Страница 14 из 76
Охота на рыбу оказалась не столь простым делом, как думал поначалу, но, после полутора десятков промахов очередная попытка увенчалась удачным попаданием. Выпотрошенная добыча как раз поместилась в продолговатую посудину с крышкой, на дно которой Петя насыпал мелко наломанных веточек, после чего уложил тушку рыбины на толстые поперечные палочки, чтобы открыть к нижней поверхности готовящегося блюда свободный доступ образующемуся горячему дыму. И — на костер.
Пока готовилась еда, оплакивал понесённые потери: запас верёвок, шнуров шпагатов и ниток, с любовью возведённая постройка… да на нём, кроме одежды, остались только трут с высекательными камнями и любимый каменный нож. Ограбили его почти дочиста.
Подложил в костёр пару толстых палок — эти будут гореть долго и ровно — а сам разделся и залез в воду. Поплавал, понырял, потёр себя мелким мягким песочком в наиболее загрязнившихся местах — хорошо. И на душе полегчало. Вылезать из воды совсем не хочется, но очень уж он голоден, а рыба должна уже закоптиться.
Тихонько вдоль берега подплыл к тому месту, где горит костер, встал на ноги и… девчонка из местных сидит на корточках к нему спиной и пялится на раскиданные по песку детали туалета. Почему девчонка. Так попа у неё слишком круглая для парня.
Обернулась на плеск воды — точно девчонка — грудь для мужчины великовата. В общем, вполне сформировавшаяся особь женского пола с упругими рельефными бугорками, заметно выставившимися вперёд и немного в стороны.
— Гыр фыр мыр пыр, — ругнулась она на Петю, схватила с песка его соломенную шляпу и задала стрекача, оставив на земле копьё — прямую палку с заострённым и обожженным концом.
Проводив незнакомку взглядом до тех пор, пока та не скрылась в недалёких зарослях, принялся снимать с огня свою коптильню — сначала поесть, а уж потом всё остальное. Горячая тяжелая посудина потребовала к себе полного внимания — её пришлось вытаскивать палками, снимать с неё крышку тоже палками, а потом острым сучком сдирать шкурку с готового блюда… м-мм… оно того стоило. Обворожительно. И запахи такие, что просто отпад.
— Бр дыр хр вах, — девчонка появилась снова. Стоит поодаль и тычет в Петю пальцем.
Пришлось встать. Пусть он и в лесу, но вежливость, она и в Африке вежливость. Стукнул себя кулаком в грудь, как это всегда показывают в фильмах про дикарей, и назвался.
— Пэта, — повторила гостья. Потом приложила ладонь к груди повыше выпуклостей и произнесла, — Граппа.
Слово это показалось почему-то отдалённо знакомым. В знак понимания согласно кивнул и указал на рыбину:
— Раздели со мной трапезу, о юная Граппа.
Девчонка приблизилась, ступая бочком, стремительно схватила забытое копьё и отбежала, наставив оружие на юношу. Вот ведь, забавница какая. Малорослая, где-то метра полтора, не больше. Низколобая с ясно очерченными надбровными дугами, она напоминала портрет какого-то древнего дикаря из учебника. В остальном же была — человек, как человек.
— Стынет же, — мягко поторопил Петя. — Потом вкус станет хуже. Впрочем, если вам, сударыня, необходимы церемонии, извольте.
Он легко отделил почти половинку тушки, положив её на перевёрнутую продолговатую крышку, а само блюдо, подхватив палочками, чтобы не обжечься, отнёс в сторону опасающейся его Граппы. Та отошла, сохранив расстояние, которое полагала безопасным, но потом, когда Петя вернулся к еде, снова приблизилась и отведала. Быстро отведала. Можно сказать — молниеносно. Даже непонятно, жевала ли она, откусывала ли, или заглотила всё целиком. Но сомнений в том, что съела не возникло — только что втянутый чуть не до самого позвоночника живот теперь явственно обозначился. Не то, чтобы надулся, однако сделался вполне так себе имеющим место.
— Ап пун эс заш, — недовольно ругнулась девушка, сыто рыгнула и ушла.
А Петя продолжал процесс насыщения и никуда не торопился. Привычку тщательно прожёвывать пищу он приобрел давно — сколько себя помнит, хотел сбросить лишний вес. А для этого, чтобы ограничить количество съедаемого, всегда долго работал челюстями — чувство сытости приходит со временем, вот и нужно дать срок, чтобы организм успел разобраться в своих потребностях до того, как брюхо будет набито под завязку.
