Страница 18 из 76
Ясное ночное небо, яркая луна, дающая хорошее освещение — решение о продолжении пути в тёмное время суток Петя принял, когда разглядел последнюю из своих каменных пирамидок уже после захода солнца и завершения сумерек — в это время значительно прохладней, не так донимает дневной зной. Спутница не возражала — после трудового дня ребята заправились накопанными девушкой и ею же запечёнными корешками, подремали несколько часов в новой хижине, чувствуя себя как-то особенно защищено. Собственно, они бы и до утра проспали с огромным удовольствием но, откуда ни возьмись, появилось стадо диких коров. Место для водопоя они выбрали буквально в нескольких шагах от новой постройки — их шумное соседство невозможно было не заметить.
Граппа сразу схватила лук своего спутника и попыталась подстрелить одну из молодых тёлочек — наверное, из приплода этого года. Меткий выстрел с расстояния буквально в несколько шагов достиг цели — животные не видели людей, укрытых за плетнём и подошли буквально вплотную. Но целям охоты это обстоятельство не слишком помогло — стрела отскочила от шкуры, а потревоженная болезненным тычком бурёнка взревела и помчалась прочь, увлекая за собой всё стадо. Как они при этом не снесли хижину — просто чудо.
Что же, ещё один опыт получен — слабенькая самоделка годится только для охоты на мелких пичуг. На тех, которых нужно съедать дюжинами, чтобы не остаться голодным.
Вот после этой побудки и решили ребята двинуться в путь прямо сейчас, не дожидаясь дневного зноя. Встали и пошли, благо каменный дорожный указатель маячил впереди на верхней точке видимой отсюда поверхности. Острый зубчик, хорошо различимый при свете полной луны.
Глава 11. Степь, вода, дорога
Уже светало, когда, миновав оконечность длинной полосы кустарника, ребята увидели несущуюся в их сторону олениху — та мчалась вдоль кромки зарослей, а за её спиной маячил вытянувшийся в беге волк. Встреча эта получилась неожиданной для всех, потому что ещё два шага тому назад заросли скрывали участников событий друг от друга — путники слово выскочили из-за угла прямо на дорогу. Пока Петя освобождался от волокуши, преследуемая увидела его и приняла вправо, начиная огибать неожиданно возникшую на пути опасность. Это позволило преследователю тоже повернуть, начав сокращать дистанцию наперерез. Жертва, видя, что человек не бежит в её сторону, снова взяла левее, намереваясь промчаться в паре десятков шагов от неизвестного — она явно заметила изменение курса преследователя и поспешила перевести его снова «за корму».
Однако, парень уже раскрутил боло и бросил его, прикинув, где окажется движущаяся цель в нужный момент. Удачно — верёвка захлестнула одну ногу, а мотыляющиеся на её концах камни сбили животное с ритма. Заминки оказалось достаточно волку для того, чтобы сблизиться, прыгнуть и вцепиться зубами в ляжку. Было видно, как копыто взбрыкнувшей оленихи прошло буквально в сантиметре от мохнатого бока хищника.
В это время быстроногая Граппа уже подбегала к месту, где замешкалась потерявшая разбег жертва. Лёгкое девичье копьё с острым, как шило, деревянным наконечником, вонзилось в грудь копытного и застряло там, а волк, отпустив ляжку, сменил цель — теперь он сражался за добычу.
— Стой! Сидеть! — рявкнул Петя. Он отстал на несколько шагов, и руки его были пусты, так что ничего иного сделать он оказался не в состоянии.
Волк сел первым, тяжело поводя боками. Послушная питекантропша, знавшая это слово по-русски, тоже села. И тут же рухнула поверженная олениха.
— Молодец, Тузик, — непросто узнать в этом могучем звере товарища по зимовке в сухой бугристой равнине, но иного объяснения его поведению просто нет. — Пойдём, напою тебя.
Захлестнув боло за за копыта задних ног, ребята закрепили второй конец короткой верёвки за древко копья и потащили добычу к кустарнику, где валялась брошенная волокуша. Собака бежала сзади на ходу слизывая капли крови, сочащиеся из раны. Потом, освободив завязки одного из больших горшков и открепив крышку, Петя налил в мелкую чашу воды и поставил её на землю — всё почти так, как раньше — собака подошла. Когда подношение было вылакано, сомнения рассеялись окончательно — это действительно Тузик. Попил и улёгся в сторонке, уверенный, что непременно получит свою долю — не позабыл порядка и дисциплины за полгода разлуки.
