Страница 102 из 110
Твари двигались к Атарвилу, а скромный отряд лорда Мальерона, насчитывавший две сотни безмозглых орков, находился совсем рядом с деревней. Однако никаких приказов от высшего командования не поступало, и в начале одиннадцатого часа, почувствовав голод, Мальерон кликнул своего слугу:
– Принеси завтрак. Я ещё успею перекусить.
Рыцари Этельреда врубились в правый фланг тварей, а в это время лорд Мальерон чинно усаживался за стол. Перед ним поставили несколько чаш с салатами и большое блюдо с жаренной дичью, посыпанной острыми приправами. Слуга на четверть наполнил бокал лорда вином и разбавил водой. Предводитель орков принялся за трапезу, наблюдая за стремительными перемещениями рыцарей и воздушной борьбой дракунов и пещерных гигантов. Мальерон поморщился, когда отдаленный запах гари стал достигать рощи, в которой располагался его отряд. Прищурившись от удовольствия, лорд надкусил сочный персик. Сок побежал по его пальцам. Рыцари Этельреда разбились о невидимую преграду. На испачканных губах Мальерона появилась усмешка. Стоявший подле слуга не понял, то ли его хозяин сочувствует людям, то ли презрительно улыбается глупости начальника рыцарей, то ли радуется неудаче соотечественников. Рыцари круто изменили направление и поскакали через Обру. Мальерон отер платком губы и маленькие топорщащиеся в разные стороны усики. Крошечный кусочек мяса так и остался висеть в его жидкой бороденке.
Гамар подсек наскочившего на него человека. Он сражался более двух часов, и плохо различал противников, дивясь, как они до сих пор не опрокинули его. Возможно, благодаря опыту. Меч сам отражал удары и рубил в ответ. Неумолчный грохот давно оглушил гхалхалтара. Он сделался глух к крикам и стонам, потому, когда шум пошел на убыль, военачальник не сразу почувствовал это. А потом ему на миг показалось, что Бог отнял у него слух. Гамар в страхе обернулся и с радостью услышал гул шагов своей пехоты. Значит, все было в порядке. Командующий флангом внимательно осмотрелся вокруг. Его единорог стоял посреди поля. Вокруг валялись убитые и раненые, позади был лес и основные силы гхалхалтаров, а впереди жалкими кучками рассыпались лучники и уцелевшие тролли.
Улыбка расцветила мрачное лицо военачальника. Бой продолжался только справа, но и там схватка затихала. Первая линия ратников была сломлена. Гамар положил лезвие меча на луку седла, дав руке чуть отдохнуть. Мышцы сковала сладкая истома. Однако расслабляться было нельзя. Впереди лучники уже стреляли по новым наступающим. Гхалхалтары получили только минутную передышку, ибо не успели последние расстроенные ратники отступить, как их заменили новые люди. По их разнопестрым одеяниям и скверному оружию Гамар догадался, что это были ополченцы. Военачальник вновь подобрался и надрывно закричал:
– Главное уже сделано! Остается завершить начатое!
Солдаты и сами понимали это.
Ополченцы дрались плохо, но и гхалхалтары были уже не те. Малообученные люди только-только вступили в сражение и ещё хранили изначальный честолюбивый запал. Гхалхалтары одолели ратников, но в слишком напряженной борьбе, и потому даже успех не прибавил им духа. Они медленно, через силу, замахивались своими длинными мечами, устало отбивали неопытные удары ополченцев, и, казалось, что сражаться их заставляла уже не воля к победе, а инстинкт самосохранения. Гамар с горечью заметил, что его фланг начал откатываться к лесу. Все тролли были перебиты…
Карен обратил взор на перескочивших реку рыцарей. Они бросили центр, оставив деревню Атарвил на произвол судьбы. Правый фланг построения лорда Толокампа оголился.
Бой в редколесье не утихал, а, наоборот, разгорался все жарче. Торжествующий крик сменялся предсмертным стоном, и постепенно победные гортанные гхалхалтарские кличи раздавались все чаще. У Карена не хватило сил отослать прибывших рыцарей обратно. Ему самому нужны были воины, а потому он спешно послал дракуна-гонца к остановившемуся под стенами Устурга корпусу:
– Скажи, чтобы выступали.
Карен проследил за молниеносным полетом дракуна. Вот он уже приземлился рядом с рыцарями, прокричал приказ. Однако, вместо того, чтобы двинуться, те топтались на месте. Посланец поспешил обратно.
– Что за гадство?! – заорал Карен в растопыренные крылья опускающегося дракона.
Гонец свесился с седла, ответил:
– Их предводитель, граф Этельред, мертв.
– Тогда пусть их ведет граф Вурд. Я, кажется, видел его золотые доспехи.
– Вурд тоже мертв. Все знаменитые рыцари погибли, они скакали первыми.
Карен повел бы рыцарей сам, но за стенами Устурга оставался ещё один корпус, который лорд должен был выпустить собственноручно, а потому он обернулся к своей свите, оценивающе скользнул по суровым лицам. Взгляд его остановился на костистом лице.
– Граф Детер, возьмите на себя командование корпусом.
Старый воин кивнул и пришпорил коня. За ним последовали два оруженосца. Они быстро домчались до корпуса рыцарей. Карен увидел, как граф смешно размахивает руками, но его нелепые жесты собрали отряд в стальное ядро и стронули с места. Взгляд лорда заскользил вслед за скачущими рыцарями от стен Устурга к редколесью.
Они врезались в группки бегущих с поля битвы орков, разметав их, словно прошлогоднюю листву. Не замедляя бега своих коней, рыцари понеслись дальше. Неудача с магами вселила в их сердца ярость. Они хотели отомстить. Их копья с лязгом опустились.
В этот момент с другого берега послышался протяжный зов труб. Карен заметил, как метнулся наперерез рыцарям кавалерийский отряд противника. Верхом на вороных конях гхалхалтары черным потоком прокатились против течения Обры. Граф Детер правильно оценил ситуацию и направил своих конников навстречу врагу, не дав тому врезаться во фланг. Рыцари сшибли с седел нескольких гхалхалтаров. Раздался треск расщепляемых копий. Затем враги приблизились вплотную. Все смешалось. Сверкнули огненные языки – гхалхалтары использовали магию. Отряды разъехались, и тут Карен увидел, что столкновение было не в пользу людей. Почувствовав свой перевес, неприятель развернулся, готовясь добить рыцарей. Те, в свою очередь, приготовились достойно принять смерть. Карен уже не видел среди них графа Детера.
Отряды вновь столкнулись и разъехались. Рыцари, которых осталось не более тридцати, отступали. Гхалхалтары благоразумно не стали их преследовать, но развернулись и поскакали к редколесью, где доблестно защищались наемники-гномы.
Однако Карен сознавал, что гномы продолжали сопротивляться только потому, что ещё не чувствовали большого перевеса на стороне противника. Теперь же он появился, поэтому Карен поскакал к западным стенам Устурга. На душе у него было скверно, ибо он собирался выводить в бой свой последний резервный корпус, и тем не менее чувствовал, что это не изменит хода битвы.
Ригерг наконец-то зашел к гномам в тыл. Конь под ним был убит ещё в начале боя, и теперь военачальник сражался пешим. Гномы едва доходили ему до пояса, а потому сначала барон не придал им должного значения. Вскоре две прорези уже зияли на его прочных кожаных штанах. Повисшие лоскуты сделались багровыми. Но Ригерг не замечал ран, а, напротив, собрался и стал драться расчетливее. Его возлюбленная Гахжара уже давно потеряла его из виду, но он продолжал думать о ней, и его силы казались неиссякаемыми.
Барон краем глаза заметил, что рядом с ним появился всадник. Он отскочил, увернувшись от удара рассвирепевшего гнома и взглянул вверх. Всадник был молодым гхалхалтаром с тонким лицом, запутавшимся в длинных растрепавшихся волосах. В руке конник сжимал короткое копье, которым ширял в беснующуюся под ним толпу гномов. Ригерг нанес несколько ударов, отпугнув своего противника, а, когда снова подался назад, теснимый сразу тремя врагами, заметил, что всадник уже упал. Его конь одичало метался посреди дерущихся, пока не свалился сам. Но место павшего кавалериста заняли уже десятеро. Число гхалхалтаров-всадников увеличивалось, и, почувствовав поддержку новых воинов, Ригерг сделал выпад, уколов одного из противников в колено. Гном вскрикнул, но стоящий вокруг звон заглушил его крик.