Дикое сердце

Когда он наконец поднял голову, она так и не смогла оторваться от него. Он провел ладонями по ее рукам, погладил щеки, кончик носа, завиток волос у нее на виске, успокаивая ее, как будто он знал, как сильно и больно бьется ее сердце и как слабы у нее ноги. Выражение его лица, когда он взглянул на нее, заставило ее почувствовать себя защищенной и в то же время уязвимой.

— Пообещай мне кое-что, — прошелестел он ей в ухо.

— Каждый раз, стоит мне в чем-то уступить тебе, ты просишь о новой уступке, — прошептала она в ответ.

— Я знаю, что это очень важно. — Он взял ее за подбородок, поднял голову и заглянул в глаза. — Когда ты сегодня вечером ляжешь в постель и закроешь глаза, перед тем как заснуть, возьми меня с собой. Если придет твой кошмар, вообрази, что я рядом с тобой. — Он прижался своей щекой к ее. Она почувствовала на своей коже что-то мокрое. — Больше не встречайся с ними один на один.

Она не смогла сказать ни слова и только кивнула. Он повернулся и зашагал прочь в темноту. Эми осталась стоять на крыльце, долго глядя ему вслед, потом дрожащими кончиками пальцев дотронулась до слезинки на своей щеке.

Поднимаясь на крыльцо дома Охотника, Свифт заметил, что свет в гостиной еще горит. Не зная, то ли Лоретта оставила свет для него, то ли кто-нибудь еще не спит, он открыл входную дверь очень осторожно. Лоретта взглянула на него со своей качалки, ее штопальная игла застыла на полпути.

— Привет, — прошептала она, одаривая его улыбкой.

— Ты все еще не спишь? — прошептал он в ответ. Она склонила голову над носком, который штопала.

— Я хотела раньше закончить с этим. Ты голоден?

— Не особенно.

Свифт подошел к камину, повернул стул Охотника и сел, чтобы погреть руки. Лампа на маленьком столике у локтя Лоретты производила легкий шипящий звук, странно успокаивающий.

— Как-то холодно сегодня. Похоже, зима не за горами.

Она опустила свою работу на колени и несколько секунд разглядывала его.

— Что это ты какой-то пришибленный сегодня. Он выдавил улыбку.

— А я выгляжу пришибленным?

— С Эми все в порядке?

— Все в полном порядке. Мы только что вернулись с чудесной долгой прогулки.

Лоретта подняла одну бровь, выражение лица у нее было недоверчивым.

— Эми пошла на прогулку? Одна, с тобою? После наступления темноты?

— Всего лишь до ручья. Но это только начало. В глазах его мелькнула усмешка.

— Я бы сказала, ты делаешь быстрые успехи.

— Это все-таки лучше, чем получать пинки под зад. Мы просто говорили, немного повспоминали прошедшие годы. — Он поколебался. — Я до сегодняшнего вечера не знал, что Эми оставалась в Техасе со своим отчимом еще какое-то время после смерти матери.

Лоретта кивнула.

— Почти три года. — Она продела иголку через несколько поперечных ниток на пятке носка и ловко завязала узелок. — Как только мы услышали о кончине тети Рейчел, мы с Охотником послали Эми денег на дорогу в Орегон. Она прислала их назад вместе с милым письмом, в котором писала, что вполне счастлива в Техасе и что она нужна Генри на ферме. Видимо, она не чувствовала себя вправе покинуть его так скоро после смерти тети Рейчел, и я не осуждаю ее за это. Семьи должны держаться вместе в дни потерь.

— Она часто писала?

— Довольно часто. Что облегчало наши души.

— Как это?

Сделав еще несколько стежков, Лоретта коснулась ногой пола, чтобы привести качалку в движение.

— Бывали времена, когда Генри становился трудно переносимым. Охотник и я сначала беспокоились, как там Эми живет с ним одна. — Она подняла взгляд. — Тетя Рейчел всегда говорила, что в нем есть что-то хорошее, и, если долго и тщательно приглядываться, вы увидите это хорошее. — Она улыбнулась. — Сдается мне, она была права. После того как она умерла, он хорошо относился к нашей Эми, а это делает его репутацию безупречной, во всяком случае для меня. У Свифта на голове зашевелились волосы.

