашего лица. Вообще–то мы ожидали, что инопланетяне будут похожи на людей, как нам показывали в «Звездном пути» и других фильмах.
«Я знаю о ваших визуальных программах. Драму «Путь» мы изучали. Чтобы понять, как вы будете думать о нас».
— Ваши лица не имеют выражения, как наши.
«У нас свои эмоции».
— Конечно. Но я не могу понять, волнует ли вас, что ваша молодь убила двух человек с рыболовных кораблей.
«Они находились близко к воде. Молодые. Голодные. Вашему виду лучше держаться вдали».
— Но мы не знали! Правительство ничего нам не сообщило. Почему?
Мужчина, державший компьютер, открыл было рот, собираясь что–то сказать, но передумал. Инопланетянин написал:
«Перемены трудны и для вас, и для нас. Идеи должны поступать медленно, чтобы стать понятыми».
— Люди не возражают против вашего визита. Но им может не понравиться, что вы засеваете наши океаны своей молодью. И убиваете нас.
На этот раз ответ возник не сразу:
«Те, кого вы называете мертвыми, сейчас живут на темных небесах».
Маккенна моргнул.
— Это религиозная идея?
«Нет. Это выяснили наши небоисторики».
— Ваши небо…
— Неправильный перевод, — сказал тип с компьютером. — Я на прошлой неделе обсуждал это с астрономами. Понимаете, программа перевода комбинирует две концепции. Небо, означающее астрономию, потому что на их планете оно всегда облачное, поэтому ночное небо расположено выше облаков, — и историю. Ближайшее значение перевода — космология, астрономия прошлого.
Маккенна посмотрел в холодные и непроницаемые глаза инопланетянина:
— Значит, это… наука?
«Вы называете это базовое понятие Вселенной «темной энергией». Я модифицирую эти слова, чтобы показать природу вашей темной энергии. Она взламывает Вселенную».
Маккенна не мог понять, в каком направлении движется разговор. Конечно, он читал научно–популярные статьи о том, что называли «темной энергией». Ученые предполагали, что она заставляет Вселенную расширяться все быстрее и быстрее.
— Так что эти… темные небеса… делают?
«Это… субстрат. Связанная информация распространяется в нем наподобие волн. Организованные разумы высокого уровня испускают вероятностные волны высокой сложности. И они сохраняются надолго после смерти исходного излучателя».
Маккенна моргнул.
— Так вы хотите сказать… наши разумы… посылают в пространство…
«Свое присутствие, это более точный термин. Разум излучает присутствие. Оно продолжает существовать в виде волн на темных небесах, которые во Вселенной повсюду. Туда попадают все разумы».
— Очень похоже на религию.
«Вашего разграничения между страхом за свою судьбу и более крупным понятием «наука» мы не разделяем. Чтобы понять это, нам потребовались долгие исследования, поскольку вы намного более молодая форма жизни. У вас еще не было ни времени, ни опыта, чтоб изучить Вселенную так хорошо».