Страница 64 из 87
– Сигнализации нет? - догадалась Танька.
– Нет. Вернее, есть, но совсем паршивая.
– Ну, будем надеяться, что никто на эту колымагу не позарится.
– Не люблю надеяться, - буркнул Саша, захлопывая и запирая дверь машины.
Они поднялись и почти тут же, не сговариваясь, симметрично повалились в кресла.
– Да-а-а-а… Денек, - сказала Танька, затягиваясь сигаретой и оглядываясь в поисках пепельницы. - Ехали, стреляли, машину потеряли, новую достали. Ты мне еще будешь говорить, что жизнь не похожа на голливудский боевик?
– Буду. Если бы не этот паршивый Скиннер, она и вовсе была бы на него не похожа. Потому что мы действовали бы совсем по-другому. Умнее и осторожнее.
– Как, например?
– Элементарно. Наняли бы человека по маршалову душу. Легли бы на дно. Посмотрели бы, продолжит ли кто его дело. Если нет - мирно всплыли бы где-нибудь через годик.
Танька смяла бычок, с недоумением разглядывая знакомую уже Сашину физиономию. Потом до нее дошло.
– Саш. А почему ты вдруг говоришь так, словно собираешься делать все это вместе со мной? Или я ошибаюсь?
Саша склонил голову набок, внимательно посмотрел на Таньку, потом склонил голову к другому плечу, взглянул еще раз. В этом жесте Танька узнала мягкую пародию на свою любимую манеру. Потом Саша пристально посмотрел ей в глаза.
– Саша… - Танька попыталась просочиться через обивку кресла куда-то внутрь. - У тебя же девушка… и все такое…
– Наивное дитя Чукотки. Откуда у меня девушка при моем образе жизни? - усмехнулся Саша, но глазами все так же удерживал ее взгляд. Танька не могла отвернуться, как ни хотелось - словно две ладони аккуратно зафиксировали ее лицо.
– Ну… ты сам говорил.
– Я про тебя говорил, дурочка.
– А теперь это уже похоже на дурную голливудскую мелодраму… - поежилась Танька. - Не шути так.
– Я не шучу. Просто завтра мы поедем делать важное для обоих дело. Что будет потом - писано вилами на воде. И я хочу, чтобы ты знала все, как есть. Чтобы решать.
– Что решать?
– Чего ты хочешь потом.
– Саша, - осторожно сказала Танька, чувствуя, что в ней борются два весьма противоречивых желания - прекратить сцену, как слишком сентиментальную и мелодраматичную, и продолжать ее до бесконечности. - А моего мнения ты спросить не хочешь?
– Я, кажется, предоставил тебе полную свободу выбора… Разве не так? - две невидимые ладони на щеках превратились в тиски, не дававшие ей спрятать, наконец, лицо в ладони.
– Нет, не так. Ты связал мне руки. Я теперь должна буду думать о тебе. Не так, как раньше. А учитывая этот интересный факт.
– Никто тебя не заставляет.
– Ну, разумеется. Я должна наплевать на судьбу человека, который с какой-то стати изволил влюбиться в меня!
– Это не должно определять твое решение.
– Перестань говорить, как компьютер!
– Я говорю, как мне удобно, - отрезал Саша.
– Саша. Я отношусь к тебе как к другу. Как к брату…
– «Я вас люблю любовью брата, и может быть, еще сильней!» - продекламировал Саша.
– Не издевайся. Я не могу быть твоей любимой девушкой.
В голове отчетливо пискнула мысль «Да неужели!», и Танька покраснела до ушей.
– Почему? - все с той же неумолимой компьютерной логикой задал вопрос Саша, и у Таньки не нашлось безупречного ответа.
– Я тебя не люблю…
– Я требую от тебя ответной любви? Налагаю какие-то обязательства?
Танька спасовала. Ей хотелось не найти аргументов. И ей хотелось закрыть глаза на то, что единственное, что привлекало ее в словах Саши - своеобразный резонанс с жесткой и небанальной логикой Герцога. На то, что ей нравилось слушать слова, бывшие отзвуком с того света. Соблазн сдаться был велик. Чувство свободы и близкий по духу, сильный и привлекательный человек рядом. То, о чем год назад она не позволяла себе даже мечтать. Но… это было неправильно, хоть и прекрасно.
