Бренна земная плоть

— Что? Неужели профессор университета? — взволнованно перебил его Найджел.

— Он самый. Вы его знаете?

— Еще бы! Когда-то он был моим учителем, практически единственным, кому удалось примирить меня с греческим языком. Прекрасный человек! Его сразу можно вычеркнуть из списка подозреваемых!

— Это выглядит не совсем профессионально, — усмехнулся О'Брайен. — Ну вот, кажется, и все… Хотя нет, я забыл Люсиллу Траль. Настоящая красавица! Будьте осторожны, иначе попадете к ней в сети!

— Постараюсь поменьше с ней общаться. А какие меры предосторожности вы собираетесь принять? Или ожидаете их от меня?

— Об этом мы еще успеем поговорить. — Хозяин дома вяло повернулся в кресле. — У меня, например, есть револьвер, и я еще не разучился им пользоваться. Кроме того, я надеюсь, что наш незнакомец сдержит свое обещание и даст мне спокойно отпраздновать Рождество.

Позднее, уже лежа в постели, Найджел услышал, как хлопнула дверь дома и в саду послышались удаляющиеся сторону барака шаги. Найджел был обескуражен тем количеством противоречий, которые обнаружил в рассказе бывшего летчика. Тем не менее ему казалось, что все эти противоречия можно свести в единую схему. Но как? Он задумался. Все увиденное и услышанное за прошедший день позволяло сделать следующие три вывода: во-первых, О'Брайен относился к этим анонимным письмам гораздо серьезнее, чем представилось на первый взгляд и чем он хотел показать сэру Джону Стрэйнджуэйзу; во-вторых, далеко не полные объяснения, полученные от летчика, еще больше запутывали ситуацию; и в-третьих, даже при данных обстоятельствах выбор гостей был в высшей степени странным. Возможно, Найджел понял бы гораздо больше, если бы мог в этот момент заглянуть в окно барака. Он увидел бы улыбку на лице О'Брайена, укладывавшегося на свою походную кровать, и услышал бы полные страсти стихи из драмы елизаветинской эпохи, которые шептал маленький летчик, обращая взгляд к далеким звездам.

Глава 3

Найджела разбудил сильный стук в дверь. «О Боже, неужели это уже произошло?» — было первой мыслью молодого детектива. Он показался себе часовым, заснувшим на посту. Облизав пересохшие губы, он крикнул:

— Войдите!

В дверном проеме показалось лицо Артура Беллами. Оно светилось лукавой улыбкой. При виде его все страхи Найджела сразу улетучились.

— О Боже мой! Вы что, больны, мистер Стрэйнджуэйз? У вас лицо белее простыни… Полковник просит передать вам, что завтрак будет в девять. Или, может быть, вы позавтракаете у себя в комнате?

— Нет-нет, я совершенно здоров, Артур, — неуверенно ответил Найджел, — просто мне приснился страшный сон.

Артур почесал перебитый нос и глубокомысленно изрек:

— Ага… Значит, слишком много выпили вчера вечером. Это очень опасно… Знаете, когда ночью выделяется желудочный сок, всегда появляются нарушения в мозгу. Отсюда и кошмарные сны, сэр.

У Найджела не было времени проверить научную обоснованность этих сентенций, ибо в этот момент под его окном кто-то запел сильным баритоном.

Артур Беллами откинул голову назад и начал подпевать каким-то резким и печальным фальцетом. Найджел, которого в таких случаях не приходилось просить дважды, тоже стал издавать какие-то хриплые звуки. По ту сторону холма, в деревне, сразу залаяли собаки, лорд Марлинворт, в своей спальне в Чаткомб-Тауэрс, начал постукивать пальцами по ночному столику, выражая тем самым свое неодобрение.

Когда музыкальная пятиминутка закончилась и Артур вышел, Найджел выглянул из окна. Внизу, в саду, стоял Фергус О'Брайен, держа под мышкой несколько веток с узкими острыми листьями. Он внимательно смотрел на прыгающего в траве воробья, к которому вскоре присоединились две малиновки. У всех троих перья распушились от холода. Они ждали хлебных крошек, обычно спрятанных у полковника в кармане. «Настоящая идиллия, не имеющая ничего общего с его страхами», — подумал Найджел.

