Страница 55 из 76
Как раз было время поруководить малолетними шалопаями и шалопайками на лепке кирпичей — надоели неказистые каменные печи, без конца растрескивающиеся от разности в температурном коэффициенте расширения глины и плитняка. Опять же, поставленные на пол очага три кирпича давали прекрасную опору горшку, установленному над пламенем. Да и горшок в такую топку было куда удобней вмазать.
Сам кирпич не обжигали, использовали просто хорошо просушенным, укладывая на глиняный раствор. Когда, опять просушив, затопили — растрескивание получилось совсем небольшим. Вообще-то очаги до сих пор строили с открытым верхом. Разве что горшком перекрывали, если вделывали его над топкой. А дым выпускали через отверстие в крыше. Но тут появилась мысль устроить свод. Для него Петя наформовал клиновидных кирпичей и построил опалубку… хм… дугообразную снаружи маленькую крышу между возведённых заранее стенок.
Хорошая арка получилась, полукруглая. Когда всё просохло — разобрал опорную конструкцию, и печка расползлась. Прямо на глазах у всей детворы. Это кирпичная дуга своими нижними концами распёрла верхнюю кромку не слишком толстых стен. Петя от огорчения совсем забылся и нарисовал палочкой прямо на земле вектора сил, действующих в точке перехода стены в свод — в точности так, как в учебнике физики. А потом пришлось отвечать на кучу неудобных вопросов. Причём, соврать он не мог, потому что сам с трудом уже припоминал, что тут и как.
Если бы не Мр со своей глиняной табличкой и бамбуковой палочкой — всё, возможно, и закончилось бы пустым звуком. Но этот засранец после составления словаря Кыков сильно разохотился записывать всякую всячину. Причем, делает это не один, а «со товарищи». То есть каждое его сочинение подвергается бурным обсуждениям, после чего обычно переписывается заново. От этого, во-первых, растёт количество грамотеев. А, во-вторых, после обжига таблички вместе с очередной партией посуды, некоторые события оказываются увековеченными. От «кого родила Ныта», до «сегодня приготовили очень вкусную рыбу. А для этого её сначала…». Разумеется увековечено было и про развалившуюся печку и про то, что вождь-багыр не учёл поперечной составляющей силы, произошедшей от веса кирпичей, помещённых в арку.
Через месяц с небольшим, восстановившись более-менее, Петя стал задумываться о том, как переправить к Восточному озеру лодку. И по всему выходило, что для перехода через бугристые равнины лучше всего отправляться в дорогу в начале дождливого периода, когда не нужно тащить на себе запас воды на три недели — это же, считай, почти вся грузоподъёмность тележек только на неё и уйдёт!
Зачем нужна лодка? Озеро обойти — мало ли что там встретится интересного? И обязательно нужно попробовать посеять в тех местах окультуренные растения. Ну, не окультуренные, конечно, а те, которые они сажают. Вот пусть Мр вместо того, чтобы дурью маяться, составит толковый список… летописец малолетний.
А печку со сводом сложили. Совсем небольшую… ведра четыре объёмом. Петя велел мальцам топить её и класть туда разные камни. А как всё до конца прогорит, дотлеют угли и остынет зола — смотреть, что с ними стало. И пускай Мр записывает исходные условия и результаты.
Тихо и спокойно тянулись обычные дни. Деловито изготавливались плетёные боевые щиты для охотников, и проводились строевые занятия. Это на случай, если снова привалят питекантропы, желающие согнать Петино племя с насиженного места. Сомкнутая шеренга, идущая в ногу, одним своим видом способна навести ужас на неприятеля. Ну и деревянные мечи на случай, если дело дойдёт до свалки. Короткие полуметровые в ножнах из коры — они довольно быстро прижились в быту — ими даже добычу на охоте приспособились разделывать. Или из бамбука их делали — у него тоже очень твёрдая древесина. Ну и боевые шапки-корзинки — не так уж это сложно сделать простейшую амуницию даже в самых примитивных условиях.
