Игры богов

— Чего припёрся? Опять не смог уговорить ни одну бабу? Ну, так я тебе в этом деле не советчик и, вообще, на дружбу со мной ты можешь больше не рассчитывать, Миравер. После того, как ты предал меня, тебе осталась только одна дорога, прямиком в тот ад, который Шейн Спаситель создал специально для таких негодяев, как ты.

Сказал всё это Голониус хотя и хмуро, но всё же беззлобно и даже словно посмеиваясь, что очень не понравилось императору Мираверу, что можно было подумать будто это не некромант-пернауко сидит в стальной магической клетке, а он сам. Сурово сдвинув брови император пристально посмотрел на некроманта и сказал:

— Ты так говоришь, Голониус, будто за все свои преступления достоин рая. На твоей совести куда больше преступлений, нежели на моей и к тому же это ты развязал войну, а не я и мне теперь приходится подчищать за тобой и исправлять всё то, что ты испоганил, а это, представь себе, не лёгкая работа.

К удивлению Миравера Голониус, вдруг, громко расхохотался и воскликнул указывая на него пальцем:

— Нет, вы только посмотрите на него! Этот вздорный тип, который мечтает только о всемирном господстве, пришел сюда укорять меня! Миравер, глупышка, я был для всего Светлого Ожерелья врагом, коварным, хитрым, могущественным и опасным, который заставил всех его обитателей сплотиться и проявить свои лучшие качества, но я не стремился уничтожить в Серебряном Ожерелье всё живое. А что делаешь ты, болван? При мне никогда не было больше пятидесяти миллионов сарнаохтаров, этой угрозы всему живому, а ты расплодил их без счёта и теперь стремишься только к одному, сделать этих каменных истуканов неуязвимыми. У меня никогда не было Силы Королей, но я повелевал миллиардами живых существ, а ты променял этот божественный дар на силу этих бездушных каменных машин, способных обучаться. Да, они подчиняются тебе, но только потому, что не явился в Серебряное Ожерелье их истинный повелитель. Может быть меня никто и никогда не уважал, Миравер, но меня по крайней мере боялись, зато тебя и не боятся, и не уважают и самое лучшее, что ты можешь сделать в своём положении, это пойти и повесится, но только не забудь при этом сначала отдать сарнам приказ, чтобы они меня кормили и убирали за мной дерьмо. Рано или поздно мои бывшие враги, те юные короли, которые в борьбе со мной обрели неслыханное могущество, придут сюда, чтобы освободить меня из заточения и я хочу дожить до этого дня в добром здравии. Уж ты поверь, они-то точно воздадут мне сторицей за мои тяжкие труды.

Император Миравер не выдержал такой наглости и выпалил:

— Никто не придёт освобождать тебя, Голониус! Я превратил морок твоей Чёрной башни в огромную мину и вскоре они войдут в неё и все погибнут вместе со своим королём и его серебряными драконами!

— Хо-хо, малыш Алмарон, наконец, вошел в силу! — Радостно воскликнул Голониус — Спасибо, Миравер, ты принёс мне отрадную весть. Это означает, что мой сын вскоре тоже обретёт Силу Королей и станет королём Годдарэнга. Поверь, когда он узнает моего парня поближе, то быстро поймёт, что Нордрэн ему друг и соратник, но ещё раньше мой парень докажет королю Эмбер-Лимбреа-Лиэне, что он не враг и ему можно доверять. Ну, а что касается заминированного морока Чёрной башни, Миравер, то эти мальчишки с ним как-нибудь разберутся. Не такие они глупцы, как это тебе кажется, и благодаря мне научились многому. Так что ничего у тебя не выйдет, Миравер, тебе их не уничтожить, да, и я их тоже не мог уничтожить, но у меня этого и в мыслях никогда не было. Я вынашиваю куда более великие планы и ты ничем не сможешь мне помешать, глупец. Прояви ты благоразумие и у тебя был бы шанс сохранить за собой Морнетур, но тебя опьянила ничем не ограниченная власть и стремление к господству над всеми мирами, Миравер, и ты его потерял. Подчинив себе сарнаохтаров на время, ты лишь приблизил свою позорную кончину, а ведь мог выторговать себе почётный мир и Морнетур. Тебе только стоило отдать сарнаохтаров тем, кому они стали бы подчиняться по зову крови на благо даже не Серебряного Ожерелья, а всего Альтаколона.

