Страница 39 из 48
— Побоялась, что мою гениальность кто-нибудь попытается проверить. Мне это ни к чему. У меня вообще сперва все было пространнее, а потом я неожиданно сообразила, как объединить два случая в один, и текст стал почти вдвое короче. Я расстроилась, но пренебрегать такой красивой идеей было жалко. Поэтому пришлось растягивать текст за счет вступления.
— Наверное, — сообразила Маша, — эта идея как раз прибавила твоему сизису гениальности. Так что нечего было мучиться. Пусть было бы меньше ста.
— Не знаю, — покачала головой я. — Я предпочитала не рисковать. Боже, какое счастье, что все это позади!
— Это позади, — прокомментировала Настя, — зато другое впереди. Думаешь, инопланетяне лучше сизиса?
— Уверена. Наверняка они хотят вступить со мной в контакт не для того, чтобы потребовать математические книги на английском языке без формул. Им нужно что-то более нормальное.
— Если мы будем болтать, вместо того чтобы заниматься делом, мы никогда не узнаем, что им нужно. Разве что на твоих похоронах. За работу!
Упоминание о похоронах меня стимулировало. Я не могу себе позволить ввести бедную маму в такой расход. Или инопланетяне сами избавятся от трупа? Нет, эта мысль мне тоже не нравится! Лучше заняться бумагами, чем думать на подобную тему.
Итак, мы брали каждый лист, внимательно разглядывая с обеих сторон. Мой почерк обладает своеобразием, по какому его весьма легко узнать. Так что искали нечто, написанное не моей рукой. Если оно найдется.
Нашлось. Знаки вопроса.
— Это ставила ты? — с сомнением поинтересовалась Маша. — Уж больно ровненько. И к тому же красным.
— Нет, не я. Действительно, куча каких-то вопросов. Слушайте, я склоняюсь к мнению, что это все-таки Кубиков. Только вовсе не из вредности, а в целях самообразования. Решил, что единственный способ разобраться в математике — это изучить конспекты, где я готовлюсь к занятиям, а по ошибке утащил не их, а сизис. Стал читать и в непонятных местах ставить вопросики. А поскольку непонятно все, то и вопросиков много.
— А почему вопросы только на трех листах?
— А больше он не выдержал. Понял, что дальше читать бессмысленно, и вернул бумаги мне. Очень мило с его стороны.
— И ты считаешь, что не узнала его голос по телефону? — усомнилась Настя.
— Так звонил наверняка не он, а его папа. А под контактом подразумевал зачет.
Разумеется, я не верила в этот бред. Но тем более я не верила, что меня терроризирует, например, Леша. Честно говоря, охотнее всего я бы вообще не поверила во всю эту историю, да, к сожалению, имелись свидетели. И тем не менее воспринимать ситуацию всерьез просто невозможно! Убийцы не запугивают телефонными звонками, а бьют сзади по голове.
Вскоре наш улов увеличился. Настя нашла совершенно посторонний листочек с весьма привлекательной записью: «1235 $ + 560 $ + 2045 $ = 3830 $». Такое количество валюты меня вполне устраивало, однако математические способности неизвестного автора внушали сомнения. Или, наоборот, их развеивали.
— Это точно Кубиков! Не умеет три числа сложить правильно! Испортили мы детей этими дурацкими калькуляторами.
— Вот именно, — вставила Настя. — Так что не один Кубиков не умеет считать. Таких сейчас знаешь сколько? Я вот на курсах с подростками занимаюсь. Пятнадцатилетними. Английским, в смысле. Так им нельзя велеть: «Откройте пособие на сто тридцать пятой странице».
— Почему? — опешила Маша. — Что на этой странице такое написано?
— Да страницу я назвала наугад. Они просто не умеют! Я еще удивлялась, почему в иностранных пособиях названия глав раскрашены в разные цвета. А теперь понимаю! Я говорю: «Найдите желтое название. Теперь пролистайте несколько страниц, пока не увидите изображение Кинг-Конга. Под ним и находится нужный текст».
Мы горестно помолчали, думая про малоразвитость молодого поколения. В подобном случае автор одного древнеегипетского папируса объяснял ситуацию тем, что детей нынче мало бьют гиппопо-тамовой плетью. Так что проблемы наши не слишком новы.
Следующее открытие сделала я. На полях одного из моих листов я обнаружила нечто загадочное. Выглядело оно примерно так:
«13.10 — 1 б.
