Человек на метеоре

В давно прошедшие времена у мариноидов было и другого рода оружие. Но однажды — с того времени прошел срок, равный длительной человеческой жизни — однажды гражданская война разразилась между двумя городами мариноидов; а когда она окончилась, все оружие, кроме простых копий, было предано уничтожению. Казалось, оружие ни на что не нужно. В самом деле, мариноиды не вели дикого образа жизни. О чудовище, которое появилось когда-то, чтобы уничтожить их, сохранились лишь старинные легенды. И так жили они в той ложной, кажущейся безопасности безоружного народа, при которой они были беззащитны, и не могли бы даже бороться, если бы окружавшие их враги трудового народа напали на них; они упустили из виду, что пока в остальном, враждебном им мире, существует вооруженный неприятель, самая их беззащитность является для их врагов непреодолимым соблазном к нападению!

Мы организовали небольшой спасательный отряд. Вместе со мною и Кааном нас было не больше пятидесяти человек; заботы о Бое на время нашего отсутствия взяла на себя жена Каана. Затем, совершенно неожиданно, сын вождя выразил желание присоединиться к нам, и мы избрали его руководителем нашего отряда. Это была большая радость для нас, ибо сын вождя пользовался большою популярностью среди нас.

Этар — мы подружились и звали друг друга по имени — был моложе меня. Это был стройный юноша с открытым лицом, с детской улыбкой, но с решительным взглядом. Каан был уже человек немолодой, руки его уже не были так гибки, как у юноши, но тело у него было крепкое и сильное. Я чувствовал, что с помощью таких двух спутников, я в состоянии одержать победу над любыми чудовищами, какие бы ни попались нам навстречу, и отбить от них Нону.

Когда наш отряд был почти в сборе, Этар заявил нам, что мы можем совершить ошибку. Нас всего пятьдесят, и мы все, в сущности, невооружены. А чтобы пробраться куда-нибудь тайком, — отряд наш слишком многочисленен: на нас могут напасть уже потому, что нас слишком много, и мы будем иметь слишком вызывающий вид.

План Этара вкратце заключался в том, чтобы мне, ему и Каану незаметно пробраться в Область Дикой Воды и разведать, что там происходит. Затем, может быть, незамеченные и избегнув столкновения, мы могли бы вернуться и организовать экспедицию с большими силами — достаточно крупными для того, чтобы быть уверенными в успехе.

Мое единственное желание было отправиться за Ноной и вернуть ее, и, конечно, слова сына вождя показались мне разумными. Но и со всех точек зрения Этар был прав, и, таким образом, было решено, что мы отправимся только втроем.

Я никогда не забуду сцены прощанья Этара с матерью на крыше их дома. Все были уверены, что мы идем на верную смерть. Мы уйдем, и они никогда уже не увидят нас и не услышат о нас. Но в выражениях чувств у мариноидов не было ничего героического. Ни криков, ни приветствий, как это принято, когда герои отправляются в бой. Это присуще вам, истинно цивилизованным людям, это вы обставляете начало войны пустыми и тщеславными церемониями. Мариноиды столпились на каждом углу водной площади перед домом вождя, и молча ждали, пока мы готовились к отправлению. И стало еще тише, когда мать вождя прощалась с сыном.

— Прощай, Этар, — сказала она; взгляд ее обратился также ко мне и к Каану.

— Мы будем ждать и надеяться, что вы вернетесь.

Она коснулась руками его гладкой головы и ушла. Мы отправились; и когда мы медленно плыли вдоль улицы между двумя молчаливыми, торжественными рядами зрителей, удаляясь из города, в памяти нашей запечатлевалась ее мужественная и мудрая улыбка.

И вот с тревожно бьющимися сердцами приблизились мы трое, вооруженные тонкими копьями, к тому ужасному черному проходу, за которым начиналась Область Дикой Воды.

V

Плывя группой, мы вошли в проход. Это была совершенно новая местность для нас. Даже в наших охотничьих экспедициях мы никогда не заходили так далеко, как теперь; мы всегда оставались в пределах вод мариноидов. По мере того, как мы продвигались вперед, скалистый потолок опускался вое ниже над нашими головами, пока, наконец, расстояние между ним к дном стало не более, чем вдвое длиннее наших тел.