Император только и смог прорычать в ответ:

— Мерзавец, ты сам всё это подстроил!

— Что, Миравер, тебе хочется убить меня? — Смеясь воскликнул Голониус и пожурил своего ученика — Полноте, мальчик мой, не тешь себя пустыми надеждами. Ты не можешь меня убить и никто не сможет, даже сам Анарон, а потому смирись перед неизбежным, сдайся на милость победителя и может быть тогда тебе сохранят жизнь и свободу, а мне не страшен даже суд королей, я вне его юрисдикции. Меня могут судить одни только боги, мой глупый ученик.

Император поднялся, молча спустился с помоста и вышел из сокровищницы, а Голониус вернулся к работе, продолжил писать свои мемуары, в которых подробно рассказывал о том, как он исполнял волю богов и даже отважился бросить им свой вызов, так как вовсе не желал быть негодяем без права на помилование. В этих мемуарах он не щадил никого, даже Анарона, не говоря уже о себе и подробно описывал, какие злодеяния совершил для того, чтобы даже Патриархи вампиров, которые сами никогда не были ангелами, переметнулись на сторону врага, считая его исчадием ада. Он не надеялся на прощение, но хотел всего лишь сказать, что без зла не может быть добра и что зло вовсе не должно быть врагом жизни, так как зло это всего лишь её оборотная сторона. Голониус даже не поленился определить критерии таких расплывчатых понятий, как добро и зло и дать довольно широкую градацию зла, обозначив пределы зла допустимого и выведя за них то, что на его взгляд являлось злом запредельным.

Король Ник подошел к Исигаве и негромко сказал ему:

— Папаша, займи народ чем-либо, мы пошли. Нам нельзя медлить ни одной лишней минуты.

Тот кивнул головой и спросил:

— Может быть ты всё же возьмёшь с собой Аласта Каменщика?

Ник отрицательно помотал головой и отказался:

— Нет, нам же не строить нужно будет, а наоборот, ломать.

Стоило только четырём магам-ниндзя направиться к краю площади, идти напрямик через площадь запруженную народом было просто невозможно, золотистый лев, сидевший у ног королевы Иримиэль, немедленно превратился в серую собачку и, возмущённо тявкая, бросился вслед за королём Алмароном, превратившим свой серебристый наряд в чёрный синоби-сёдзоку и даже забросившим за спину большой нагабукуро. Кто-то сбросил в руки Ника с неба его нагабукуро и когда Алмарон с укоризной посмотрел на Тимку, тот сказал:

— Возьмём парня с собой, Ведьмак, лишняя пара глаз нам не помешает. — Он открыл клапан и спросил выскочившую к нему на плечо белку — Как ты считаешь, Джек, нам стоит взять Тимку с собой.

Джек мигом спустился на мостовую, подбежал к Тирумулару, встал перед ним на задние лапы и серый пёсик дохнул на него золотистым снопиком света и лизнул в нос. Бельчонок чихнул и что-то весело застрекотал по-беличьи, после чего вернулся в своё дупло на спине короля Ника. Король Алмарон поднял пёсика на руки и также отправил его в нагабукуро, чему тот даже не подумал возмущаться. Выйдя на улицу, которая по кругу обходила обелиски сарнасельмов, где было не так уж много народа, маги быстрым шагом направились к Чёрной башне, стоявшей в некотором отдалении от неё. На полпути к этому мрачному, чёрному сооружению высотой метров в семьдесят, Опасный Майк, вдруг, остановился и громко воскликнул:

— Ребята, да, это никакая не башня, а искусный морок! Может быть внутри него что-то и есть, но не настолько монументальное, но самое главное, в ней сконцентрирована прорва магической энергии. Это просто какая-то водородная бомба и нам от неё нужно держаться как можно дальше, так что больше ни шагу вперёд. Мне нужно срочно извлечь из трюма мою старушку "Цессну" и я уже через несколько часов найду настоящую Чёрную башню, а это, парни, всего лишь, как бы её зеркальное отражение и к тому же ловушка. Поймите, я это нутром чую, как и любое другое магическое дерьмо.

Ник замялся и сказал:

— Странно, Майк, но ведь я вчера подходил к её дверям и даже нашел замочную скважину. Она имеет точно такое же сечение, как и стилет Голониуса, да, и местные ребята говорили нам, что частенько видели, как Миравер шастал туда через площадь, а до того возле неё видели и самого трупоеда.