Идеальная война

Когда его схватили за руки, он не понял, кто это был. Они выволокли его из кресла под тусклое лесное солнце. Потом Мастерс вспомнил про Гибсон, про войну и ЛОГ. Он не сопротивлялся. У него не оставалось сил.

— О, сэр Мастерс! — сказал Руш. Сейчас он не был пьян, но его глаза были такими же злыми, как и в ночь праздника на Атреусе. Без какого-либо предупреждения он поднял кулак и врезал Мастерсу по челюсти. Боль пронзила его как нож, и на мгновение он подумал, что, возможно, еще раз отключится. Затем Руш сказал:

— Ты счастливчик. С тобой мы получили кое-что для «Слова Блейка», и это научит их никогда в будущем не принимать предложений Марика.

Они отнесли его ко входу в пещеру, и Руш велел партизанам охранять Мастерса до его возвращения. Сопровождаемый с каждой стороны партизаном, Мастерс был отведен вниз по извилистым туннелям. Ему подставляли подножки, толкали на стенки пещеры; некоторые партизаны подходили и разглядывали его, размахивая ножами и обещая «разобраться с ним».

Его оставили внизу, прислонив к неровной стене. Руки были связаны грубой веревкой. Он не имел представления, как выбраться, потому что был слишком слаб, когда его привели сюда. Но, просидев в туннеле и проведя в ожидании, как ему показалось, несколько часов, Мастерс собрался с силами и обрел решительность.

Несколько позже партизаны пронесли по коридору Спинарда. Его руки также были связаны за спиной. Лицо было изуродовано порезами и кровоподтеками. Спинарда бросили рядом с Мастерсом, после чего один из партизан, араб, рассмеялся и сказал:

— У него нет регулянской протекции, как у тебя. Пока полковник не вернется, он наш.

Затем араб присел и приставил нож под правый глаз Спинарда.

— Это то, что может произойти с тобой, — сказал он Мастерсу. Острие ножа вдавилось в кожу Спинарда, но не прокололо ее. — Пришел в наш мир, а? Пришел со «Словом Блейка» в наш мир? Ты хочешь убить нас всех, не так ли?

Мастерс, желая разрядить ситуацию, сказал:

— Он не хочет убивать...

Но араб скорчил гримасу, обнажив желтые зубы:

— Заткнись, рыцарь. Это не твоя война. Ты просто сидишь сбоку-припеку, позволяя людям из «Слова Блейка» покорять нас. Ты и твой капитан-генерал. Что сделал для нас любой из вас?

— Графиня...

— Заткнись! — Партизан вновь переключил свое внимание на Спинарда. — Что скажешь, истинно верующий?

Мастерс внимательно наблюдал за партизаном, готовый ударить его по коленям и защитить Спинарда как только сможет, если партизан в самом деле начнет его резать. Но тут произошло нечто странное.

Пока партизан искоса смотрел на Спинарда, его смех постепенно затих.

Мастерс взглянул на Спинарда и увидел, что глаза пленного воина смотрят сквозь партизана так спокойно и глубоко, что казалось, будто Спинард проткнул его взглядом и никогда не выпустит на волю. Мастерс повернулся к партизану.

— Оставь его, — тихо сказал он.

— Заткнись!

Но партизан уже стоял и тревожно оглядывался.

— Вернемся попозднее, — сказал он, не отводя глаз от Спинарда. Другой партизан посмотрел в глаза пленного с таким же трепетом, после чего оба ушли.

Мастерс прочистил горло и спросил:

— Спинард?

Никакой реакции.

— Лейтенант Спинард?

— Да.

Голос Спинарда прозвучал как скрежет открываемого люка древнего танка, заполненного доверху скелетами умерших солдат.

— Лейтенант? Вы... Как тебя захватили?

— Нет, сэр.

— Нет? Тебя не захватили?

— Нет, сэр. — Когда Спинард говорил, его глаза по-прежнему смотрели куда-то вверх, голос был ровен и монотонен.

— Тебя били?

— Да, сэр.

Они надолго замолчали. Мимо них вверх и вниз бродили по коридору партизаны.

— Возможно, я смогу тебе что-нибудь достать, — сказал Мастерс. — Тебе чего-нибудь хочется?

— Нет. — Он умолк на мгновение. — Если бы я смог получить назад свой металл, сэр.

— Металл?

— Своего робота, сэр. Мастерс тихо рассмеялся:

— Ты хочешь получить обратно своего робота? Не думаю, что мы можем заполучить его прямо сейчас.

Спинард не обратил внимания на его иронию, продолжая своим ровным тоном, как будто они беседовали где-то в другом месте — может быть, в столовой после хорошего обеда, поглядывая из окна на очень красивый закат.

