Минус Финляндия

Уже под утро на КП прибыл начальник разведки фронта и с ним неизвестный Лизину генерал-лейтенант в новом полушубке и каракулевой папахе. Генерал вежливо поздоровался со всеми за руку, но как-то так, что Лизину сразу стало понятно, что главный тут — именно этот незнакомый генерал.

— Ну и как тут у вас дела? — обратился он к Лизину.

— Товарищ генерал-лейтенант, — вытянулся ротный, с почтительным страхом глядя на краешки генеральских погон под воротником полушубка. — За время вашего отсутствия происшествий не случилось.

— Это правильно, — одобрил генерал.

И только тут впервые прозвучало слово:

— Парламентеры.

Получив сообщение от Тиму Неминена о том, что Маннергейм назначил доверенное лицо для проведения переговоров в Москве, генерал Головин немедленно связался с начальником разведки Карельского фронта и дал указание готовить коридор для безопасного перехода на нашу сторону представителя маршала Этот переход было решено осуществить под видом парламентеров. На нашу сторону с белым флагом пойдут семь финских офицеров, а через несколько часов обратно вернутся только пять. Даже если в финских войсках были агенты СД, то они сообщили бы куда следует, что такого-то числа на данном участке фронта было заключено перемирие сроком на два часа Узловой момент — перемирие. О точном количестве парламентеров вряд ли будет доложено.

Конкретное место перехода было согласовано еще до отправки майора Осипова к Маннергейму. Коля сам указал участок, обороняемый ротой Лизина, пояснив, что уже знает эту местность. Начальник разведки фронта согласовал место и время перехода с начальником штаба Тот дал шифрограмму в штаб армии с приказом готовиться к встрече гостей с сопредельной стороны. Штаб армии спустил директиву еще ниже, в дивизию, оставив в ней минимум подробностей и лишь приказывая готовиться к встрече гостей. Штаб дивизии поставил задачу полку — доложить готовность к встрече гостей. Командир полка вызвал комбата и довел до него содержание текущего момента Комбат рванул в роту Лизина для личной инспекции вверенного ему подразделения.

Параллельно со штабами коридор обеспечивала войсковая разведка. Начальник разведуправления фронта срочно вызвал к себе начальника разведотдела Тридцать второй армии и крестиком на топографической карте-двухверстке показал ему место, в котором к нашим позициям выйдут финны. Главный фронтовой разведчик убедился в том, что его подчиненный из армейского звена нанес такой же крестик на свою карту в правильном месте, отпустил его выполнять приказание, а сам по ВЧ доложил Головину о том, что коридор в указанное время в означенном месте будет готов. Начальник разведотдела армии, вернувшись к себе, немедленно вызвал начальника разведки дивизии. После краткой беседы крестик на карте появился уже у дивизионного разведчика, в том же самом месте, на которое указал Головин и которое продублировали на фронтовом и армейском уровнях.

Так как операция по переходу финского эмиссара через линию фронта относилась к разряду совершенно секретных, то чем ниже спускался приказ, тем больше в нем было туману и тем меньше он становился понятен непосредственным исполнителям. В штабе дивизии под гостями разумели инспекционную проверку из штаба фронта, а то и самого представителя Ставки, поэтому, уточняя по телефону приказ, основной упор делали на материально-техническое обеспечение и бытовые условия солдат роты, помеченной на картах крестиком. Каждый вышестоящий начальник по мере своего понимания поставленной задачи старался обустроить позиции роты старшего лейтенанта Лизина так, чтобы не пришлось краснеть перед приехавшим на передний край маршалом и не выслушивать лишних матюгов в свой адрес. О том, какие меры представитель Ставки ВГК может применить к любому командиру, все старшие офицеры, посвященные в эту историю и занятые в цепочке Головин — Лизин, знали очень даже хорошо и потому старались от души. Начиная с дивизионного уровня и ниже, все ждали прибытия гостей из Ленинграда или из Москвы, поэтому слово «парламентеры» оказалось сильнейшей неожиданностью для всех тех, кто сидел сейчас на КП роты.

Поняв, что маршала сегодня не будет, местное начальство, испросив разрешение старшего по званию, потянулось прочь с КП, оставив Головина в компании начальника разведки дивизии и старшего лейтенанта Лизина на правах хозяина От генерала не укрылось такое движение. Он понял его причины, но удерживать никого не стал. Орденов сегодня не предвиделось, а лишний народ на КП ни к чему.

В десять сорок наблюдатель крикнул так, чтобы его могли слышать в блиндаже:

— На финской стороне заметна активность.

— Продолжайте наблюдение, — негромко сказал Головин, а и Лизин продублировал, высунувшись из блиндажа.

— Продолжать вести наблюдение.

— Слушай, ротный, — спросил Головин. — У тебя сигнальный пистолет на КП есть?

— Так точно, товарищ генерал. Две штуки на роту.

— А красные огни у тебя есть или только осветительные?

— Есть и красные, и зеленые.

— Тогда так, — приказал Головин. — Сейчас с финской стороны подадут сигнал. Одна за другой взлетят белая, красная, белая ракета. Дашь в ответ красный, белый, красный огонь. Предупреди бойцов! Если хоть один урод затвор передернет — отдам под трибунал весь взвод. Все должно пройти тихо и гладко. Уловил?

— Так точно, товарищ генерал.

— У тебя водка есть, ротный?

— Так точно, товарищ генерал. Бойцам каждый день по сто грамм выдаем от обморожений.

— Вот и славно. Накрой тут, чтобы все как следует. Посиди с финскими товарищами, выпей. В тринадцать ноль-ноль проводишь гостей. Чтоб никто из них назад трезвым не вернулся. Такой вот боевой приказ. Уловил?

— Так точно, товарищ генерал. Есть накачать гостей.

— Вот и молодец, старший лейтенант.

— Наблюдаю белую ракету с финской стороны, — крикнул наблюдатель со своего места. — Наблюдаю красную ракету… Снова белая ракета.

— Давай, ротный, — скомандовал Головин. — Пали в ответ. Не перепутай — красный, белый, красный.

Лизин вышел из блиндажа и выстрелил вверх тремя сигнальными огнями.

— Наблюдаю белый флаг над финскими позициями, — доложил наблюдатель.

— Продолжать наблюдение, — Лизин встал в траншее рядом с наблюдателем и поднял бинокль к глазам. — Есть, товарищ генерал! Из траншей поднялось несколько финнов!.. Раз, два, три, четыре… Семь офицеров, товарищ генерал! Товарищ генерал, семь офицеров выбрались из траншеи и идут в нашу сторону с белым флагом! Парламентеры.

Головин тоже вышел из блиндажа и стал смотреть туда, откуда к нашим позициям шли семь человек в белых маскхалатах поверх теплых меховых курток. Он пытался отгадать, который из них Коля, но разглядеть его за несколько сотен метров среди одинаково одетых финнов не мог. Через несколько минут к краю траншеи в том месте, где стояли Лизин и наблюдатель, подошли все семеро финских офицеров. Один из них, очевидно, старший, держал в руке палку с привязанным к ней белым полотенцем. Этот старший, не выпуская из рук палки, залопотал на финском, глядя на Лизина.

Старший лейтенант плохо знал этот язык, но все же смог уяснить для себя в вольном переводе вот что:

— Представитель маршала Маннергейма генерал-майор Луукканен.

— Спускайтесь сюда, господин генерал, — дружелюбно махнул Головин от блиндажа. — Мы ждем вас. Спускайтесь.

Финны спрыгнули и, пройдя цепочкой по ходу сообщения, подошли к Головину.

— Представитель маршала Маннергейма генерал-майор Луукканен, — отдав честь, снова представился главный финн.

— Представитель Генерального штаба Красной армии генерал-лейтенант Головин.

Из толпы финнов вышел самый молодой и подошел к Головину.

— Товарищ генерал-лейтенант, ваше задание выполнено. Личный представитель маршала Маннергейма генерал-майор Луукканен прибыл в ваше распоряжение.

Трудно было ожидать от Головина чего-либо, выходящего за рамки служебных отношений, однако тут он растрогался до объятий.

— Вернулся?! Живой?! — расставил он руки в стороны. — Иди-ка сюда, дай я обниму тебя, мордвин ты мой дорогой!