Минус Финляндия

— Не беспокойтесь, Ален. Мы с моими друзьями постараемся пошуметь так, чтобы нас услышали во всем мире.

— Ну и последнее, пожалуй, — Даллес выколотил золу из трубки в пепельницу, будто подводя итог их беседы, и повторил в задумчивости: — Пожалуй, последнее. Война идет своим чередом. Каждый день войны приближает нас к миру, уж извините меня за патетику. Уже сегодня нам следует задуматься о первом дне мира. Когда смолкнут пушки и на самолеты накинут чехлы, люди тех стран, которые сегодня оккупированы Гитлером, задумаются о том, по какому пути им идти дальше. Коммунистические идеи все больше захватывают умы. Не стану скрывать от вас, не только в нищих Албании и Югославии, но и в благополучных буржуазных странах, таких, например, как Франция и Италия, левые настроения охватывают все более широкие массы. Если Гитлер продержится у власти еще хотя бы пару лет, а Советы будут и дальше одерживать победы одну за другой, то к концу войны половина Европы может оказаться под коммунистическим влиянием. Этого допустить никак нельзя. Я прошу вас, Олег, сосредоточиться на Скандинавии. Это будет не так трудно, как может показаться. Во-первых, сразу же отпадают Швеция и Исландия, так как их политическое устройство после войны гарантированно останется неизменным. Финляндия находится в сфере интересов англичан, и нам будет не с руки активно вмешиваться в отношения между сэром Уинстоном и господином Маннергеймом. Остаются Норвегия и Дания. Необходимо подобрать людей, известных и уважаемых в этих странах, с тем прицелом, чтобы после краха гитлеровского режима они смогли сформировать в своих странах демократические правительства, ориентированные в своей политике на Вашингтон, а не на Москву. В первую очередь необходимо подобрать кандидатуры на посты премьер-министра, министров иностранных и внутренних дел. Еще до того, как кончится война, целесообразно связать в общественном сознании их имена с движением Сопротивления, а для придания веса самому Сопротивлению надо вовлечь в него видных ученых и деятелей культуры. Разумеется, не подвергая их опасности. Достаточно будет того, чтобы они не запятнали себя открытым сотрудничеством с фашистами. А после войны пресса задним числом придумает им героические биографии и распишет их неоценимый вклад в освобождение от оккупации. Вы понимаете меня?

Штейн понял.

— Если я не ошибаюсь, речь идет о фактическом формировании проамериканских правительств и предварительном подборе персонального состава кабинетов.

— Именно, — подтвердил Даллес. — В Лондоне сейчас находятся девять правительств в изгнании. Знаете, все эти недобитые поляки и сбежавшие короли. Практического значения они сейчас пока не имеют, но как знать. Если после установления мира Лондон решит вывести их на политическую арену как легитимную власть в своих странах… Чтобы нивелировать усилия Лондона, мы должны представить свои кандидатуры. Но прежде чем выводить их на сцену, под лучи юпитеров и софитов, мы должны заранее позаботиться о политическом багаже этих персон. В первый день мира оценка любого политика будет начинаться с вопроса о том, что он сделал для освобождения своей страны. Вот поэтому курируемое вами движение Сопротивления и должно стать нашей козырной картой. Ради того, чтобы привести к власти удобное нам правительство, Конгресс пойдет на любые ассигнования.

В этот же день Даллес покинул Стокгольм.

На прощание он еще раз напутствовал Штейна:

— Олег, нам очень важно оправдать перед Конгрессом свое присутствие в Европе. Отнесетесь к этому со всей серьезностью. И еще… Я не должен был вам этого говорить. Примерно через месяц планируется высадка нашего экспедиционного корпуса на юге Европы. Немного шума на севере поможет отвлечь внимание немцев.

В ответ Штейн пообещал устроить маленькую, но шумную войну.

VI

Любое наступательное действие начинается с разведки и рекогносцировки. Штейн разложил на столе карту Норвегии и стал намечать объект атаки патриотов из движения Сопротивления. На самом севере страны находился важный порт Киркенес. Там базировались немецкие подводные лодки, которые перехватывали английские караваны PQ, шедшие в Архангельск. Если бы удалось захватить Киркенес и удержать его несколько часов, а заодно потопить стоявшие у причальных стенок субмарины и взорвать портовое оборудование, то это наделало бы много шуму. Сотни английских моряков, идущих в караванах на Архангельск, были бы очень благодарны за такой налет. А уж какую помощь советскому Карельскому фронту оказал бы захват Киркенеса…

Было только три обстоятельства, препятствующих осуществлению столь грандиозного и смелого замысла.

Во-первых, Киркенес находился далеко за Полярным кругом, и это осложняло ведение боевых действий. Сейчас лето, а значит — долгий полярный день. Темное время суток практически отсутствует, скрытно изготовиться для атаки не получится, как ни маскируйся. Несколько сотен людей не положишь в карман, чтобы незаметно пронести их в город. Немцы непременно заметят и подготовятся к отражению.

Во-вторых, Киркенес удален от центра Норвегии на тысячу километров, а это значит, что в отведенные сроки подготовить операцию не удастся. Вот если бы месяца три, то можно было бы попробовать…

И, наконец, в-третьих, в Киркенесе стоял штаб и тыловые части немецкой Двадцатой горной армии. Немцы — не скандинавы. Они воюют грамотно и упорно. Двадцатая армия два года успешно ведет бои в Заполярье. Нечего надеяться на то, чтобы штаб своей армии был оставлен без должного прикрытия. Кроме сухопутных частей порт прикрывают части флота. Этот Киркенес можно не взять, даже располагая полнокровной кадровой дивизией. Что уж тут говорить о дилетантах-партизанах!

Киркенес, как цель маленькой, но шумной войны, отпадал. Штейн повздыхал еще пару минут над картой и поставил цветным карандашом большой жирный крест на этом городе.

Но раз задача поставлена, то придется ее выполнять и определить иной объект для нападения. Штейн взял циркуль и провел окружность с центром в Осло. Ее радиус составлял триста километров. На этом расстоянии от Осло Штейну было нечего искать. На отражение атаки и подавление вооруженного выступления подкрепление из столицы придет через считанные часы. Малочисленность и плохую полевую выучу повстанцев необходимо было уравнять отдаленностью от центра самого места проведения диверсионной акции. Надо было найти такой порт, к малочисленному гарнизону которого не скоро доберется подмога.

Штейн раздвинул циркуль чуть шире и провел вторую окружность с радиусом в шестьсот километров. Дальше этого расстояния отъезжать от Осло смысла не было, иначе все крохи времени, отпущенного на подготовку, можно растратить на разъезды. Между двумя окружностями на западном побережье Норвегии находилось несколько симпатичных портов, самым привлекательным из которых был Тронхейм, расположенный в глубоком фиорде. Фиорд, шоссе, железная дорога, промышленные предприятия — все это делало Тронхейм чрезвычайно интересным объектом для диверсии…

Были подсчитаны все наличные средства, оружие, подвижной состав для переброски «войск» и определен объект нападения. Теперь Штейну оставалось только подумать о том, кто это самое нападение осуществит, и составить списки личного состава патриотов.

Гитлер ввел войска в Данию и Норвегию в один день — 9 апреля 1940 года. Он, кажется, вообще не разделял эти государства, которые чуть больше сотни лет назад действительно составляли одно целое и только в 1814 году разъединились. Оккупация Норвегии и Дании стала ответом Гитлера на совершенно дикий, с точки зрения дипломатии, ультиматум англичан. Англичане и французы набрались наглости заявить норвежскому правительству, что намерены заминировать его территориальные воды и начать топить торговые суда, если Норвегия не прекратит поставку руды Германии. Суверенная, но слабая в военном отношении Норвегия не могла противостоять натиску двух сильнейших стран Европы и принуждена была бы капитулировать еще до объявления войны, но Гитлер пришел ей на помощь и ввел свои войска. Уже утром 10 апреля 1940 года, то есть через сутки с того момента, как германские войска пересекли границу, король Дании обратился к своему народу с призывом признать новое правительство. С приходом нацистов в Дании не изменилось ничего. Король продолжал восседать на своем троне, а «немецкое» правительство состояло сплошь из коренных датчан. Норвегия сдалась чуть позже, но уже с первого дня вторжения немецкие самолеты взлетали с норвежских аэродромов. Не столь мужественный норвежский король дал деру на туманный Альбион, где возглавил очередное правительство в изгнании, а в Норвегии после его бегства тоже не изменилось ничего, как и в Дании. Правительство этой страны возглавил Квислинг — норвежец.