Страница 68 из 76
Валить здоровые деревья каменными топорами народ, конечно, приспособился, но под корень сводить лес-кормилец люди пока были не готовы, ограничившись несколькими дорогами-просеками. Поэтому из всех членов племени постоянно формировались временные бригады собирателей хвороста и валежника, занимавшихся деятельностью подобного рода в прибрежной полосе гористого берега озера — всё-таки по воде на связанных из больших челноков катамаранах доставлять дрова не так уж сложно, особенно, если неторопливо плыть под парусом. Еще подобные команды, собиравшиеся из множества мест, направлялись время от времени в Бугристые равнины — вытрясать зёрна съедобных злаков.
И всё это требовалось организовать, обеспечить питанием, инструментом и спецодеждой. Да и на месте работ кому-то требовалось распорядиться. Поначалу, в силу традиции, старшими назначали старших, но постепенно стало видно — умение командовать людьми не напрямую связано с возрастом. Талант организатора — это, скорее, способность к охвату разумом некоторой совокупности связанных между собой процессов, чем просто жизненный опыт. Выделять из множества людей особей, способных руководить, было одной из самых сложных задач. Тем не менее, это частенько получалось неплохо. Скажем, планированием производства и потребления — деятельностью, связанной с расчётами, лучше всего справлялись молодые люди, разобравшиеся с арифметическими действиями, а вот командовать выполнением работ обычно ставили людей уже в годах, хорошо понимающих в деле, которым надо было руководить.
Потихоньку наладилось что-то вроде табели о рангах, скопированной с воинских званий. Верхнюю позицию в ней надёжно занимала Брага, повышенная до майора. Кроме того появились чины прапорщика, лейтенанта и капитана. И ещё две должности вне общего списка — комендант поселения и кладовщик. Иначе говоря, хозяин места и хозяин кучи добра… или распорядитель — трудно охарактеризовать это иным словом. В маленьких группах, состоящих из одной семьи, комендант мог вовсе не иметь подчинённых, но в доме на сваях на озере у истока Реки этот человек крутился, как белка в колесе, жонглируя и потоком идущих во все стороны грузов, и многоплановым хозяйством рыбного промысла, и кучей народу, следующего то туда, то сюда.
Ненамного спокойнее было в посёлке Керамик, выросшем на возвышенном далеко выдающемся в озеро каменистом мысу. Тут встал целый городок самых разных построек с мощёными двориками, где в ямах месилась глина, в ступах толклись то глиняные черепки, то жженая кость, где высились кучи сохнущего хвороста и круглые сутки пылало пламя в печах. Здесь добывался поташ, который и тратился в основном тут же, и даже действовал бамбуковый водопровод, проложенный от полноводного ручья, впадающего в залив у основания мыса — там работало водоподъёмное колесо, «срисованное» тоже с картинки в какой-о исторической книжке, сохранившееся в Петиной памяти.
Сформированная черепашьим шагом система управления как-то раз сработала неожиданным образом вообще без вмешательства руководящего разума. В Свайное питекантропы из Недалёкой Северной Пещеры приволокли новые камни — они здесь не в первый раз выменивали веничное зерно. Вернее, пытались выменивать, но ничего интересного взамен предложить не могли, поэтому желаемое получали как бы в долг, оставляя в качестве платы ни на что не годные каменья.
В это раз приволокли они нечто зеленое и пупырчатое. Или пузырчатое. Комендант отправил новинку с оказией и сопроводительной шкуркой вомбата в Мутное, откуда точно так же кошель ушёл в Водопадную Долину к камневедам. Те в свой черёд пропустили каменья через пробную домницу, а потом с гиком и присвистом принесли Шеф-Багыру ошлёпок меди.
Вот так повседневно и невыразительно произошло великое, можно сказать, эпохальное открытие, сместившее акценты в поступи технического прогресса — латунные втулки на окончаниях осей и в ступицах колёс мгновенно сделали тележки очень удобными и лёгкими на ходу, потому что Великий Вождь приказал сплавить медь со свинцом и цинком. Свинец ушел к дну слитка, который из-за этого оказался неоднородным, а с цинком получилось твёрдое золото. Латунь.