— Я предпочел бы своего робота. Мы получили эту вот кожу, которую можно легко проколоть. Вы знаете, они могут достать вас, верно, сэр? Я имею в виду весь этот мир. Всех. Все. Вы не знаете, что они собираются сделать с вами, я не хотите... знать. Вы не хотите почувствовать это. Так что лучше быть внутри робота, где безопасно.

— Спинард?

— Посмотрите, сэр, я вычислил это. Там смерть, и она забирает и забирает к себе людей, и меня мучает мысль, что все эти люди, как звезды... вы знаете, звезды... когда вы смотрите на них ночью... я подразумеваю, из космоса... и они все там, и кажется, будто они всегда идут дальше, они никогда не должны останавливаться, их так много. И есть некоторые звезды, их нельзя даже увидеть, некоторые так далеко, и они такие слабые — как дети, которых я убиваю. И есть там звезды, которые закрыты другими звездами, — это дедушки и бабушки. Их заслоняют более близкие, более горячие звезды. И поэтому, хотя кажется, будто я могу сосчитать всех умерших, есть многие и многие, которых я не могу даже проследить, потому что мертвых так же много, как и звезд. Это трудно держать в голове. И они нагромождены, эти мертвые, как звезды, видимые из космоса, наложенные друг на друга, пересчитанные и занесенные в каталоги....

— Лейтенант?

— И видите, сэр, я не хочу чувствовать их, потому что это существа. Мне нужно тепло моего робота. Мне нужна стенка моего металла — между мной и холодными мертвецами. Я не хочу ощущать мир. Я не хочу знать... Я хочу... Этот холод придет за вами, вы знаете, он придет и причинит вам боль. Вы думаете, что можете верить кому-то, вы думаете, что можете чувствовать, но вы не можете, вы знаете... Вы знаете, что я хочу, сэр?

— Нет. Что вы хотите, лейтенант?

— Я хочу, чтобы я был металлом. Вы знаете, сэр? Видите? Когда я в своем боевом роботе, как... — Он замолк, подбирая слова. — Как если бы моя плоть смогла разрастись и сплавиться с металлом машины. Я хочу этого. Я не должен буду влезать и вылезать. Я буду в безопасности, металлическим, ничего не чувствующим. Я смогу причинять боль, убивать, делать то, что я должен делать, но ничего не чувствовать.

Не сумев сдержаться. Мастерс сказал:

— Это не так, Спинард.

— Нет, сэр. Смотрите, мы убиваем людей, как будто они... яблоки, корзину которых вам надо собрать, если вы понимаете, что я имею в виду. Они не люди. Смотрите, люди вообще не люди. Или нет, мы были не правы в отношении людей. Мы обычно видим людей как нечто особенное, с душой. Это неверно. Мы просто вещи, которые являются почвой для бумажной работы, потому что бумажная работа управляет всем. Понятие «люди» слишком усложнено. Так легче. Но существование живым еще причиняет боль. Если люди просто животные, как собаки или кошки, откуда появится ощущение боли и печали? Поэтому, если бы я смог стать своим боевым роботом, защищенным металлом, убивающим и защищенным, я был бы доволен. Я вообще не почувствовал бы себя плохо.

Спинард остановился и пристально посмотрел вверх, потом очень плотно закрыл глаза.

Слова Спинарда привели Мастерса в уныние, породив параноидальное опасение, что безумие Спинарда может распространиться по Гибсону как разновидность нездоровой мимикрии. Он должен попасть в Портент, к гиперимпульсному генератору, чтобы самому, без ведома «Слова Блейка», отправить Томасу сообщение о войне. Или, может быть, с участием наставника Блейна? Может, ему можно верить? Но сообщение не могло ждать. Томас должен знать, что все на Гибсоне разваливается.

Мастерс снова проверил свои узлы. Они были такими же прочными, как прежде. То, что руки находились за спиной, скрытые от взглядов проходящих мимо людей, было единственным, что работало на него. Он начал осторожно растягивать веревки, обхватывая и ощупывая узлы вокруг каждого запястья. К несчастью, прежде он никогда не уделял много внимания узлам, и Мастерс понял, что хотя и может коснуться любой точки узлов, но не в состоянии ясно представить их в уме. В течение очень долгого времени он перебирал концы веревок и просовывал свои пальцы в зазоры между узлами. Мастерс натер свои пальцы до мозолей о грубую пеньку, не имея никакой уверенности, что он не затягивает узлы. Все это время Спинард с закрытыми глазами безмолвно сидел рядом с ним. Примерно через час сознание Мастерса затуманилось, и его манипуляции с веревками продолжались бессознательно. Они стали в большей степени привычкой, нежели попыткой освободиться.