Потом наскоро соорудил неопрятный шалаш и устроился там плести себе новый головной убор — старую-то шляпу утащила аборигенка, а голову в этих краях напечь может быстро. Привычной соломки поблизости не нашлось, да и тратить время на её подготовку не хотелось, поэтому нарезал гибких веточек потоньше и по-быстрому сплёл легкую корзинку без ручки, зато точно под размер головы.
Утерянный головной убор он особо не оплакивал — тот уже собирался начать расползаться от ветхости, наступившей в результате длительного употребления. Да и за ветки цеплялся своими чересчур широкими полями. А тут как раз удачно сформировалась каскетка с короткими понижающимися полями на манер колонизаторского шлема, который, к тому же, хорошо сидел на макушке. Вышло чуть тяжелее, но вполне удобно и ни за что не цепляется.
Долго колебался, рассуждая, не отойти ли ему ещё дальше от бывшего своего, а теперь оккупированного соплеменниками Граппы жилища — столь непринуждённый визит девушки указывал на то, что любой из захватчиков может явиться сюда когда пожелает. А хорошо это или плохо? Поди, пойми?
Утро наступило нежаркое. Облака часто закрывали солнце, не позволяя ему чересчур яростно припекать. Петя занялся завтраком — набрал некрупных бананов, которых уже отведал раньше, и запёк их. В большой горшок вставил вверх дном средний, сложил на его дно горку бледно-зелёных продолговатых плодов. Накрыл всё это крышкой и поставил на камушки над огнём — угли как раз образовались, обещая долгий ровный жар. Ну а пока всё это готовится, занялся плаванием, осматривая с воды ближние окрестности и исследуя прилегающую к ним речную акваторию — его заинтересовал перекат выше по течению. Тут угадывался галечный пляж, с которым было остро необходимо ознакомиться — источник инструментального материала — камней — важнейший в этой жизни ресурс.
Когда вернулся, сразу понял — в его отсутствие у костра кто-то побывал. Впрочем, насчёт личности этого «кто-то» особых сомнений не возникло — его новая веточная шляпа исчезла, зато вместо неё появилась предыдущая — соломенная. Состояние её вызывало самые серьёзные нарекания — одного взгляда было достаточно, чтобы понять — головной убор нещадно терзали. То есть — тянули в разные стороны довольно сильные руки, отчего он распался на несколько частей с торчащими из них лопнувшими соломинами. Правда все эти части лежали вместе, прилегая друг к другу местами разрывов, имитируя для внешнего наблюдателя целостность и единство.
Такая вот совсем детсадовская хитрость. А облака на небе поредели и припекать стало заметно — имеет смысл прикрыть чем-то голову. Выбрал четыре банановых листа, принесённых с собой, чтобы защитить от дождя шалаш, привязал их черенки юдуг к другу ниткой — остался у него с собой не до конца истраченный клубок. Получившееся сооружение нахлобучил на макушку, расправил, устраивая поудобнее, оборвал переднюю «занавеску» на таком уровне, чтобы не закрывала глаза, да вот только спадает этот колпак, сползает. Набросил сверху колечко, связав концы шнура в обхват головы… шнурка от сумочки с высекательными камнями. Вот теперь более-менее сносно.
Угли под горшком прогорели, а бананы испеклись. Ничего на вкус, сладость чувствуется, а то сырые они едковаты, да и кислоты в них чересчур много. А так — получилось вполне приличное блюдо, весьма сытное. Расползающуюся мякоть подхватывал деревянной лопаткой, сделанной из палочки толщиной в два пальца, и поглядывал по сторонам.
Неподалеку шевельнулись кусты — не иначе, вчерашняя дикарка подглядывает за ним. Писали где-то, будто первобытные люди ужасно любопытны. И еще — что они смертельно непосредственны, грубы и неотёсаны. Вот скажем — порвали шляпу, словно дети неразумные, не понимая, что она в разрушенном виде никому ни зачем не понадобится — только костёр развести. Просто питекантропы какие-то эти его соседи. Да и девчонка — истинно дура набитая — чего, спрашивается, сидит в кустах? Будто он её съест! Ведь у него имеются такие замечательные бананы!