Петя давно и надёжно не был способен охватить, а тем более возглавить все работы, как повседневного плана, так и исследовательские, отчего пытался устроить некую структуру, организацию. Прописать обязанности руководителей и принципы принятия решений по рутинным вопросам. Он уже приметил, что результаты в случаях необычных, ранее не встречавшихся, сильно зависят от личных качеств исполнителей. Зато действия, выполняющиеся регулярно, проходят более-менее успешно. И с удивлением обнаружил, что крупные поселения начинают в заметной степени жить своей собственной жизнью, неохотно посылая народ на работы, выполняющиеся в интересах всего племени.
Вернее — каждый раз выходило по-разному, но в целом стали заметны пробуксовки и отставания. Над людьми не капало, а потому появилось место для лени и даже прямого неподчинения. Питекантроп, не желающий валить лес мог прекрасно уйти на охоту, где пропадал не один месяц. Мог взять с собой товарищей, женщин и детей. Эта группа была способна вообще поселиться отдельно, построить дом и жить припеваючи, пользуясь полученными знаниями и навыками.
Были и другие люди, послушные и склонные к совместному труду. Некоторые просились в разведывательные путешествия, другие мирно кормили кур или рыхлили землю, третьи пару-тройку раз в год устраивали себе длительную самоволку, после чего довольно долго делали, что велят. Поэтому Петя перестал «нажимать» на развитие материальной базы, он больше присматривался к людям, к их поведению, размышляя о причинах тех или иных выходок.
Труды его перешли преимущественно в разговорную область. Тем более, что для этого возникли предпосылки:
Если раньше питекантроп, пришедший с охоты, показывал на костер и отдавал женщинам добычу, сказав только «пыц», что переводилось как «сготовьте скорее еды», то теперь он являлся к кухарке со словами: «Рыры, а из чего сегодня компот? Кстати, я свежего мяса принёс. Потушишь к ужину со сметаной?» То есть речь стала богаче и впитала в себя многие оттенки, передающие отношение человека и к собеседнику, и к обсуждаемым событиям.
Дочка Ола прислала весточку. Та самая, что осталась в бассейне Огромной реки, выйдя замуж в племени, говорящем на неведомом языке. Точнее, весточку принесли тамтамы — их гулкий рокот далеко разносился над гладью озера. Сначала Петя хотел использовать для телеграфии азбуку тюремного перестука, разместив буквы в клеточки и отбивая количество ударов, обозначающее позицию по вертикали и горизонтали, но кто-то из деток предложил несколько более скоростной способ применив два барабана — тамтам и тумтум, отличающиеся тональностью. Ноль — «там», а единица — «тум». И теперь три удара обозначают любую цифру из восьми используемых пэтакантропами:
И так далее до тум-тум-тум — семь. А две цифры подряд позволяют иметь кодовую таблицу из доски (шестидесяти четырех символов) — букв, цифр, знаков препинания… но получилось всего сорок девять, потому что нулевой вертикали и горизонтали на шашечной доске нет, а восьмую позицию надо обозначать уже двузначным числом. Словом, сигналы с тройкой «там-там-там» появятся позднее, когда нынешние Петины современники согласятся с тем, что ноль — это тоже число, а вовсе не пустое место.
Основное же достоинство такой системы — в хорошей различимости «мелодии», когда передаваемый символ принимается без подсчета, исключительно по звучанию… лучших тамтамографистов часто просят «постучать» просто так «без букв», потому что у них получаются зажигательные ритмы, под которые весело двигаться — правда танцы довольно убоги. Но это только пока. Когда-нибудь Петя сильно обрадуется и отожгёт… или отожжёт, не помнит он как правильно. А эти древние обезьяны мигом собезьянничают…