Страница 21 из 87
Танька прикрыла глаза и погрузилась в воду так, что только ноздри и торчали над поверхностью. Вот теперь было действительно больно - она вдруг всем телом почувствовала свое одиночество. Всем телом, на котором вдруг обнаружилось столько меток памяти - небольшой синяк на груди, следы пальцев на запястьях, еще какие-то едва заметные ссадинки… В прохладной воде все это вдруг стало таким чувствительным и ярким, что Танька почувствовала в глазах и носу жжение, как от перца.
Плакать она разучилась еще лет пять-шесть назад. Приснился очередной сон, который Танька помнила и по сю пору. Во сне было столько боли, что Танька проснулась и захотела заплакать - но не смогла. Слез не было. И с тех пор их не было уже ни в каких случаях - резало порой глаза, хотелось зареветь, но плача - не получалось. Даже когда казалось, что голова вот-вот лопнет от крика, мечущегося между висками.
Вода многократно остывала, но Танька еще и еще раз подливала горячей и вылезать не спешила. Наконец, стало как-то легче, и, тщательно отдраив себя жесткой губкой и трижды вымыв волосы, она вышла из ванной. В комнате царил погром. Все было повыкинуто из шкафов - не наспех, а нарочно, какие-то Танькины вещи валялись порванными, в шкафу было разбито стекло и остатки его были изляпаны уже высохшими пятнами крови. Танька презрительно рассмеялась, отпинывая с дороги барахло, прошла к своему компьютеру, включила его. Старенький агрегат уцелел. Танька включила музыку и принялась запихивать вещи в шкаф, не разбирая.
Уже темнело. Танька поискала взглядом будильник, обнаружила его разбитым, дошла до компьютера. Было больше одиннадцати. Спать, как всегда ночью, не хотелось. Но нужно было что-то делать, и Танька уселась за компьютер мужа, рисовать свои любимые абстракции из цветных линий и пятен.
Заявление было подано вполне успешно, не возникло проблем и с разделом имущества. Супруг забрал только свой компьютер, личные вещи и часть книг, в основном, по профессии. Все остальное он широким жестом оставил Таньке - «Пользуйся!». Танька посмеялась, но выбрасывать различные телевизоры-видеокамеры вслед уезжающему супругу не стала, просто сделала уборку и засунула все, чем пользовалась редко, в нижние ящики шкафа. Вся эта «ахинея» ей была не нужна, и она подумала, что нужно будет заказать контейнер и выслать Андрею все его имущество по почте.
Ее захлестнула обычная суета - оказалось, что сессию можно все-таки сдать, и сдавать нужно было срочно, новую работу придется искать, и желательно - в ближайшие две недели, чтобы было на что жить до зарплаты… С сессией Танька разобралась, но больше сил ни на что не хватило. Только найти подработку переводом. Интернет был проплачен на полгода вперед, и с поиском надомной работы проблем не возникло.
С утра Танька покупала пару бутылок красного вина и черный хлеб в ближайшем магазине, открывала вино, садилась за компьютер и уныло мучила нудные тексты статей про различные лекарства. Выполнив дневную норму, она отправлялась сидеть в воде в темной ванной, вылезала к вечеру, заходила в Интернет и там бестолково ползала с сайта на сайт, с трудом понимая смысл написанного на экране. Какие-то случайные чаты, сайты сетевой поэзии, библиотеки, потом - несложные онлайновые игрушки… Выключив компьютер, она падала на незастеленную постель и засыпала глухим сном без сновидений.
Сколько времени прошло так, толком сказать она не могла. Жизнь мерялась интервалами - от гонорара до гонорара, от одного мешка, полного бутылок из-под вина, до другого. Ей никто не звонил, не приходил в гости, сама она ни разу никуда не выходила, кроме ближайшего магазина, рынка и фирмы, которая брала у нее переводы. Танька похудела, нос заострился, на всем лице остались только глаза. Ей было все равно. Раз в неделю она покупала стиральный порошок и средства для уборки, мыла квартиру, стирала свои шмотки - скопом, благо в ее гардеробе вещи были одного цвета, черного. Мятое, но выстиранное шмотье она напяливала по принципу «лишь бы в милицию не забрали» и никак больше собой не интересовалась.