С обеих сторон и дальше, насколько только мы могли различить в темноте, простиралась черная вода. Затем мы стали спускаться вниз под углом приблизительно в сорок пять градусов.

Мы проплыли расстояние, которое вы, вероятно, назвали бы одной милей, и вдруг оказались перед заграждением из кораллов, которое поднималось со дна до потолка. Я назвал это вещество кораллами, но это, должно быть, были окаменевшие растения. И эта совершенно непроницаемая чаща — белая, как покрытые снегом кустарники зимой у вас, на севере, казалось, преграждала нам дорогу дальше. Мы остановились, посовещались и поплыли налево и направо. Но заграждение простиралось по обе стороны до самых краев широкого прохода.

— Вот это, — сказал Этар, — охраняет нашу область от вторжения чудовищ. Сквозь такое заграждение им нелегко пробраться. — Он с улыбкой посмотрел на меня и на Каана. — Благодаря этому заграждению мы, вероятно, находимся в безопасности.

Каан продвинулся в чащу, и вскоре мы обнаружили, что можем, хотя и с трудом, пробить себе дорогу.

Слова Этара одновременно успокоили и встревожили нас. Если никакие существа в мире не в состоянии пройти сквозь эту преграду, то что же может быть по ту сторону ее?

Каан, старший и более уравновешенный, чем Этар и я, не тратил времени на подобные размышления.

— Поплывем дальше, — сказал он, — здесь мы можем пробраться.

Белая чаща, вероятно, простиралась на несколько сот футов в глубину и в ширину. Мы втиснулись в чащу, отыскивая небольшие лазейки, отодвигая в сторону ветви или ломая их, так как они были очень хрупки.

Час или дольше пробивались мы сквозь эту чащу. То тут, то там попадались нам маленькие, похожие на бутылку, рыбы с выпученными, шарообразными глазами по обеим сторонам головы. Они с любопытством наблюдали за нами, без страха, казалось, почти злобно посматривали на нас со стороны и, не спеша, обходили нас. Но мы мало обращали на них внимания, ибо часто встречали их в водах мариноидов и их легко убивали нашими копьями.

Белая преграда достигла, наконец, открытого водного пространства, снова увидели мы дно и потолок близко одно от другого — такую же узкую расщелину, резко наклоненную вниз. За белой чащей вода оказалась темнее, настолько темной, что мы едва могли различить друг друга на коротком расстоянии. Стало также теплее, даже неприятно тепло; и ноздри наши ощутили теперь уже, несомненно, зловоние.

Мы плыли вниз, казалось, бесконечно долго, как вдруг дно под нами как бы опустилось, резко оборвалось. Одновременно потолок стал уходить в вышину и скрылся в водном мраке. Мы очутились посреди расстилавшегося перед нами черного, как чернила, водного пространства. Оно было, вероятно, беспредельно, ибо границ его мы не видели. Безграничное и пустое водное пространство! Сплошной мрак, но тот притаившийся мрак, который, кажется, не пуст, а что-то скрывает в себе.

— Мы должны спускаться вниз, — сказал Этар. Чувствовалось, что он старается придать уверенность своему голосу. — Они, должно быть, живут внизу, на самом дне моря.

Мы спустились вдоль перпендикулярного склона внезапно прервавшегося дна. На тысячу футов вниз? На три тысячи футов? Не могу сказать. Вода становилась все теплее, пока, наконец, жар ее не стал мучительным для нас. Мне внезапно пришла в голову мысль, что мы находимся в самых недрах моего метеора; огонь, бывший внутри него, был теперь, вероятно, близко от нас и нагревал воду. Мой метеор? Каким далеким мне казался теперь потусторонний мир — внешняя поверхность метеора, небеса, Сатурн, звезды и огромное неизмеримое пространство звездной вселенной! Там где-то родился я. Впервые подобное воспоминание пронеслось в моем уме.

— Смотрите, — тихо окликнул нас Каан.

Мы все прижались к черной поверхности склона. Глубоко под нами двигалась сверкающая точка света. Казалось, она в нескольких милях от нас; но в действительности она появилась не больше, чем в двадцати, тридцати метрах, и когда она приблизилась, то мы увидели, что это длинное, извивающееся существо со светящейся головой, — голова его излучала фосфорический, бледно-зеленый цвет.