Наконец-то она смогла отвести глаза в сторону. Взгляд метнулся по рядам книг на стенке. Здесь была большая библиотека. Много фантастики и фэнтези - почти все она уже читала. Среди темных и темно-пестрых обложек цветовым пятном мелькнула темно-голубая обложка старого, кажется, первого издания Толкина в России. Когда-то ей дали почитать четыре книги, упакованные в единую мягкую обложку наподобие коробки. В отличие от друзей, ее модное произведение совершенно не впечатлило. Но одна сцена…
«Нет», - сказала она себе. - «Я останусь собой, я не куплюсь на желание скрасить одиночество. Если я полюблю его - значит, так тому и быть. Если нет - нет».
– Саша. Если у нас все получится. Если мы окажемся живы и здоровы. В лаборатории или еще где-то. Тебе придется ждать - и я не обещаю, что ты дождешься. Понимаешь?
Голос рассудка шептал в ухо: «Идиотка, где еще ты найдешь такого парня?», - но Танька велела ему заткнуться. Никакого больше здравого смысла. Никакого больше предательства себя самой.
Никогда.
Саша кивнул.
– Каждый раз, когда я думаю, что ты - все-таки довольно обыкновенная девица, ты откуда-то берешь силы удивить меня. Видела бы ты сейчас свое лицо…
– А что у меня было с лицом? - встряхнула волосами Танька.
– В тебе как будто два человека. Один поверх другого. И тот, что глубже, мне нравится в сотню раз больше.
– Кто ты такой, чтобы я думала о том, что тебе нравится? - голос был чужой, тяжелый и неподатливый. Словно в ранней юности, когда, просыпаясь, она не могла сказать ни слова по-русски, а потом слова приходили, но были вот такими вот - холодными и пластилиновыми.
– Я сказал - будь такой? - удивился Саша. - Я просто высказал свое мнение.
Танька прикрыла глаза, чувствуя, что лицо будто переплавляется под натиском чего-то изнутри. Застывали сталью скулы, и губы сводило в жесткую прямую черту. Ей не хотелось этого изменения, но ничего поделать было нельзя. Каждое слово, каждая мысль вели ее к какому-то перерождению. А то, что должно было родиться, ее уже почти не пугало - слишком мало оставалось ее прежней. Да, собственно и имело ли смысл делить на себя прежнюю и нынешнюю? Сколько-то лет она была просто маленькой девочкой, сколько-то лет она была коконом, в котором в муках из гусеницы превращалась в бабочку. А теперь кокон готов был лопнуть, но ведь гусеница и бабочка - одно существо…
– Спать, - коротко приказала она. - Нет, погоди. У тебя есть запасной пистолет?
– Да.
– Дай мне.
Саша не стал спорить - но это Таньку не удивило, это было само собой разумеющимся. Он полез в бар, оказавшийся на поверку сейфом, и достал тяжелую и опасную даже на ощупь игрушку из вороненой стали. Очертания ей уже были знакомы - «Дротик». Родной брат того, которым сколько-то дней назад Саша пытался напугать ее.
– Любимая модель? - спросила она, взвешивая на руке пистолет.
– Пожалуй. Полный автомат. Стреляет очередями по три выстрела, но дуло вверх не уходит. Двадцать четыре патрона в магазине. Хорошее оружие для обороны. То, что тебе и нужно.
– Спасибо.
– Будешь благодарить, если он тебе никогда не пригодится, - подмигнул Саша.
– Надеюсь. Все. Спать.
Танька сама разложила свое кресло, укрылась с головой пледом. Пистолет она положила под подушку - не потому, что опасалась чего-то, а просто потому, что хотела привыкнуть к нему. Сделать его своим. Нужно было успеть сделать это до того, как он ей понадобится. А что такое время наступит - она не сомневалась. Наступит. И очень скоро.
Почему-то это ее уже совершенно не пугало. Ее уже ничто не пугало, смысл слова «страх» был изучен, постигнут и отброшен за ненадобностью.
Ночь пролетела за одно мгновение: вот она положила ладонь под голову, устраиваясь в узком кресле - и вот уже в лицо вцепляется тусклый и от того особенно противный свет зимнего дня. А который же день пошел - впервые за все время задалась вопросом Танька, но не смогла подсчитать.
– Саша! - крикнула она куда-то в область кухни. - Какое сегодня число?
Саша, оказывается, стоял неподалеку от нее - у окна.