Страница 6 из 49
[1929]
Они и мы*
В даль глазами лезу я… Низкие лесёнки; мне сия Силезия влезла в селезенки. Граница. Скука польская. Дальше — больше. От дождика скользкая почва Польши. На горизонте — белое. Снега и Негорелое*. Как приятно со́ снегу вдруг увидеть сосенку. Конешно — березки, снегами припарадясь, в снежном лоске большущая радость. Километров тыщею на Москву рвусь я. Голая, нищая бежит Белоруссия. Приехал — сошел у знакомых картин: вокзал Белорусско-Балтийский. Как будто у про́клятых лозунг один: толкайся, плюйся да тискай. Му́ка прямо. Ездить — особенно. Там — яма, здесь — колдобина. Загрустил, братцы, я! Дыры — дразнятся. Мы и Франция… Какая разница! Но вот, врабатываясь и оглядывая, как штопается каждая дырка, насмешку снова ломаешь надвое и перестаешь европейски фыркать. Долой подхихикивающих разинь! С пути, джентльмены лаковые! Товарищ, сюда становись, из грязи́ рабочую жизнь выволакивая![1929]
Кандидат из партии*
Сколько их? Числа им нету. Пяля блузы, пяля френчи, завели по кабинету и несут повинность эту сквозь заученные речи. Весь в партийных причиндалах, ноздри вздернул — крыши выше… Есть бумажки — прочитал их, нет бумажек — сам напишет. Все у этаких в порядке, не язык, а маслобой… Служит и играет в прятки с партией, с самим собой. С классом связь? Какой уж класс там! Классу он — одна помеха, Стал стотысячным баластом. Ни пройти с ним, ни проехать. Вышел из бойцов с годами в лакированные душки… День пройдет — знакомой даме хвост накрутит по вертушке. Освободиться бы от ихней братии, удобней будет и им и партии.[1929]
Монте-Карло*
Мир в тишине с головы до пят. Море — не запятни́тся. Спят люди. Лошади спят. Спит — Ницца. Лишь у ночи в черной марле фары вспыхивают ярки — это мчится к Монте-Карле автотранспорт высшей марки. Дым над морем — пух как будто, продолжая пререкаться, это входят яхты в бухты, подвозя американцев. Дворцы и палаццо монакского принца*… Бараны мира, пожалте бриться! Обеспечены годами лет на восемьдесят семь, дуют пиковые дамы, продуваясь в сто систем. Демонстрируя обновы, выигравших подсмотрев, рядом с дамою бубновой дует яро дама треф. Будто горы жировые, дуют, щеки накалив, настоящие, живые и тузы и короли. Шарик скачет по рулетке, руки сыпят франки в клетки, трутся карты лист о лист. Вздув карман кредиток толщью — хоть бери его наощупь! — вот он — капиталист. Вот он, вот он — вор и лодырь — из бездельников-деляг, мечет с лодырем колоды, мир ограбленный деля. Чтобы после на закате, мозг расчетами загадив, отягчая веток сеть, с проигрыша повисеть. Запрут под утро азартный зуд, вылезут и поползут. Завидев утра полосу, они ползут, и я ползу. Сквозь звезды утро протекало; заря ткалась прозрачно, ало, и грязью в розоватой кальке на грандиозье Монте-Карло поганенькие монтекарлики. вернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернуться