Реальность сердца

— Альдинг?

— Я не имею ни малейшего желания решать судьбы мира, господин герцог. Тем более, что я не представляю, чем герцогу Скорингу не угодил нынешний порядок вещей. Мне хотелось бы знать о причинах, которые заставляют его желать низвержения богов, зная о цене, ибо мне представляется, что он не из тех, кто будет платить ее в угоду своей прихоти или тщеславию. «Какой чудесный юноша!» — с безмолвным восхищением подумала Кларисса.

— Здесь так тепло ночами… — Керо потянулась, потом устроилась головой на плече любимого супруга, положила руку ему на грудь. — У нас бы уже с открытым окном было холодно. Осень ведь уже…

— В Алларэ сейчас шторма начались, — откликнулся Эмиль. Оба они обожали ночные беседы, и все никак не могли наговориться, хотя сотню раз уже клялись, что больше не будут болтать до самого утра. — Какие там окна, там ставни с петель срывает на побережье…

— Ужас какой! Не хочу отсюда уезжать до весны.

— Весной тем более не захочешь, весной здесь красиво. Степь цветет от горизонта до горизонта. Ярко, как в ювелирной лавке.

— Ты везде побывал?

— Ну, почти… — Керо щекой почувствовала усмешку Эмиля. — В Диких землях не был.

— Там совсем неинтересно. Сплошной снег да олени. Больше ничего. И оленьи пастухи, в оленьих шкурах ходят, оленину едят, в палатках из оленьих шкур живут. Говорят на своем, не поймешь ни бельмеса — еретики, не признали Сотворивших, на них чудеса не простираются. Охотники, правда, хорошие. Красного зверя из лука бьют в глаз, чтобы шкуру не портить. Так наконечники для стрел у нас покупают — у них даже кузниц нет, вообще ничего нет…

— Ясно… — муж опустил ей на спину широкую шершавую ладонь, провел от лопаток до поясницы — Керо с удовольствием повела плечами, мурлыкнула. — Спите, дражайшая супруга, завтра мы приглашены к епископу на охоту.

— Угу… я помню, — девушка зевнула. — Завтра… уже сегодня, полночь-то минула. Ненавижу охоту, и епископа тоже ненавижу…

— Что же ты любишь?

— Тебя. И спать по утрам.

— Ну и на том спасибо… Керо ненадолго задремала, но когда Эмиль пошевелился, обиженно толкнула супруга кулаком в бок: приятное сонное оцепенение как кошка языком слизнула — а ведь, кажется, уже начало сниться что-то интересное. Дражайший возлюбленный муж сел на постели и уставился в кромешную темноту за окном, как та кошка; явно видел нечто, недоступное Керо. Глаза слегка отсвечивали серебром. Молодая супруга удивленно сморгнула. Нет, не померещилось, и вправду — легкий серебристый отблеск. От факела за окном? Да какой факел на третьем этаже высокого замка?..

— Керо…

— Что?

— Что ты там такое скрывала и от меня, и от герцога Гоэллона? — Мать и Воин, что у него такое с голосом?

— Ерунду.

— Какую именно?

— Полную…

— Если это такая ерунда, так скажи, пожалуйста.

— Не хочу.

— Керо!

— Это глупо… и мне стыдно об этом говорить.

— Керо, я должен это знать!

— Хорошо. Тебе тоже будет стыдно, что ты женился на такой глупой женщине… — вздохнула молодая супруга, потом на всякий случай прикрыла лицо рукавом ночной рубашки и через полупрозрачную ткань продолжила. — Мне еще лет в десять нагадали одну ерунду. Мы с сестрами пошли на ярмарку, а там была гадалка. Гнусная такая старуха, вонючая и оборванная. Хильде она сказала, что та умрет от своей завистливости, Линде — что та будет помолвлена с красивым юношей, но замуж выйти не успеет, а мне… «— Дрянь, ты дрянь и лгунья! Я пожалуюсь на тебя отцу и он тебя казнит! — девочка топнула ногой. Ей очень хотелось пнуть мерзкую дряхлую женщину, сидевшую на корточках посреди невысокого шатра, который наполовину состоял из разноцветных заплат. Каких только тканей тут не было, от дорогущей парчи до грубой саржи! Старуха ухмылялась во все лицо, и над верхней губой топорщились жесткие седые усики, а ниже зияли темные провалы и коричневые пеньки зубов. Из пасти воняло похлеще, чем от одежды гадалки.

— Казнит? — насмешливо прошамкала старуха. — Да и казнит, а чему быть, того не миновать. Глупая, глупая, неблагодарная. Закрой рот и иди проситься в монастырь… ты погибель для мужчины, вот так-то, дурная невоспитанная девчонка… Керо еще раз топнула ногой. Тяжелый башмак глухо ударил в земляной пол, прикрытый рваным засаленным ковром.

— Ты лгунья!

— А ты проверь, — гадалка захохотала — словно заквакала. — Проверь, глупая графинечка, проверь, а старая Лиза посмеется с того света… Говорю тебе — беги к отцу, пусть в монастырь тебя отпустит! Ты проклята от рождения, девчонка!

— Я тебе не верю! — по щекам побежали слезы. — Не верю!

— Не верь, — морщинистые губы разошлись в гадкой усмешке. — Проверь, проверь…»

— …а мне — что мужчина, который лишит меня невинности — умрет, — решительно закончила Керо. — Ну и чушь, правда? А Хильду казнили, при чем тут зависть? Она, конечно, завистливая была до невозможности, это верно. Но я бы тоже теперь могла такое заметить и ввернуть в гадание, чтобы поверили. Базарный фокус…

— Поэтому ты не хотела выходить замуж?

— Поначалу не хотела. Пока верила. Весело бы получилось, будь это правдой!

Потом я подумала, что… ну, необязательно же сначала выходить замуж, да? Но это вообще оказалось самым подлым враньем!

— И кто был тот несчастный? — странным голосом спросил Эмиль.

— Какая разница? Он не умер.

— Керо…

— Хорошо. Это был герцог Гоэллон… — а если кто-то решит ревновать к давнему прошлому, то сам виноват, любопытство сгубило крыску, а не в меру дотошных мужей и тем более погубит…

Эмиль развернулся так стремительно, что Керо ойкнула. Его кулак остановился у самого ее лица, но девушка даже не подумала о том, что супруг поднял на нее руку. Из груди к горлу подступал темный дикий ужас: лицо Эмиля было искажено гримасой, губы кривились в беззвучном крике.

— Он знал?

— Нет.

— Какая чудесная благодарность! — выплюнул супруг.

— Ничего же не случилось!

— О чем ты думала, когда…

— Он же сильнее любых проклятий! Он королевский предсказатель… И…

— Дура, — простонал Эмиль. — Ну ты и дура…

— Ничего не случилось! — с отчаянием повторила Керо.

— Гадалка говорила о том, что это произойдет сразу?

— Нет…

— Что же ты наделала…

— Эмиль, какая змея тебя укусила? Что ты вдруг вспомнил эту ерунду? — Мать Милосердная, ну пусть все это окажется дурным сном, ерундой, ночным мороком… проснуться бы, и понять, что лишь привиделось, а все хорошо, спокойно, обыденно! Как вчера, как седмицу назад… В Керторе молодую чету встретили с привычным для местных уроженцев радушием. Разместили в лучших гостевых покоях, принялись развлекать и всячески баловать. Баронесса Кертор, в девичестве Кримпер, вальяжная томная скорийка, забавлялась, пополняя гардероб госпожи Далорн ди Къела новыми туалетами: ее собственные дочери уже вопили, что в замке не хватает сундуков, а в году дней, чтобы хоть по разу надеть каждое платье — а Керо прибыла с относительно умеренным багажом, которым ее снабдили в Оганде. Тетка смешного Флэля оказалась такой же щеголихой, как племянник, но демонстрировать наряды ей было не перед кем — барону явно было без разницы, во что одета супруга, он любил ее и в парчовом вечернем, и в марлевом утреннем платье. В лице «столичной гостьи» госпожа баронесса нашла и объект для попечительства, и родственную душу, с которой можно было предаваться беседам о тканях, покроях и сочетаниях. Керо отродясь не увлекалась нарядами и вполовину так страстно, как скучающая баронесса, но госпожа Гертруда была совершенно безобидна, да и поучиться у нее было чему — третью дочь графа Къела учили управлять замком и умеренного размера владением, но не целой землей, а холеные руки Гертруды Кертор легко, но крепко держали бразды правления, пока супруг ее развлекал себя охотой, танцами и дегустацией вин. Барон Кертор в молодости приехал в столицу, немедленно встрял в некий заговор, был разоблачен и выставлен назад в пятнадцатилетнюю ссылку без права покидать баронство — а когда срок иссяк, обратно его уже не тянуло. Гости в замке его несказанно осчастливили. Эмиля он таскал с собой на соколиную охоту, поил вином и задаривал оружием, а Керо заставлял танцевать до умопомрачения, учил ездить верхом «по-настоящему», то есть, в мужском седле и галопом, щипал за щеки и требовал есть побольше, стеная о том, что подумают соседи о такой худобе почтенной гостьи.