Сержантом армии стал Фот. Также, как сержантом охоты остался Гыр. А вот печка преподнесла Пете сюрприз — нашли в ней мальчишки непонятную загогулину — тёмную кляксу, очень похожую своей хрупкостью на стекло. Сказали, что подсыпали в огонь песку, потому что он состоит из маленьких камушков. То есть — каждая песчинка, это ведь отдельный предмет, который как раз и есть то же самое, что и остальные окатыши или обломки минералов. Только очень маленькие.
Беда в том, что повторные попытки вытопить из песка стекло принесли неудачу, после чего началось настоящее следствие — очень хотелось понять, как эти обормоты умудрились расплавить то, что только спекалось, но никак не переходило в жидкое состояние. У Пети не переходило, а у пацанов перешло. Один раз. И больше — ни-ни. А ведь даже опахалом помахивали, раздувая жар, чтобы ещё шибче нагреть образцы.
Пришлось лично перерыть «протоколы» всей последовательности проведённых «исследований» а потом повторить её. Убедиться, что гранит после прокаливания делается ноздреватым и непрочным. Что известняк превращается в пушонку, что после этого песок, брошенный в огонь, просыпается вниз, и наблюдать его метаморфозы решительно невозможно — он смешивается с золой и пеплом… а потом внизу остаётся разляпистый хрупкий комок.
Исключили из последовательности гранит, оставив известняк — снова получили стекловидный результат. Выходит, песок при высокой температуре прореагировал с оставшейся в золе пушонкой?
Смешал песок с известняком в маленьком горшке, прокалил — спёкшаяся лепёшка ни на какое стекло не походила и оставила на руках химический ожог — значит, чего-то не хватает. Золы? Или пепла?
Добавил золы — вот теперь получилось несколько кляксочек на дне сосуда. И как с этим быть? Вообще-то, работать со стеклом Петя не умеет совершенно. Его, вроде как, размягчают в пламени и что-то потом выдувают. Только он даже представления не имеет о том, как это делается. Ещё он в курсе, что готовые листы можно резать стеклорезом с колёсиком. Так у него тут ни листов, ни стеклореза нет.
С разгадкой тайны стекла Петя возился до самого того момента, когда настало время отправляться на Дальний Восток к Длинному озеру. Проблема, в основном, заключалась в том, что выходило его крайне малое количество, причём исключительно грязного — всё-таки зола примешивалась в конечному продукту и ужасно его портила, превращая в безобразные хрупкие сгустки, в которых собственно стекло скорее угадывалось, чем присутствовало. Поэтому и возникла мысль выделить из продуктов сгорания древесины некий неведомый компонент, влияющий на результат.
В общем, всыпал золу в воду, размешал — после отстаивания получился раствор, хорошо отмывающий и руки и посуду. Выпаривание дало немного сухого остатка, который Петя и стал смешивать с песком и известняком — вот тут стекло и начало выходить не слишком грязным. То есть, его было значительно больше, чем примесей. Надо сказать — результаты своих многочисленных опытов он сложил в одну кучу и долго нагревал в маленьком горшочке — так оно, в конце-концов расплавилось и стеклось в одну блямбу — вот это точно было стекло. Зеленовато-грязное, мутное до полной непрозрачности, но явно стекло. То есть выбранный путь ведёт к известной цели. Только зачем эта цель нужна — непонятно. В окна подобный материал не вставишь, оптику из него не сделаешь, посуду, конечно, хотелось бы сформовать, но как?
Надо сказать, если песка или известняка у Пети много, то серого порошка из золы маловато. А его, как выяснилось, требуется довольно много — где-то шестая часть от оптимального соотношения исходных компонентов. Поэтому многолетние залежи золы рядом с обжиговой печью пришлось тщательно переработать, чтобы набрались внятные количества, которые можно было оценить примерно как полтора ведра. А потом пришла в голову довольно безумная мысль — если стекло всё-равно получается грязное, нужно позаботиться о правильном загрязнителе. Таком, добавление которого, даст полезный результат.