И тут из травы показались щенки. Уже не крохи — месяца по три-четыре — головастые и толстолапые, на заплетающихся после долгого бега ногах, они ничтоже сумняшеся вцепились в ляжку бездыханной добычи. Граппа посмотрела на это безобразие неодобрительно и подняла на юношу вопросительный взгляд. Пришлось хватать маленьких невеж за шкирку и переносить к всё ещё кровоточащей ране — тут все трое и остались слизывать красные капли.
Матушка их, а сомнений в том, что Тузик девочка, больше не оставалось — соски стали очень заметны, когда та легла на бок — проследила тревожным взглядом за маршрутом первого из чад своих, но более беспокойства о их судьбе не проявляла. Человек для неё был не врагом, а вожаком.
Топлива в этой местности оказалось до крайности мало — даже трава, мокрая от утренней росы, долго дымила, просыхая в пламени, чтобы потом мгновенно сгореть. Тонкие прутики кустарника несколько поправили дело — некоторое количество мелкого сушняка удалось «начесать» по ближайшим зарослям. Да вот толком пожарить мясо было решительно не на чем, пока Граппа не подложила в костёр несколько сухих коровьих лепёшек.
Когда они занялись ровным жарким пламенем, не быстрым, где-то на границе с тлением, Петя испытал острый приступ стыда. Он, образованный и просвещённый не додумался до такой простоты! Уж если и забыл о том, что слышал про использование кизяка в качестве топлива, так мог бы сообразить, что любая органика способна гореть. Да уж — похоже, живя в суровой бугристой равнине он испытывал острый дефицит чего-то важного для жизни, отчего тормозил не по-детски. И исхудал — организм явно пережёг все жировые отложения для поддержания его жизнедеятельности.
Днёвка прошла в дремоте и набивании брюха жареным мясом. Граппа играла со щенками, получив несколько чувствительных укусов острыми зубками — правда не сквозных. Умеренный запас тонких пластиков пожарили в дорогу. Немного — в пределах один раз как следует перекусить — сохранять пищу дольше суток на такой жаре Петя полагал неправильным.
Вечером, когда зной ослабел, люди отправились дальше. Собаки же остались около добычи — им тут ещё на денёк-другой хватало и пропитания, и трудов по отваживанию мелких любителей дармовщинки… если не придёт кто-то посильнее и не отгонит их самих.
Так и шли дальше день за днем… вернее, ночь за ночью, пускаясь в путь, когда спадала дневная жара, и останавливаясь, едва начинало припекать. От одной пирамидки до другой. Кусты по дороге больше не встречались — они двигались через царство трав и голого камня. Источников воды в этих местах не встречалось даже весной после зимних дождей, а уж сейчас в пору начинающейся засухи и подавно никакой влаги тут не было — только та, что прихвачена с собой. Утром после пятого перехода добрались до старого дома — любопытно вышло — ровно семь дней потратили они на всю дорогу от одного жилища до другого. Сказать наверняка, какое расстояние преодолевали за сутки, было трудно. Оценки выходили уж очень неточные. О двадцати километров до пятидесяти, то есть вся дистанция получалась пределах от полутораста до трехсот с небольшим вёрст.
Стало понятно, что они поднялись на какое-то плато и прилично в него углубились.
Одно нехорошо — вода в колодце оказалась протухшая — туда нападало какой-то органики, а тепло и расплодившиеся в питательной среде микроорганизмы довершили это дело. В горшках же, прихваченных с собой, питья оставалось совсем мало — она не только расходовалась по назначению, но и понемногу просачивалась сквозь стенки.
Собственно в ближней яме, из которой при постройке брались глина и камни, оказалось совсем сухо, ведь Петя копал здесь не колодец, а карьер с пологим спуском и приличной шириной — окрестная живность после ухода Тузика наверняка обнаглела и быстренько выпила всё, что не испарилось. Вот и следы лапок видны на гладко высохшей глиняной корке, почти не растрескавшейся, кстати.