Но когда летчик, увлеченный кормлением птиц, немного повернулся, Найджел увидел, что другой его карман оттопыривается от лежащего в нем револьвера. Этот факт опять вернул его к опасной действительности. О'Брайен поднял глаза и посмотрел на окно Найджела.

— Советую закрыть! — сказал он. — В такую холодную погоду вы можете здорово простудиться! — В его голосе звучало искреннее беспокойство.

Храбрый и беспощадный летчик — и при этом добрый и заботливый человек. Что за противоречивая личность! Постоянные мысли о нем довели Найджела до головной боли. Но каков О'Брайен на самом деле? И можно ли понять его? А он, Найджел Стрэйнджуэйз, должен охранять летчика! Это все равно, что охранять тень в ветреный день!

Большую часть дня О'Брайен и Найджел занимались тем, что украшали дом к празднику. О'Брайен проявил при этом недюжинную энергию, перекочевывая с омелой и плющом в руках из комнаты в комнату. Найджел довольно спокойно шествовал за ним. Попутно он хотел запомнить планировку дома. Дом напоминал лежащую плашмя букву «Т», причем основная жилая часть дома располагалась в удлиненной горизонтальной части этой буквы, а укороченную, вертикальную, занимало помещение для прислуги.

В центре первого этажа, выходя окнами на юг, находился тот самый холл, где они сидели накануне вечером. Справа от холла разместились столовая и небольшой кабинет, которым, видимо, пользовались нечасто. Вся левая сторона первого этажа была отведена под огромную гостиную с окнами на юг и восток, а балконные двери выходили в ту сторону сада, где находился барак. В северо-западной стороне дома располагалась бильярдная, над ней же вдоль длинного коридора помещались семь спален, которые, как установил Найджел, шли, если считать с запада на восток, в следующем порядке: сначала комнаты Люсиллы Траль и Джорджии Кавендиш (их ванные находились напротив комнат), затем следовали, по порядку, комнаты Эдварда Кавендиша, Найджела Стрэйнджуэйза, Старлинга и Киотт-Сломана.

— Значит, одна останется пустой, — заметил Найджел, когда они подошли к двери в конце коридора.

— И да, и нет, — ответил О'Брайен, и глаза его засверкали, как у нашкодившего школьника. — Здесь сплю я, — сказал он, вводя Найджела в эту комнату.

— Мне показалось, что вы спите в бараке.

— И там тоже. На войне я так привык к аскетической жизни, что порой мне бывает трудно спать в нормальных человеческих условиях. — Он понизил голос до таинственного шепота: — Но эти две ночи я буду спать здесь. В рождественскую ночь и последующие за ней я только сделаю вид, будто ложусь спать в этой комнате, а на самом деле вылезу на крышу веранды, спрыгну в сад, доберусь до барака и запрусь в моей маленькой комнате. Представляете себе физиономию убийцы, который наведается сюда, чтобы убить меня! А комната пуста! А еще лучше, если он решится выстрелить в меня в темноте, а наутро обнаружит меня целым и невредимым, мирно уплетающим свой завтрак. — О'Брайен отступил на шаг, удовлетворенно потирая руки. — Во всяком случае, благодаря этому фокусу ночью я буду в безопасности, ну а днем… — его губы внезапно вытянулись в сплошную тонкую линию, и он похлопал себя по оттопыренному карману, — днем я смогу постоять за себя… Разве что в мою еду подсыпят яду. Что ж, если убийце это удастся, несмотря на то что рядом будет Артур Беллами, тогда вам придется иметь дело с моим трупом.

— Значит, мне остается только наблюдать и молиться?

— Совершенно верно, мой дорогой, молиться! — Полковник взял Найджела под локоть. — Но не забывайте и наблюдать за всем происходящим!

Тихо отворилась дверь. На пороге появилась седая женщина с суровыми чертами лица.

— Что вы желаете на обед, мистер О'Брайен?

Тот дал женщине точные указания. Найджел успел рассмотреть ее, пока она стояла с кислым лицом, скрестив костлявые руки на переднике. Когда она ушла, Найджел спросил:

— Значит, это миссис Грант! Хотел бы я знать, сколько времени она стояла под дверью. Мне почему-то кажется, что она что-то имеет против вас.

— Вы наверняка ошибаетесь… Миссис Грант, правда, может действовать человеку на нервы, но она вовсе не злая женщина. Мне кажется, вы уже начинаете нервничать, Найджел? — насмешливо добавил он.