14.10 — 1 б.
15.10–29 б.!
17.10 — 1 б.»
Не буду продолжать довольно длинный столбец. Остальные записи были весьма схожи с этими. Да, и, помимо «15.10–29 б.!», имелась еще одна выделяющаяся строчка: «15.11 — 2 б. Ш.!!!»
Три пары глаз внимательно уставились на подозрительный шифр. Первой опомнилась Настя:
— Знаете, девчонки, не хочу вас пугать, но он явно ругается. Все «б., б., б.», а потом даже «ш.». Не просто ругается, а очень грубо.
— А можно ругаться нежно? — удивилась я.
— Ты как дитя!.. — произнесла вместо ответа моя подруга, и я решила обойтись без дальнейших уточнений.
— Не думаю, что он ругается, — возразила Маша. — Во-первых, слишком методично. Что ни день, то «б.».
— В ноябре и декабре реже, — уточнила я.
— Все равно. Кто будет ругаться с сокращениями? Одно дело — в печатном издании, а другое — в записях для себя.
Настя покачала головой:
— Не для себя, а для Кати. А по ней видно, что если ругаться без сокращения, так она, наверное, сразу в обморок упадет.
— А вот и нет! — отрезала я. — Слыхала я и не такое.
— Где?
Я гордо сообщила:
— А здесь, в этой квартире!
Девчонки озадаченно помолчали, потом Настя неуверенно произнесла:
— Это твою маму что, подростки в кино научили? Дети «Рассвета»?
— Ну еще чего! — возмутилась я. — То есть они, может быть, и научили, но дома она таких слов не употребляет. Это соседи сверху. Там живет совершенно потрясающее семейство.
— Они стучат! — тоном обвинителя на суде констатировала Настя. — Сутра до вечера. Я поражаюсь, как ты это терпишь.
— Приходится. Там живет такой тип, он, когда трезвый, обивает квартиру реечками. Не знаю, что будет делать, когда закончит. Наверное, отдерет и начнет сначала. А если пьяный, то ругается. Очень громко. И оригинально. Пополняет мой лексикон. Думаю, при случае я сумела бы поразить любого мужчину.
— Тебе надо пользоваться этим со студентами. Хоть чем-то их развлечешь.
— Обойдутся без развлечений. Но я согласна с Машей — эти «б.» не похожи на ругань. Может, это записки сутенера? Ну, сколько его подчиненных такого-то числа вышли на промысел. А листочек с долларами — подсчет прибыли.
— Работниц мало, а прибыли много, — заметила Маша.
— Ну и что. Ты же не знаешь, какой квалификации у него работницы. Может, самой высокой.
— А какого-то там числа неожиданно налетели аж двадцать девять «б.», — вставила Настя. — И где они до этого пропадали?
— У другого сутенера. А потом обратно к нему вернулись, потому что наш сутенер очень скупой. Слишком много денег себе забирает, а работницам оставляет гроши.
— Пусть так. Ну и чего этому скупому сутенеру от тебя надо? Нанять, что ли?
Я приосанилась:
— А что? Ты же видишь, у него штат маленький, зато высокопрофессиональный. Наконец-то обогащусь! А то с этими инопланетянами совсем забыла о необходимости поправить свое материальное положение. На каком способе обогащения я остановилась?
— Проституция, кажется, уже была, — задумалась Маша, а Настя взглянула на меня с нескрываемой жалостью:
— Даже если оставить в стороне вопрос о твоем профессионализме… Ты посмотри на себя со стороны! Подкладка на пальто протерлась…
— А может, сутенер не видел, каково мое пальто внутри? — прервала я подругу.
Она с удивительной для нее покорностью согласилась:
— Пусть так, а возраст куда денешь? Сейчас для проституции самым лучшим считается четырнадцать-шестнадцать лет. А ты в эти годы наверняка еще и не подозревала, откуда берутся дети.
Я, разумеется, привычно пыталась возражать, утверждая, что для занятия проституцией вовсе не обязательно знать, откуда берутся дети, если не знаешь, так только лучше, ибо не будешь ничего опасаться, а потом вдруг решила — зачем спорить? Прошлого не вернешь, и мне давно не четырнадцать. Даже, к сожалению, не шестнадцать. И проституцией я вроде бы заниматься не хочу. В результате на сутенере мы поставили крест.