Страница 15 из 20
— Раз попал сюда по своей же вине, то навсегда здесь и останешься. Дам тебе серую лошадь и сани с золотыми полозьями. Будешь у меня каждую осень ездить по молодому льду вниз головой да позвонче греметь санями, чтоб какой-нибудь глупец из Верхнего мира не проломил нежную крышу моего подводного царства. А сына твоего отпущу с лошадью в Верхний мир. Они ведь не по своей воле сюда попали, а по твоей глупости.
Сказал это Водяной, посадил мальчика в сани, схватил вожжи, и в тот же миг сани очутились на льду. Водяной велел мальчику домой ехать. И еще сказал:
— Смотри, из саней ничего не вырони. И об отце не печалься. Под водой у нас красиво, жизнь тут легкая, и богатства всякого видимо-невидимо.
Мальчик весь дрожал от холода и страха — с тулупа вода текла. Не до разговоров было малышу. Доехал он поскорей до своего дома и только тут заметил в санях два больших куска льда. Мальчик очень устал, но все-таки решил выбросить льдины. Сбросил их у самого крыльца, но они не раскололись, а как были, так и остались. Удивился мальчик, подошел посмотреть на них и видит, что это чистое серебро.
Вырос мальчик. Зажил богато и счастливо. Но каждый год, когда озеро замерзало, он выходил на берег: все хотел увидеть своего любимого отца. Но не сбывалось его желание. Только лед иногда трещал и ломался у самого берега — будто и отец знал о тоске сына и рвался к нему.
Прошло много лет. Мальчик стал стариком и весь поседел. Однажды ходил он по берегу озера во время ледостава и думал о своем отце. Никогда ему еще не было так тоскливо. Прижал он руки к сердцу и сел на камень возле устья реки. По щекам его катились крупные слезы. Вдруг поднял глаза и видит: в самом устье реки стоят серебряные ворота с золотым плетением. Встал он с камня, подошел к воротам и тронул их. Ворота легко открылись. Старик постоял немного, подумал и решил идти дальше. Доходит он до сумрачной железной улицы, а на ней — опять такие же ворота. Только гораздо больше первых. Перед воротами стоит карлик — в большой каменной шапке на голове, в железном кафтане, подпоясанном медным кушаком. А в руках у карлика саженный медный топор.
— Вижу, хочешь своего отца повидать, — спросил он приветливо гостя.
— Да, голубчик, — ответил старик. — Не проводишь ли меня к нему? Хотелось бы на старости лет с родителем свидеться. Одолела меня тоска.
— Обещать не могу, — сказал карлик, — родитель твой занят: слышишь, как ездит на серой лошади в золотых санях по нежной серебряной крыше нашего царства, чтобы кто-нибудь ненароком не проломил крышу, пока она еще не окрепла? Но раз уж ты у нас в гостях, раз уж ты осмелился прийти сюда, покажу тебе дома и дворцы подводного царства. Сейчас в домах никого нет, все разбрелись кто куда, и мы без помех осмотрим хоромы и внутри и снаружи.
Карлик прикоснулся пальцем к воротам, и они тут же открылись. Затем ввел он старика в большой стеклянный дворец. Здесь не было так безлюдно, как только что говорил карлик. Здесь были мужчины и женщины, подростки и дети. Кто стоял, кто ходил, кто занимался своим делом, а другие о чем-то беседовали, шутили, смеялись. И никто не взглянул на вошедших, не сказал им ни словечка. Карлик дал старику осмотреться и повел его дальше. Вся утварь здесь была из чистого золота и серебра, высокий потолок был из сверкающего стекла, а пол из яркой меди. Чем дальше они шли, тем все ярче и ослепительнее становилось вокруг. Зданию и конца не было. От ослепительного света у старика закружилась голова, и он захотел выйти на улицу.
Карлик сразу же вывел его и сказал:
— Хорошо, что ты вовремя спохватился. Еще не такое увидишь. В другом нашем дворце все так горит и сверкает, что вам, людям из Верхнего мира, и смотреть не под силу. Там живет наш всесильный король со своей щедрой королевой, а вместе с ними — другие могучие владыки нашего подводного царства.
Старик набрался храбрости и спросил карлика:
— Ты сказал, будто все сейчас ушли из дому, а кто же эти люди, что ходят здесь, как тени? Старики все о чем-то говорят, молодые веселятся, дети играют. Разве это не ваши люди?
— Не совсем они наши, — ответил карлик. — Люди эти из Верхнего мира. Пришли они сюда в разное время, кто когда. Жить им тут хорошо. Никто не хочет уходить назад, в Верхний мир, да их и не отпустили бы: кто уж попадет в наши хоромы, тот навсегда в них и остается.
— И я тут останусь? — с испугом спросил старик, хоть и сам не знал, чего ему бояться.
— А разве тебе наш дом не по душе? Но ты не бойся. Сегодня ты можешь уйти, если захочешь. Как я тебя привел сюда, так и уведу. Но никогда еще смертные не уходили от нас в Верхний мир.
— Значит, отца я так и не увижу? — сказал старик, и на глазах у него навернулись слезы.
— Сейчас — нет. Приходи сюда недели через три, когда лед окрепнет. К тому времени он освободится и сможет весь год жить вместе со всеми в свое удовольствие. А потом опять больше месяца будет ездить подо льдом.
— И так на веки вечные? Каждый год ездить и снова вспоминать о своем несчастье? — грустно спросил старик. Карлик на это ответил:
— А что поделаешь? Твой отец должен ездить под осенним льдом до тех пор, пока другой ротозей из Верхнего мира не испортит хрупкую крышу нашего царства и не провалится в воду. Тогда мы новичка пошлем ездить по тонкому льду, а твоего отца освободим от этого дела.
Разговаривая, старик и карлик незаметно подошли к воротам. Здесь они посмотрели друг на друга, и карлик понял, чего хотел старик. Дружески улыбнулся ему, протянул две медные палочки и сказал:
— Если снова придешь к этим воротам и тут буду не я, а кто-то другой, тогда палочкой о палочку постучи. Я услышу, приду и выполню твое желание.
Он выпустил гостя через большие ворота на железную улицу и провел его к меньшим воротам. Открыл их, и старик снова очутился на берегу озера, возле того камня, на котором сидел. Ворота исчезли, но медные палочки остались. «Значит, все, что было, — правда», — решил старик, сунул волшебные палочки за пазуху и пошел домой как в полусне. С тех пор нигде он не мог найти покоя и ничто его уже не радовало. Три недели ходил он к устью реки изо дня в день и сидел, как во сне, на камне, пока наконец не исчез, будто сквозь землю провалился. И больше никто его с тех пор не видел.
IV
Наши предки пытались найти объяснение жизненным явлениям, отправлялись на поиски истины, порой находили крупицы ее, однако часто смешивали истину с вымыслом.
Все верования нашего народа свидетельствуют о его поэтическом складе. Мировоззрение народа говорит о высоком полете его фантазии. Под влиянием силы поэзии разум, неотделимый от мира фантазии, считает все поэтические образы продуктом реального мира и живет в соответствии с этим представлением.
Маттиас Йоганн Эйзен
Аугуст Якобсон
Три сорванца деда-мороза
Как-то весенним вечером в баньку бобыля зашел чужой человек и попросил:
— Люди добрые, пустите путника переночевать. Я проделал немалый путь и смертельно устал.
Бобыль спросил:
— Сколько же ты прошел и из каких ты краев?
Прохожий ответил:
— Я пришел из северных краев, а сам я сын деда-мороза. Ты наверное видел, как иногда по вечерам в небе светится северное сияние?
— Видеть-то видел, как можно не заметить северного сияния! Так, значит, на твоем Севере его и устраивают?
— Правильно, хозяин, именно там его и устраивают.
— А куда же ты теперь направляешься?
— Да пока еще точно не знаю, — сказал гость. — Вышло, что я упустил подходящее время — ведь весна нынче ранняя, везде уже тепло — и у вас тут да и в наших краях, потому-то я и не успел закончить все свои дела. Теперь приходится спешить. Ну, так как же все-таки? Пустишь переночевать?