Страница 244 из 251
— Тетюр, сбавь скорость до сорока. — После чего, засунув руку во внутренний карман куртки, негромко добавил — Стечкина с глушителем. Пули серебряные, бронебойно-разрывные. Ио, дорогая, немного наклонись вперёд и повернись ко мне лицом, я буду стрелять из-под твоей руки.
Иоланта тотчас закрыла мужа собой, а Тетюр сбавил скорость до сорока и принялся делать вид, что он обеспокоен автоматической коробкой передач. Машина медленно двигалась посередине проспекта и время от времени дёргалась, словно в ней действительно случилась какая-то неполадка, а Кир спокойно высматривал свою цель, к которой неумолимо приближалась смерть. Впереди, слева, возле трёхэтажного здания некогда популярного ресторана, а теперь модного ночного клуба стояла небольшая группа людей. Трое мужчин среднего возраста, одетых дорого и респектабельно были москвичами, а ещё двое типов помоложе в турецких спортивных костюмах и белых кроссовках, типичными кавказцами. Одного из них Кир знал очень хорошо, так как это был Ваха Беноев собственной персоной, с которым он искал встречи все последние годы вовсе не за тем, чтобы поговорить по душам, а лишь для того, чтобы сполна отблагодарить за хвалёное кавказское гостеприимство.
Пока они плелись по проспекту, вызывая у всех остальных водителей бурю негодования и нелестных эпитетов, позади зажегся красный свет и они на какое-то время остались в гордом одиночестве. Тетюр этим немедленно воспользовался и, сотворив магическое заклинание, тотчас принялся пшикать в воздух изумрудной пыльцой Забвения. Закончив это шаманство, он сказал:
— Всё, Кир, теперь мы невидимы, можешь палить в кого угодно.
Кирилл тут же отодвинул от себя Иоланту и открыто достал из-под куртки золотого Стечкина с глушителем. Как только Ваха Беноев, его здоровенный телохранитель и ещё два бородатых бандита, сидевших в новеньком джипе «Хаммер», оказались в зоне поражения, он мягким силовым воздействием оттолкнул москвичей в сторону и с пулемётной частотой расстрелял всю обойму, вогнав в голову и грудь каждого чеченского бандита по три пули. Эффект от стрельбы серебряными пулями был просто потрясающим. У Вахи у первого от головы остались одни уши и нижняя челюсть, а грудь была разворочена так, словно в него угодила граната из подствольника. Остальным чеченским боевикам, решившим пощипать Москву, тоже пришлось не сладко и даже те два типа, которые сидели в бронированном «Хаммере», заляпали своими мозгами и потрохами весь салон и при этом как в толстых стёклах, так и в обоих дверцах пулевые отверстия были такими аккуратными, словно их просверлили электродрелью с алмазным сверлом.
Тетюр не дожидаясь приказа газанул и поехал прочь от этого места, негромко насвистывая похоронный марш. Иоланта, которая внимательно следила за расстрелом, бросила на место казни последний взгляд и усмехнулась, а Атилла не поленился взлететь и, облетев несколько раз вокруг здания ночного клуба, вскоре вернулся. Маг за это время, ловко маневрируя среди машин, свернул вбок и, проехав вдоль дома и сняв магическую маскировку, вскоре вновь вернулся на проспект, почти в конце которого находился комплекс зданий Международной Академии Экономики. Выезжая на проспект, Тетюр поинтересовался у сокола, снова занявшего своё место:
— Ну, и что ты там увидел, Атилла?
Сокол принялся докладывать:
— Сэр Кир, те господа, которых ты отбросил в сторону, уже очухались и теперь созваниваются с кем-то по сотовым телефонам. Народ от этого места рванул в рассыпную и теперь тем людям, которые ловят в этом городе преступников, будет очень трудно найти свидетелей. Не думаю, что нас хоть кто-то заметил.
— Ну, а если бы и заметили, то что с того? — С усмешкой спросил сокола Кирилл, щелкнул его пальцем по хвосту и сделал замечание — Атилла, ты, вообще-то, прекращай базарить. Тоже мне, Гамаюн вещий выискался. Так ты нам мигом всё испортишь.
Только теперь Тетюр вежливо поинтересовался:
— Кирюха, кто это был? Уж не Ваха ли со своими уродами?
— Ага, он самый. — Ответил злопамятный рыцарь — Всё, Тетюр, урыл я эту тварь и теперь на этой планете станет немного чище. Эх, жаль, что мне в Чечню дорога заказана. Вот теперь-то я с удовольствием прошвырнулся бы по горам. Попрыгал бы по скалам, словно архаровец.
О том, что теперь Киру придётся отведать плетей, ни Тетюр, ни Иоланта даже не заикнулись, словно и ведать об этом не ведали. Через несколько минут они въехали на территорию академии по студенческому билету Кирилла и он попросил своего мага-проводника объехать главноё здание и подогнать машину поближе к тому корпусу, где располагался его факультет, и остановится неподалёку от ресторана "Голубые ели". Так, фразой из анекдота, студенты академии называли живописную группу этих красивых хвойных деревьев, под сень которых они притащили несколько садовых скамеек и частенько собирались там, чтобы попить пивка между парами или раздавить пузырь чего покрепче после занятий.
На сдачу экзамена Кирилл безнадёжно опоздал, хотя она ещё точно не закончилась. Стоило ему теперь появиться в аудитории, как Бегемот, — Бабышевский Анатолий Аронович, тотчас поставит ему неуд не взирая даже на то, что он отстреляется по билету, как в тире. Для этого типа, который был мужем ректора академии, существовал только один критерий знаний его студентов — деньги, но в данном случае он сначала поизмывается над ним, а уж потом разрешит пересдачу экзамена. Поскольку теперь Киру уже и даром был не нужен диплом, ни на какие экзамены он идти не собирался и заехал в академию только за тем, чтобы встретиться со своим другом Борькой, настоящее имя которого было Борух, а фамилия и вовсе Зильберман. Вечером накануне того дня, когда Тетюр переправил его на Ильмин, тот звонил ему дважды и в первом разговоре сказал, что у него возникли проблемы со Стёпочкой.
Степан Крыгин был вторым человеком, с которым Кир хотел встретиться, но вовсе не для того, чтобы побеседовать с ним о литературе и искусстве, а начистить рожу ему и тем двум амбалам, которых его братец, якобы банкир, а на самом деле самый обычный бандюган по кличке Сундук, приставил к нему в качестве телохранителей. Он уже предупреждал однажды Стёпочку, наглого великовозрастного дурня, что свернёт ему шею набок, если тот станет наезжать хоть на кого-либо в академии. Похоже, что это не возымело действия и теперь Кир хотел разобраться с ним всерьёз, если не навсегда.
Как он и подозревал, за голубыми елями на лавочке сидели Светка с Танькой, а рядом с ними вышагивал, словно кучерявый страус, Борька. У его друга под глазом лиловел здоровенный фингал, а Танька, лицо которой тоже было всё в синяках и царапинах, тихонько подвывала от боли, прижав руки к животу, и раскачивалась взад и вперёд, от чего у Кира тотчас появился во рту медный привкус. Обогнув ель, он быстро шагнул к скамейкам и громко спросил своего друга и двух хороших приятельниц:
— Ну, что, зайцы, допрыгались? Говорил я вам, держитесь подальше от этого козла. Ладно, давайте, рассказывайте, что стряслось. Щас начнём всё править.
Все трое испуганно взглянули на Кира и сначала не узнали его, хотя кроме одежды и причёски в нём больше ничто не изменилось. Ну, разве что за те три с половиной года, что он провёл на Ильмине, он малость раздался в плечах. Тетюр полностью свёл с его лица бронзовый загар и теперь он выглядел, как и прежде. Татьяна посмотрела на Кирилла с надеждой и какой-то мольбой во взгляде, Сетка виновато улыбнулась, а Борька сначала от неожиданности попятился, а потом радостно загомонил:
— Кириллыч, ну, ты даёшь, старик! Ты, чо, имидж решил поменять, снова в байкеры записался? Ну, круто, мужик! Клёво выглядишь. — Сняв с себя большие очки с тёмным стёклами, он принялся торопливо объяснять ему причины их уединения — А нам, Кирюха, вчера досталось на орехи. Этот пидор рваный, Стёпочка, вломил Таньку и Светку своему братцу. Рассказал ему, сука, что они трахаются за бабки, но без крыши, ну, тот и послал своих быков к ним на хату. Светки-то дома не было, ну, а я как раз зашел к ним на огонёк. Сам понимаешь, Кириллыч, что я мог сделать один против троих. Ну, я, конечно, сцепился с ними, одному даже башку рассадил табуреткой, но они стволы достали и малость меня отметелили, а потом вместе с Танькой в багажник засунули. За МКАДом они с дороги съехали и меня выкинули из багажника, слава Богу, что хоть не грохнули, а Таньку с собой увезли, твари, на субботник.