— Вы не очень-то ладили друг с другом, а?

Руки Лоретты замерли над штопкой. Через несколько секунд игла засновала вновь.

— Можно сказать и так. Когда я вступила в пору зрелости, Генри попытался зайти в отношениях со мной слишком далеко. — Она сморщила нос. — Видимо, поскольку я была всего лишь его племянницей по жене, а он был ее вторым мужем, он не считал меня своей кровной родственницей. У него всегда был такой, знаешь, блудливый взгляд; раз в месяц его несло в веселый дом в Джексборо. — Губы у нее плотно сжались. — Когда я подросла, ему не хотелось уже заглядывать так далеко.

— Для тебя же, наверное, было сущим адом жить в одном доме с ним?

— По счастью, рядом был Охотник, и он успел вмешаться вовремя, когда Генри попытался силой добиться своего, а до того как это успело повториться, Охотник забрал меня с фермы. Свифт вцепился в край стула.

— А вообще, что за человек Генри?

Она склонилась над носком и сделала еще стежок.

— После того как он был так добр к Эми, я не хочу говорить о нем плохо. Он исправился. И я сумела все простить и забыть.

— Ко мне это не относится. Она вздохнула.

— Ну, если быть честной, временами он становился таким придирчивым, что мы не знали куда деваться.

— В чем выражалась эта его придирчивость?

Она остановила качалку, взгляд ее уплыл в прошлое.

— О, ничего такого страшного, я бы сказала. Хотя, когда меня стегали ремнем для правки бритв, это и правда было ужасно, особенно если я не знала за собой никакой вины. — Глаза у нее погрустнели.

— Но чаще всего доставалось Эми. Те годы, которые она провела там, подрастая, были не из легких. Тетя Рейчел, похоже, боялась возражать Генри. А я почти онемела после того, как зверски убили моих родителей. И только Эми могла подать голос. Она никогда не считала его отцом. А потом у него вошло в привычку улаживать свои споры с тетей Рейчел при помощи кулаков. А Эми… Ты же помнишь, какой вспыльчивой была в детстве Эми.

Свифт улыбнулся.

— Больше норова, чем мозгов, так она определяет это сейчас.

— Вот именно, в самую точку. Сколько бы раз ей ни доставалось от ремня Генри, она так никогда и не научилась держать рот на замке, если считала, что он не прав. А он, разъярившись от этого, иногда хватал через край в дровяном сарае, где нас обычно пороли. Так что сочетание у них получалось не из лучших. Хотя, думаю, он никогда не причинял ей настоящего вреда. Но временами мне так хотелось остановить его, да у меня не хватало на это сил.

Лоретта завязала узелок на нитке и наклонилась, чтобы откусить конец. Сложив починенный носок на коленях, она взглянула на Свифта.

— Трудно объяснить, что он из себя представлял в те дни. — Она нахмурила брови. — У меня всегда было чувство… — Она оборвала себя и улыбнулась. — Ладно, сколько воды утекло.

— А все-таки, что за чувство?

— О, я даже не знаю. Чувство, что он сдерживает себя, что он стал бы гораздо более жестоким, если бы перестал держать себя в узде. Мне кажется, он знал, что свободно может издеваться только над тетей Рейчел.

— Значит, он держал себя в руках?

— До определенной степени. Но все преграды были сметены, когда он узнал, что я беременна Чейзом Келли. Он грозился убить ребенка, как только тот появится на свет — потому что Охотник был команчем. Тетя Рейчел тут наконец не выдержала и поучила его кое-каким манерам, держа на мушке карабина. Оказавшись один против трех разъяренных женщин, которые достаточно натерпелись от него и его необузданного нрава, он быстренько пересмотрел свою позицию. — Она опять улыбнулась. — Мне даже кажется, что он стал пообходительнее, и ему это самому нравилось, а?

Лицо Свифта стало жестким.

— Может быть, и так. — Он некоторое время смотрел на пламя камина, потом рискнул спросить: — Эми никогда не упоминала, что Генри был жесток по отношению к ней после смерти матери? В каком-нибудь из своих писем или после того, как приехала сюда?

— Нет. А почему ты спрашиваешь? Тебе известно что-нибудь такое, чего не знаю я?