Страница 12 из 18
До сих пор икается от дюймов, которых у нас отроду не было. Были ведь еще и не английские дюймы, и с этим вечная путаница. Старая русская система мер была законом привязана к английской: 1 дюйм (равный английскому) = 10 линий = 100 точек = 4/7 вершка = 1/12 фута (равного английским) = 1/28 аршина = 1/84 сажени = 1/42 000 версты. Однако в быту все равно использовались не футы и дюймы, а соразмерные им аршины (= 7/3 фута) и вершки (= 7/4 дюйма). Зато собственное огнестрельное оружие изначально создавалось под патрон, а не наоборот.
Это потом уже начались проблемы в Азии, и мы с британцами принялись старательно друг друга подсиживать. А калибры никуда не делись. И в стрелковом оружии, и в артиллерии. Прекрасно можно использовать трофейные, хотя даже Аллах не запрещает стрелять из английского «бринсона», а уж Иегове абсолютно без разницы.
— Надо эвакуировать Мораг, — повторил я. — Я все понимаю, в том числе и ваше желание сохранить свою землю, но уже видно: второй раз не удержаться. Восемь убитых, шесть тяжелораненых. Еще два десятка легкораненых. Даже если они все возьмут оружие — тридцать четыре стрелка. А есть еще пятеро детей, и им тут абсолютно нечего делать. В следующий раз может так удачно не получиться. Да опоздай мы на четверть часа — было бы уже поздно, неужели не видно? Если египтяне двинутся по главному шоссе к Тель-Авиву, они не могут позволить себе оставить еврейские поселки в своем тылу. Они придут и начнут со слабейшего.
— Он прав, — негромко сказал в тишине здешний раввин. Еще один сюрприз. Поселок Мораг, в отличие от большинства подобных, был религиозным, и местные жители щеголяли пейсами и кипами. А раввин ничем не отличался от остальных, кроме возраста. Уже пожилой низкорослый дед, тем не менее профессионально обращающийся с винтовкой.
— Это очень обидно — оставлять труд за три года, но если вместе мы сможем дать отпор, непременно вернемся. Если нет — нас уничтожат поодиночке.
— Не для того мы ехали сюда, чтобы нам русские указания давали, — внятно сказал один из молодых парней. — Они все равно уходят.
— Вот именно, — веско подтвердил раввин, — они уходят, и нет для него корысти призывать нас делать что-то. И если он хочет помочь, надо поблагодарить и прислушаться. Те, кто делает добро, найдут у Господа награду, а не на Земле. Нам все равно нечего предложить, кроме общей участи. Мы обязаны выжить и вернуться. Все, — заявил он, как отрезал. — Собирайтесь.
Люди стали молча подниматься. Похоже, авторитет его был непререкаемым.
— Страна не может родиться из указа Салимова, будь благословенно его имя, — сказал он мне, когда мы остались одни, — чтобы почувствовать ее своей, надо пролить кровь. Только тогда и будет она цениться.
— Странно подобное слышать, — сознался я. — А как же историческое право? Прародина и все такое…
— Наша Родина — Русь, — без малейшего сомнения сказал он. — Тысячу лет мы там живем, и могилы предков остались там. Куда-то мы пришли сами, кое-где жили еще до появления русских, но это такая же наша страна, как и ваша. Родина — это место, где ты родился. Даже сейчас, когда три с лишним миллиона уехали из-за религиозной нетерпимости последнего Кагана и национализма Диктатуры, на Руси из ста восьмидесяти миллионов каждый пятнадцатый еврей. Мы всегда были лояльны к власти, и нет случая, когда бы шли против интересов государства. И все равно нас попрекали и будут попрекать куском хлеба… Ты знаешь про Голодную степь?
— Я ее видел.