Жизнь ее замкнулась на воспоминаниях о неделе, проведенной в Ростове, и Таньке нравилось это бесконечное прокручивание запомнившихся моментов, когда вдруг зазвонил телефон. Номер был ей незнаком, и Танька трубку не подняла. Но звонок повторился, и она решила ответить.
Звонил Маршал.
– Как поживаешь?
– Как ты меня нашел?
– Не без труда. Много в Москве Потаповых Татьян, да ты еще и в базе данных МГТС не значишься. Но кто ищет - найдет.
– А искал зачем? - без особой радости спросила Танька.
– Соскучился. В гости примешь?
– Приходи, - Танька продиктовала адрес и повесила трубку.
Танька огляделась, и поняла впервые, что в квартире - бардак. Моющий пылесос и выброс мусора ситуацию улучшили, но квартира, в которой висел густой дух сигарет и сандаловых палочек, все равно была какой-то запустелой. Танька посмотрела на себя в зеркало и уныло потащилась в душ. Чистая и даже розовая после горячей воды, она все равно напоминала экспонат выставки «Ужасы Холокоста». Но с этим уже ничего нельзя было поделать.
Маршал явился поздно, чуть не заполночь, и принес с собой бутылку «He
Понять, что она не одинока в своем сумасшествии, а есть, как минимум, компания единомышленников, было приятным шоком, а утратить это вместе с Герцогом было больно и обидно. До того, что не хотелось испытывать даже тени надежды на то, что это случится еще раз. Но сейчас артистично-надменный, аристократичный, холеный Маршал возвращал ее к жизни. Он много говорил - рассказывал о себе, он умел говорить, чуть-чуть играя, но не переигрывая.
– Представь - ночь, тишина, город спит и тут над городом - вой, грохот, стекла бьются, в черном небе не видно, что над городом парит смерть… И дома начинают рушиться, на улицах паника, люди мечутся - а по ним лупят фиолетовые молнии… Смерть, только смерть вокруг…
Танька кивала, понимая каждое слово, видя каждую картинку - и жалея о том, что не умеет говорить. Стихи, песни - в них ей еще удавалось что-то выразить, но не так, не в разговорах.
Бутылка кончилась, и Маршал отправился за еще одной, и кончилась вторая бутылка, и когда он остался на ночь, Танька не возражала. Он был ласковым, он был - оттуда, он был другом Герцога, а она была пьяна… Этого было достаточно.
Маршал стал приходить раза два-три в неделю и оставаться на ночь с естественностью приглашенного. Танька его не прогоняла. Простую раскладку «я с тобой говорю - ты со мной спишь» она уяснила уже на второй его визит. И - согласилась с ней, презирая себя за это.
Он был неплохим любовником - внимательным и чутким, но в каждой его ласке чувствовалось только одно: Танька неважна сама по себе, она - только средство, через которое Маршал демонстрирует кому-то, что он «хорош в постели». Но, в общем, было не так уж плохо, ведь сначала были беседы, а Танька плотно заглотила наживку. Она жила этими разговорами, поиском совпадений, многократным подтверждением того, что это - не бред сумасшедшей и не выдумки, а реальность.
И где-то внутри едва заметно для нее происходила важная перемена - Танька начинала относиться всерьез к тому, что раньше казалось ей ее личной «шизой». Две половинки ее «я» были наскоро и грубо сшиты несколькими словами Герцога, и шов потихоньку начинал срастаться. К «шизе» можно было относиться как к шизоидному бреду - отодвигать на второй план, окунаться с головой в будни, иногда использовать отдельные картинки для стихов и песен. А теперь будни оказались круговоротом «вино-работа», и окунаться в них с головой не получалось.
Где-то через месяц Маршал предложил ей работу. Они курили в постели, когда Маршал вдруг спросил: