Герой ее романа

Они разглядывали нарядное детское приданое, украшенное ручной вышивкой, которое будущая мать купила для своего малыша. Осторожно и трепетно прикасаясь к крошечным распашонкам, Дженни внезапно поймала себя на мысли, что ей вряд ли удалось скрыть от подруги чувство зависти перед светлым и радостным чувством материнства, которым Фиона буквально светилась.

Она тогда натужно улыбнулась, покачала головой и ответила, что, как у всякой современной деловой женщины, у нее слишком мало времени для личной жизни и повседневные заботы не оставляют места ни для мужа, ни для ребенка. Да и вряд ли найдется на свете такой безумец, который согласился бы разделить с ней свою судьбу, — такой напряженный, такой изматывающий темп жизни не каждому по плечу. Фиона конечно же бурно запротестовала, но быстро поняла, что Дженнифер не склонна и дальше развивать матримониальную тему.

Да и как она смогла бы признаться в том, что никогда не вышла бы замуж за того, кого не любила бы больше самой жизни? Нет, она просто не способна связать судьбу с тем, кому не сможет отдать себя всю без остатка, до последней капельки. В равной степени Дженнифер не могла представить себе брак с человеком, не достойным абсолютного доверия и не нуждающимся в такой же абсолютной верности с ее стороны. Нет, она станет спутницей жизни только тому, кому сможет поведать о своих самых сокровенных мечтах, а может, даже и страхах, — столь же ревностно оберегаемых от всех окружающих, — кому сможет открыть всю себя до самого донышка. Однако, увы, такой мужчина просто-напросто вообще не существует на белом свете.

Нет, не было, да и быть не может такого человека, которому Дженнифер осмелилась бы открыть глубинные тайники души, который оказался бы достойным прикосновения к этим ее тайнам.

Как могла она это сделать, если тайна принадлежала не только ей одной и подобная откровенность означала едва ли не предательство самого дорогого человека — отца?

После того, как она однажды уже в какой-то степени попыталась доверить свой страх, жуткой, зловещей тенью омрачающий всю ее жизнь, другому человеку, после того как она поделилась с ним своими сомнениями, случилось то, что сравнимо разве что с эффектом раскрытия ящика Пандоры. Дженнифер вздрогнула от нахлынувших на нее воспоминаний.

— Такое впечатление, что своего бесценного папочку ты любишь больше, чем меня, — заявил однажды Мэттью едва ли не прокурорским тоном, когда Дженнифер попыталась объяснить, что должна съездить на уик-энд домой повидаться с отцом.

— Не больше, успокойся, — заверила она друга. — Но он же мой отец.

Отношения Мэттью с родителями носили совсем иной характер. Прежде всего, у него были и отец, и мать. А еще — две сестры и старший брат. В соответствии с традициями зажиточных семейств Новой Англии его в свое время отправили в закрытую школу-интернат. И поэтому близкие отношения, сложившиеся у Дженни с ее отцом, их зависимость друг от друга, ее верность и дочерняя любовь были ему непонятны. Мэттью Эггермонт…

Дженнифер крепко сжала кофейную чашку. Нет, не надо даже пытаться себя обманывать, убеждать в том, что стоит немедленно взяться за работу. Их внезапная встреча явилась для нее ударом, громом среди ясного неба, и еще большим потрясением стал поцелуй Мэттью. Нельзя было не признать, что с той самой секунды, как его губы снова коснулись ее губ, в ее душу проник яд сомнения, так ли уж она свободна от давней любви или просто все это время скрывала очевидное от самой себя?

Дженнифер откинулась на спинку кресла и предалась воспоминаниям…

4

— Все бы на свете отдала, чтобы закадрить потрясающего чувака, — мечтательно пробормотала подруга Дженнифер, закатывая глаза и бросая сонно-похотливый взгляд в сторону Мэттью.

— Ты имеешь в виду того парня? — чопорно поправила ее Дженни, пытаясь скрыть за маской безразличия трепет от ощущения ошеломляющей мужской силы, которую прямо-таки излучал Мэттью: клубки мышц на его спине и руках изумительно перекатывались вверх-вниз, когда он мощным броском отправлял мяч в корзину.

— Хотя бы на часок, — выпалила подружка, оставив без внимания неодобрительный тон Дженнифер. — Ну, признайся честно, от меня ведь не скроешь. Ведь ты и сама бы не прочь?

— Да, да. Он… очень симпатичный, — выдавила признание Дженнифер.

— Симпатичный! Скажешь тоже! Да он в сто раз, в тысячу, в миллион раз более чем просто симпатичный, — мечтательно проворковала Венди. — Он неотразим, красив, как бог! Господи… он смотрит в нашу сторону! На нас! — горячо прошептала она. — Дженнифер, он смотрит на нас!

— Да нет же, просто случайно взглянул в нашу сторону, потому что… должен же он куда-то смотреть, — снова поправила она подругу, не смея признаться в это мгновение даже самой себе, что ее сердце забилось сильнее обычного.

Забросив мяч в корзину, Мэттью действительно повернул голову в их сторону. Дженнифер прекрасно понимала, что имела в виду восторженная Венди, пытаясь подобрать слова для описания притягательной силы этого видного парня.

— О Господи, если он вдруг заговорит со мной, я умру прямо на месте. Нет, ты посмотри на него! Это же Мэттью Эггермонт, да по нему сохнут все. Ему ничего не стоит заполучить любую из нас — какую бы только захотел! Но он не бабник, у него даже нет постоянной подружки. Одна третьекурсница попробовала было выведать у него факты из его личной жизни. Так вот, этот красавчик ответил ей, что у него дел по горло и на любовь не остается времени. Хотя, мне кажется, что он явно заливает. Знакомая студентка мне как-то рассказала, что он ее тискал на какой-то вечеринке, и вроде это было впечатляюще. За такое даже жизни не жалко! По ее словам, она словила кайф еще до того, как он обнял ее.

Дженнифер отвела взгляд в сторону. Ее собственные сексуальные желания были самыми обычными, незатейливыми желаниями здоровой молодой девушки, а вот взгляды на жизнь отличались некоторой старомодностью. Да, в ее жизни уже имели место свидания. Были поцелуи в машине и все такое прочее. Знала она и то, что если по-настоящему влюбиться, то никакая сила не оторвет ее от предмета обожания. Дженнифер чувствовала, что внутри нее до поры до времени затаилась страстная натура, но дать ей волю она сможет только в том случае, если любимый ответит взаимностью, если она сможет почувствовать себя единственной и желанной, если…

Бесконечная смена партнеров, несерьезное экспериментирование, игривое барахтанье в мелких водах чувственного любопытства — все эти плоды сексуальной революции никогда не привлекали ее. Получив от природы редкостный дар зрелого женского обаяния, Дженнифер чувствовала, что создана для бездонного, полного страстей океана любви. Но при этом ее натура властно требовала безоговорочного соблюдения взаимных обязательств и полной, до краев, безоглядной преданности друг другу.

Правда, это почти не защищало Дженнифер от мощной ауры Мэттью Эггермонта. Ауру эту он нес, как знамя над головой, — горделиво и мужественно. Разумеется, Дженнифер была в курсе всех досужих разговоров, домыслов и сплетен, вносимых возбужденными первокурсницами в густо насыщенную женскими гормонами атмосферу студенческих аудиторий. Большинство этих историй, — вернее, фантазий — являлись плодом распаленного воображения и варьировались от идиотски наивных до откровенно непристойных.

Проучившись пару месяцев на первом курсе, Дженнифер физически оставалась девственницей, однако в смысле сексуального образования преуспела настолько, что это начинало немного пугать даже ее саму.

Кстати, было чего пугаться. Так, например, до ее ушей докатилась одна из многочисленных фантазий на тему Мэттью Эггермонта, суть которой сводилась к следующему, — способен ли этот красавец-сердцеед удовлетворить интимные потребности не одной, а сразу двух возбужденных студенток. Среди подруг Дженни было немало таких, которые в мечтах видели себя в постели с обольстительным любовником. Исстрадавшись душой и телом, они со всей откровенностью рисовали на полях или задних страницах учебных тетрадей то, что они желали бы делать с ним, случись им и вправду заполучить его на часок-другой, — например, образовать некое любовное трио и вкусить запретный плод групповой любви.