Ох, охота!

Новых людей он не родит и гастарбайтеров с Ярославки не привезет, а будет вынужден нанимать егерей из местных жителей, обиженных, полуголодных русских мужиков, которые по определению, кто тайно, кто явно, ненавидят успешного разбогатевшего хозяина. А кот из дому — мыши в пляс. Сделать верных холуев из них, воспитанных на идеях справедливости и равноправия, чудовищным образом совокупленных с колхозной привычкой тащить, что плохо лежит — задача невыполнимая. Это ладно, если только станут браконьерить, воровать посевной овес и ту самую кукурузу для собственных нужд; намного хуже, когда вы привезете угостить охотой нужного человека или вздумаете поразвлекаться сами, а они разбросают карбид вокруг кормовых площадок или стреляные гильзы.

На одну такую частную базу я несколько раз приезжал на охоту и всегда заставал там новый состав егерей, причем по деловым качествам всегда хуже, чем прежний, — за неимением местных охотников приходится брать тех, кто и в лесу-то не бывал, и зверя видел на картинке в букваре. Спрашиваю, а где прошлогодние? Повыгоняли, браконьерят, пакостят, воруют, а один и вовсе отличился, хозяйскую лайку, чемпионку, занесенную во все каталоги, пинком убил — просто из ненависти, злобу выместил на собаке.

И еще одна сторона этой медали — сами новоиспеченные владельцы дорогой игрушки, называемой «частные охотугодья». Жажда приобрести ее вызвана в большей степени психологией голодного человека и продиктована не тем, что некуда вложить деньги, и не тем, что дело это прибыльное; состоятельного чиновника или скоробогатого бизнесмена тоска гложет, неудовлетворенность. Все уже есть — доходное предприятие, вилла, собственность за кордоном, личная охрана и власть, но не хватает истинно русского соуса ко всему этому, широты, купеческого размаха, экзотической утехи — эдакой псовой охоты, дворянской забавы! Потому что он вынужден всегда играть по чужим правилам, делая бизнес, а значит, душа закрепощена, нет выплеска стойкому национальному чувству воли. И вот приобретается некая условная территория с обитающими там животными, где вдали от цивилизации можно ощутить себя истинным барином, эдаким помещиком, забыть, что вчера еще был голодным научным сотрудником или торговал цветами на рынке. Здесь об этом никто не знает, можно расслабиться и покуражиться, привезти с собой поющих цыган или просто «телок» — в Куршавеле, там все такие же успешные, журналистов полно, полиция нравов, да и мотаться далековато. А сюда хоть на каждые выходные приезжай, и ты вольный дворянин со всеми его атрибутами.

Правда, разница лишь в том, что князья-бояре всегда служили Отечеству, а нувориши — сами себе, впрочем, как и чиновники.

И вот это обстоятельство станет причиной довольно скорой продажи и перепродажи многих угодий, причем чаще себе в убыток, ибо частично будет удовлетворен голод — это раз. Второе, игры в «псовую охоту», все эти дворянские литературные забавы вскоре наскучат, даже станут обузой, поскольку не совместимы с образом жизни. Из многих сотен частных охотвладений останутся десятки, а то и единицы — слишком накладно станет тянуть этот воз. Кстати, новый хозяин охоты, Министерство лесной промышленности, отыскал прекрасный рычаг, коим впоследствии станет манипулировать, как ему захочется: положил арендную плату за угодья в размере 3 (три) копейки с гектара. Через год легко сделает три рубля, и что будет с нынешними частными охотвладельцами?

Местные чиновники, что обзавелись своими угодьями, после оставления госслужбы, без административного ресурса и финансирования, попросту не потянут текущих расходов на аренду, охрану, биотехнию и должное содержание охотхозяйства и базы. Эти сдадутся первыми; за ними — крупные московские чиновники и бизнесмены средней руки, которые попросту пресытятся княжескими утехами. Останутся угодья у крупных корпораций, действительно увлеченных и одержимых охотой состоятельных людей, у самого Министерства лесного хозяйства и у тех, кто изначально рассматривал ловчий промысел как бизнес, зарабатывал деньги на иностранцах и преуспел, сделав дело прибыльным. Предложение на рынке во много раз перерастет спрос, обвалятся цены, и в результате все вернется на круги своя. Как промысловая охота нерентабельна для охотника, точно так же и содержание охотугодий, если использовать их для собственных утех, а надежда заманить к себе богатеньких соотечественников и иностранцев призрачна, просто их на все частные охотхозяйства не хватит — велика Россия…

И все-таки будущее за любительской охотой, причем не только традиционной ружейной, либо с помощью ловушек, а связанной с развитием почти утраченных традиций. В конце концов, когда древнейшее это занятие становится не способом пропитания, а увлечением, спортом, добывать зверя и птицу промысловым образом не имеет ни экономического, ни нравственного смысла. После того как нувориши натешатся, любительская охота непременно превратится в клубную деятельность, обретет ту форму, в которой и должна существовать в нормальном, избавленном от психологии голода, обществе. Географическое, климатическое и природное многообразие территории России позволит так же разнообразно развивать клубы, ориентируя их по видам и способам охоты. Клуб — это прежде всего, коллективное пользование угодьями, как говорят, в бане и на охоте все равны, а традиционно общинный уклад русской жизни позволит восстановить утраченную справедливость и равность прав охотников.

Например, в Воронежской и Волгоградской областях уже работают клубы псовой охоты, есть свои конюшни и псарни, увлеченные люди возрождают не только традиции и обычаи, но и породы лошадей, гончих и борзых собак. И это уже не только развлечение, а образ жизни, если хотите, мироощущение. Такая на первый взгляд экзотическая ловля довольно доступная, ибо кони в основном собственность клуба или арендованные, собак же охотник выращивает и натаскивает сам. Не случайно ведь в XIX веке, когда образцы охотничьего огнестрельного оружия достигли высшего развития, помещики лесостепной и степной зоны России по-прежнему занимались псовой охотой, на которую не берут ружей. Именно такая охота является поистине спортивной, способствует не только хорошей физической форме, активному, подвижному отдыху, но и стимулирует развитие коневодства и собаководства.

Только в клубе, где сбираются люди по одинаковым интересам, можно возродить благородный и настоящий княжеский способ охоты — с ловчими птицами. Вся древнерусская литература изобилует описаниями соколиной охоты, прежде всего в «Слове о полку Игореве», а образ сокола, пикирующего на добычу, который изображался в виде трезубца, входит в орнаменты и даже гербы. Например, охота с луком, арбалетом, тем паче с рогатиной на медведя, для тех, кто обожает экстрим, ставит ловца и зверя практически в равное положение и снимает этический барьер между ними.

Оружие

«Белка»

Это первое, что требуется после желания.

Я никогда не смогу забыть свое первое ружье «Белка», купленное отцом в 1961 году как подарок за хорошую учебу. В то время это был величайший праздник, когда мы поехали в торбинский орсовский магазин, где продавали все, от продуктов и хозтоваров до оружия, причем тогда без всякого милицейского разрешения. Однако выбор оказался небольшим, среди кос, вил и печных дверок стояло всего четыре ружья — две тульские курковые двустволки, ижевская одностволка и эта самая «Белка», на которую я давно положил глаз, поскольку никогда еще таких не держал в руках, а лишь видел на прилавке магазина. Конечно же, батя хотел купить мне двустволку, ружье, так сказать, на вырост, тем паче цена оказалась примерно одинаковой — двадцать девять новых рублей. Вероятно, он мыслил по-крестьянски, мол за те же деньги получаешь аж два ствола 16-го калибра, а тут — мелкокалиберка и 28. Рассматривая ружья, мы здорово измазались в пушечном сале, ибо они были в консервации, рассчитанной, поди, лет на триста, и я начинал уже канючить, чуя, что «Белки» не видать, но тут вмешалась продавщица тетя Тася.