Герой ее романа

Кафе, в которое привел Дженнифер ее спутник, было маленьким и тускло освещенным внутри. Здесь было сильно накурено и пахло свеже поджаренным арахисом. Они спустились вниз по ступенькам, и Мэттью, прикрывая Дженнифер от любопытных взглядов своим мускулистым телом, подвел ее к столику, втиснутому в узкую нишу.

Ее спутник сделал заказ на двоих: ей — капучино, себе — простой крепкий черный кофе.

— Прошлым летом я работал добровольцем в Судане и привык пить только такой, — пояснил он, когда официантка принесла заказ.

Объяснение было простым, даже незамысловатым, однако именно оно стало тем надежным фундаментом, на котором молодые люди сразу же принялись строить свои отношения. Их мгновенно объединило чувство общности интересов и жизненных целей. И, что самое удивительное, возникла интимность, которой Дженнифер с ее воспитанием вряд ли смогла бы достичь с такой легкостью, попытайся они нащупать нить взаимного узнавания лишь через одно физическое влечение друг к другу.

Оказалось, что ей не так уж трудно сбросить защитную броню недоверия к этому в общем-то незнакомому человеку и еще легче — проявить живой, неподдельный интерес к его работе добровольца. Куда проще, чем признаться самой себе в физическом влечении к нему. Выяснилось, что ей вполне по силам держаться естественно и непринужденно, без притворства и ложной скромности отвечать на его вопросы, открывать в самой себе интересные стороны. Было бы гораздо хуже, вздумай он подчеркнуто соблюдать дистанцию. Слава Богу, что все оказалось так легко и просто. Между собеседниками мгновенно установилась взаимная симпатия, которая приняла едва ли не осязаемые формы.

Вскоре от Мэттью и Дженнифер уже словно исходило сияние, и даже немолодая официантка, приносившая еще два раза им новые порции кофе, невольно издала вздох зависти и, вернувшись на кухню, рассказала своим товаркам о парочке влюбленных, которых она только что обслуживала.

Они болтали так долго, что пропустили полностью все собрание Майкла.

— Мне не хочется отпускать тебя. Не хочется расставаться с тобой, — произнес Мэттью, когда они вышли из кафе и зашагали по шумной, многолюдной улице. — Так много нужно тебе рассказать, так много услышать о тебе самой, о твоей семье. Мне необходимо знать все о каждом дне твоей жизни, начиная с появления на свет!

Дженнифер рассмеялась, покраснела, снова рассмеялась и лишь потом выразила протест:

— Но ведь это заняло бы всю ночь.

Она вновь залилась краской, но не девичьего смущения. Неожиданно ее охватило незнакомое ранее ощущение спокойного, ровного тепла, которое разливалось по ее телу при одной только мысли, каково было бы на самом деле провести ночь с этим Мэттью.

Дженнифер заметила, что ее спутник улыбается. Улыбка эта была типично мужской — зазывной и чуточку снисходительной, и сердце девушки забилось еще сильнее. Это чародейское выражение лица делало его похожим на змея-искусителя — коварного и привлекательного одновременно… — как перед таким устоишь!

— Ну так что? — настаивал Мэттью.

— Не знаю… я…

Дженнифер безнадежно пыталась найти ответ, чтобы выпутаться из глупого положения. Но там, где другая, более опытная девушка наверняка бы поддразнила собеседника (мол, не все сразу!), Дженнифер, лишь заикаясь, выдавила из себя:

— Я не могу… я не знаю…

И покачав головой, с бесхитростной непосредственностью добавила:

— Я таким не занимаюсь.

Глаза Мэттью на секунду расширились. Он смерил ее коротким, понимающим взглядом: на мгновение задержался на ее губах, груди, скользнул ниже талии, затем снова вернулся вверх.

— Никогда? — хрипло спросил он.

Непонятным для себя образом Дженнифер мужественно выдержала этот дерзкий взгляд.

— Никогда! — подтвердила она.

— Прошлое лето я провел в одном племени. Так вот там существует обычай, что перед тем, как выйти замуж за жениха, выбранного семьей, девушка сама выбирает того, кто лишит ее девственности. Считается, что тем самым она оказывает этому воину и охотнику великую честь — дарит ему свою любовь. Лично мне по душе такая традиция.

Дженнифер ощутила, как ее охватывает дрожь, но не от страха, а от обдавшего ее горячей волной желания.

— Порой случается так, что мужчина в ожидании любовного выбора теряет терпение. Тогда он сам похищает девушку, чтобы та не успела подарить свою благосклонность кому-то другому. Или соблазняет ее всевозможными подарками и поцелуями.

Мэттью понизил голос до хриплого шепота. У Дженнифер вырвался сдавленный возглас протеста, но не успела она произнести что-то членораздельное, как Мэттью перебил ее.

— Не надо. Ничего не говори. Иначе мне придется похитить тебя. Давай лучше где-нибудь поужинаем! — Последняя фраза прозвучала уже совсем умоляюще.

Увидев, что Дженнифер колеблется, Мэттью поспешил заверить ее в своих самых невинных намерениях.

— Не беспокойся. Я не предлагаю тебе ничего против твоих желаний… Все будет нормально, я не собираюсь тащить тебя ни в какой дешевый мотельчик. Так будет лучше… для нас обоих. Знаешь, у меня к тебе такое чувство… — Он не закончил фразу и только покачал головой. — В Африке мужчина чувствует себя настоящим мужчиной, а его женщина — именно его женщиной. А если, в первый раз занимаясь любовью, они дают жизнь своему будущему ребенку, их любовь считается священной. В нашем, так называемом цивилизованном обществе, все по-другому. Но случись так, что ты отдашься мне, знаю точно, что не смогу сдержать себя. Мне захочется проникнуть в тебя, как можно глубже, и кончить в тебя, дать будущему ребенку шанс появиться на свет. Кстати, это будет худшее из всего того, что может произойти с ним и с нами обоими… Я повидал немало студентов, отчаянно сражающихся с семейным бытом. Не слишком благостное зрелище, — со вздохом сказал Мэттью.

Глубоко озадаченная всем сказанным, она не могла произнести в ответ ни слова и, ощущая в глубине своего естества ответ на его призыв, понимала, что Мэттью затронул тайные струны ее души. Как и любая другая девушка, она больше всего на свете боялась нечаянно «подзалететь», отрицать это было бессмысленно.

— Ты хоть понимаешь, что я пытаюсь втолковать тебе? — допытывался Мэттью. — Единственное, что я тебе предлагаю, — это ужин вдвоем. И все. Пусть даже данное приглашение далеко не исчерпывает моих истинных намерений. Еще как далеко. Ну так как?

— Да. Я согласна, — просто ответила Дженнифер.

После того как они расстались, по пути домой она заглянула в университетскую поликлинику и попросила записать ее на прием к гинекологу. Девушка чувствовала, что покраснела как последняя идиотка, разговаривая с женщиной из регистратуры, хотя та отвечала на ее вопросы спокойным, будничным голосом.

Она знала, что большинство ее однокурсниц принимают противозачаточные средства.

— Мужчинам в этом доверяться никак нельзя, — сказала как-то одна из них, ее соседка по квартире, разыскивая на полу ванной комнаты маленькую белую таблетку, которую уронила, когда доставала из упаковки.

— В конце концов, это же наши тела, и право решать должно всегда оставаться за нами.

— Наше право и наша обязанность, — подхватила вторая. — Они всегда идут по жизни рядом, права и обязанности.

Рядом… Рука об руку. Взгляд Дженнифер скользнул вниз, туда, где ее рука соприкасалась с рукой Мэттью.

К ее облегчению, когда Мэттью зашел за ней, никого из однокурсниц дома не было.

— Классное местечко, — прокомментировал он, когда девушка закрыла за ним входную дверь. — И стоит недешево, хотя если снимать в складчину…

— Я не снимаю эту квартиру. Как-то сразу решила ее купить, она того стоит, — небрежно пояснила Дженни. — Не одна, конечно, а вместе с отцом. Правда, пока окончательно не решила, но, видимо, оставлю ее за собой, даже когда закончу учебу. Квартирной платой я смогу покрыть залог и текущие расходы, к тому же цены на недвижимость сейчас растут. Неплохо было бы прикупить еще несколько таких квартирок, но для этого пришлось бы просить у отца разрешения залезть в мой целевой фонд. Так что пока не знаю…