— Значит, можешь понять. Там, где не было ничего, кроме бесплодной равнины, теперь огромные орошаемые поля. Выделяя земли под заселение, нам всегда давали худшие. Вот только это тоже метод доказать, что у нас есть не только мозги, но и руки. И здесь, на песчаных и каменистых землях, мы тоже создадим сады и поля. К сожалению, а может, и к счастью, пришло Новое время. Время национальных государств, в которых нет места меньшинствам. Это не хорошо и не плохо. Это так есть. И если мы не хотим раствориться в других народах — а мы, верующие, не хотим, — надо вернуться к своим корням и превратиться из разных народов, связанных общей религией, в один. Для этого нет лучшего места, чем связанная историческими корнями с самыми глубинами нашей души и веры Иудея. Никогда не прерывалась ее связь с живущими в самых разных концах планеты. Всегда существовала здесь община, и в молитвах мы произносили: «Если я забуду тебя, Иерусалим, пусть отсохнет моя рука».
Не суть важно, какими мотивами руководствуются люди, помогая и направляя. Религиозные они, светские, политики или вообще иноверцы. Главное — результат. Ты думаешь, великая тайна, что, закрывая въезд в США евреям, американцы договорились с русскими? Или что Салимов мечтает избавиться от наиболее радикальных и бедных еврейских элементов, заставляя богатых давать деньги на выезд, поддерживая любые организации, ведущие агитацию к переезду в Иудею, и давя всякое сопротивление сионизму в стране, вплоть до арестов? Так что если понятие «мусульманский сионист» означает мусульманина, поддерживающего право еврейского народа на собственное независимое и суверенное государство, какую бы выгоду он при этом ни искал, таких людей я приветствую.
Салимов хочет получить для себя союзников на Ближнем Востоке в противостоянии с Англией и арабами, а нас это вполне устраивает. Весьма взаимовыгодная сделка. Мы создаем свое государство, куда сможет приехать каждый еврей, и нет другого места на Земле, куда смогут вернуться в поисках помощи и защиты и где можно установить свои законы. Нигде нас не ждут, и все уже занято. Если требуется для обоснования наших прав привлечь Тору, значит, это будет сделано. Если силу, то и за этим дело не станет. Нации рождаются от экономических и политических причин, а мы ее создаем сами. Только в огне смогут слиться разные направления и идеи. Слишком уж непохожи евреи между собой. Даже те, кто не ассимилировался полностью, стали напоминать народы, среди которых они жили. А уж русские — не иначе как вообще отдельный народ, связанный с остальными только религией и абсолютно непохожий на европейцев или сефардов. Так недолго и до раскола. Пришло время доказать, что мы существуем и не являемся зимми. Меньшинством, живущим под защитой чужих армий и законов.
— Ты еретик, раввин, — удивленно сказал я. — Вот так… Вместо лекции, сколько раз упоминается в Святой книге историческая Родина, говорить про оружие…
— Я вернулся к религии уже в чине майора, — невозмутимо сообщил он, — после Кавказского фронта и гражданской войны. Ты ведь тоже знаешь, каково это. И худо-бедно дослужился потом в Сибирском войске до дивизионного раввина, совмещая это с учебой в ешиве Старкиса.
Я посмотрел на собеседника совсем другими глазами. Про Бухарскую резню 1914 года только глухой не слышал. Последнее вассальное ханство после этого превратилось в очень спокойную часть Республики с немногочисленным, обожающим Салимова населением. Кто из людей зажиточных убежать за границу не успел, очень резво помчался во Владимир — доказывать покорность. А простые дехкане прекрасно сообразили, насколько наша ветвь ислама смотрится лучше. Двести лет не понимали — и вдруг сразу осознали. Другого варианта для них просто не осталось. «Военная» необходимость настоятельно требовала конфисковать участки у нелояльных общин.
Именуемый в газетах «духовным лидером Вольного Сибирского войска», Старкис, никогда не занимая официальной должности, совершенно спокойно давал указания чиновникам и офицерам не только в Фергане и Казахстане, но и здешним лидерам. Совершенно отмороженный тип, которого трогать боялся даже Салимов, чтобы не вызвать мятежа в Сибирских военных частях. Благо он еще постоянно подчеркивал в своих речах уважение к русским, а то был момент, когда мог и оторвать Сибирь в личный удел.
Не удивлюсь, если именно в тот период и появилась идея сплавить наиболее буйных куда подальше. Среди сибиряков двое из троих были евреи и поляки, слегка разбавленные армянами еще с давних времен, отправляемые каганами заселять пустынные земли. Даже от двойного налога освобождали первопроходцев.