Страница 6 из 7
Здесь собрались не только такие неопытные новички, как недавние студенты Стайв Уэскотт, Гил Скотт и Тим Кларк, но и несколько более солидных, более закоснелых в низменных пороках бизнесменов. Среди них был некий мистер Сейдел, заработавший миллион долларов на продаже земельных участков в новом районе Зенита на Университетских Холмах.
Два часа спустя сделали перерыв в игре и заказали горячие сосиски. Официанту было в очередной раз сурово приказано «немедленно тащить минеральной воды».
Держа стакан в руке, мистер Сейдел пробурчал:
— Значит, вы художник, Дибл? В Париже учитесь?
— Да.
— Поди ж ты, обставил меня на семь долларов, а у самого, оказывается, на руках всего две двойки было. И такой-то парень пропадает в Париже! Да из вас вышел бы первоклассный агент по продаже земельных участков!
— Вы предлагаете мне работу?
— Да как сказать… не думал еще об этом. А впрочем, да, предлагаю…
— Условия?
— Двадцать пять долларов в неделю и комиссионные.
— Идет.
Революция свершилась, и только Стайв Уэскотт молящим голосом простонал:
— Не надо, Уит! Не давай ты им соблазнять тебя миллионами!
Уит все еще побаивался Т. Джефферсона и только в одиннадцать утра решился наконец зайти к нему в контору и признаться в том, что вероломно превратился в истого американца.
— Так, так, молодец, что заглянул, мальчик! — приветствовал его Т. Джефферсон. — К сожалению, сегодня нам не предстоит ничего интересного. Но завтра мы едем на обед в Общество Библиофилов.
— Вот из-за этого я и зашел к тебе, папа. Ты извини меня, но я не смогу поехать туда. Я буду работать.
— Работать?
— Да, сэр. Я поступил на работу в компанию Сейдела.
— Ну что ж, это неплохо — поработать в летние месяцы. Когда ты уедешь в Париж…
— Я не поеду в Париж. У меня нет способностей. Я буду агентом по продаже земельных участков.
Звук, который вырвался из груди Т. Джефферсона в этот момент, можно было бы уподобить реву целого вагона бычков, привезенных на чикагские бойни. Недостаток места не позволяет нам привести здесь и сотую долю его высказываний о Жизни и Искусстве. Но вот некоторые из них.
— Я так и знал! Так я и знал! Я всегда подозревал, что ты не только сын своего отца, но и сын своей матери. «Во сколько раз острей зубов змеиных!»[20] Змея ты на человеческой груди! Всю мою жизнь я отдал производству Воздушных Вафелек, хотя сам мечтал заниматься лишь искусством, и вот теперь, когда я обеспечил тебе возможность… «Змеиный зуб!» Прекрасно выразил эту мысль великий поэт! Уит, мальчик мой, неужели ты думаешь, что у меня нет средств на твое образование! Через несколько дней я начинаю расширение цехов; я покупаю еще пять акров земли рядом с фабрикой. Выпуск Ритци-Риса в будущем году удвоится. А поэтому, мой мальчик… Или вы будете заниматься искусством, сэр, или я знать вас не знаю! Понимаете, я лишу вас наследства! Да, сэр, лишу! Гром и молния, я лопну, но сделаю из тебя художника!
В тот же самый день, когда его изгнали — и поделом! — из отчего дома, голодного и холодного, в метель и непогоду, Уит занял пять тысяч у отца Стайва Уэскотта, внес их как задаток за те пять акров земли, на которых его отец вознамерился строить новые цехи, с квитанцией явился к мистеру Сейделу, получил от этого презренного перекупщика пять тысяч, чтобы отдать долг мистеру Уэскотту, плюс пять тысяч долларов комиссионных, потратил двадцать пять долларов на букет и в шесть часов пятнадцать минут предстал с ним перед Бетти Кларк.
Бетти сошла вниз такая невозмутимая, такая прелестная, такая свежая, в платье по щиколотку и воскликнула таким невозмутимым свежим голоском:
— Уит, дорогой! Чем могу служить?
— Разве только тем, что поможете мне истратить пять тысяч долларов, которые я сегодня заработал. Двадцать пять я уже потратил на букет. Красивый, правда?
— Очень.
— Как, по-вашему, я не переплатил?
— Нисколько. Вот что, дорогой. Мне очень жаль, что вы попусту тратили время, зачем-то зарабатывая эти пять тысяч долларов. Рисовали бы лучше. Конечно, людям искусства свойственна тяга к неизведанному, я рада, что вы через это прошли и с этим покончено. Как только мы поженимся, мы уедем в Париж, снимем милую квартирку в богемном вкусе, и я сделаю все, чтобы вашим друзьям-художникам было приятно бывать у нас.
— Бетти, ваш брат дома?
— Откуда я знаю?
— Узнайте, пожалуйста!
— Хорошо. А в чем дело?
— Бетти, голубка, сейчас вы узнаете, какой я мерзавец. Странно! Вот уж не думал, что из меня выйдет мерзавец. Я даже не думал, что из меня выйдет плохой сын! Крикните Тимми, пожалуйста.
— С удовольствием.
Она крикнула. Весьма умело. Тим, сияя, сошел вниз.
— Ну, как? Объяснение состоялось?
— В этом-то все дело, — ответил Уит. — Я хочу внушить Т. Джефферсону, что из меня не выйдет художник. Я хочу… сам еще не пойму, чего я хочу!
С этими невразумительными словами Уит выбежал вон.
Он дал шоферу такси адрес Спортивного клуба, где проживал его шеф, мистер Сейдел.
Мистер Сейдел обедал, сидя на кровати в своем номере.
— Хелло, мальчик! Что случилось? — спросил он.
— Вы позволите мне заплатить за телефонный разговор, если я позвоню от вас?
— Ну ясное дело.
Уит попросил телефонистку Спортивного клуба:
— Соедините меня с Айседорой, кафе «Фанфарон», Париж.
Голос неизвестной красавицы переспросил:
— Простите, какой штат?
— Франция.
— Франция?
— Ну да, Франция.
— Франция, которая в Европе?
— Да.
— Кого вызвать?
— Айседору.
— А фамилия этой дамы?
— Не знаю… Вот что, вызовите Майлза О Селливэна, адрес тот же.
— Одну минуту! Я попрошу старшую телефонистку.
Невозмутимый голос осведомился:
— Будьте любезны сказать, с кем вы хотите говорить?
— Я хотел бы вызвать к телефону Майлза О'Селливэна, кафе «Фанфарон», Париж… Правильно. Большое спасибо. Пожалуйста, соедините нас как можно скорее. Благодарю вас… Я говорю из Спортивного клуба, счет нужно прислать на имя мистера Тибериуса Сейдела.
Когда его соединили, Уитни услышал голос русского метрдотеля кафе «Фанфарон»:
— Alio, alio!
— Позовите, пожалуйста, к телефону Майлза О Селливэна, — попросил Уит.
— Je ne comprends pas.[21]
— C'est monsieur Dibble qui parle — d'Amerique.[22]
— D'Amerique?[23]
— Oui, et je desire[24] поговорить с мсье Майлзом О Селливэном, как можно скорее tout de suite.[25]
— Mais oui, je comprends. Vous desirez parler avec monsieur Miles O'SulIivang?[26]
— Правильно! Давай живей.
— Oui, сию минуту.
Затем в трубке послышался голос О'Селливэна.
Мистер Сейдел с улыбкой следил за секундной стрелкой, а Уит ревел в трубку:
— Слушай, Майлз! Мне нужно поговорить с Айседорой.
Донесшись через четыре тысячи миль подводного мрака, над которым океан катил гряды валов и, борясь с волнами, шли корабли, голос Майлза промямлил:
— Айседора? А как фамилия? Джонс? Пейтер? Эглантин?
— Майлз, ради бога, это говорит из Америки Уитни Дибл! Попроси к телефону Айседору. Мою Айседору.
— О, ты хочешь поговорить с Айседорой. Кажется, она тут, за столиком на улице. Сейчас, дружище, попробую разыскать ее.
— Майлз, я уже наговорил больше, чем на сотню долларов.
— Значит, тебя зацапали люди, которые считают доллары?
— Да, черт тебя побери, зацапали! Пожалуйста, позови Айседору, скоренько.
— Ты хочешь сказать — поскорее?
— Да не все ли равно — скоренько или поскорее. Давай ее сюда!
20
слова шекспировского короля Лира (1-й акт, сцена IV).
21
Я не понимаю (франц.).
22
Это говорит мсье Дибл — из Америки (франц.).
23
Из Америки? (франц.).
24
Да, и я хочу (франц.).
25
Немедленно (франц.).
26
Да, да, понимаю. Вы хотите поговорить с мсье Майлзом О'Селливэном? (франц.).