Страница 6 из 50
Перед интервью с ней вышел из строя видавший виды диктофон (его подарил еще Давид Ойстрах). «Да выброси ты его, если ремонту не подлежит, — сказала она. — Я тебе из Японии новый привезу». И привезла. Сразу два «Сони». Один поменьше — для работы, другой большой — «слушать музыку».
За свою жизнь Зыкина получила множество всяких подарков — от «Мерседеса» до ивановских цветастых фартуков и павловско-посадских полушалков. Она и сама, как говорится, в долгу не оставалась — дарила от сердца и никогда не задумывалась о стоимости подарка. У нее был внушительный список имен и фамилий с датами рождения друзей, знакомых, артистов ансамбля «Россия», и она никогда не забывала поздравить кого-то и с днем рождения, и с круглой датой, и с Новым годом. Она, наверно, испытывала какое-то чувство удовлетворения, особенно когда процесс этот происходил неожиданно для человека, которому предназначался подарок. Перед тем как дарить, узнавала, что именно человеку нужно, чтобы подарок был впрок, не был никчемным предметом или ненужной безделушкой. Разведка проводилась настолько искусно, что человек нисколько не подозревал о каком-либо презенте со стороны Зыкиной. Приглашала к себе в кабинет, скажем, кого-то из артистов ансамбля и вручала ему новейший пылесос для автомобиля или импортную электробритву или еще что-то такое, что у музыканта вызывало и чувство благодарности, и радость одновременно за столь необходимую в жизни вещь.
Справедливости ради надо сказать, что все процедуры с тратой денег на подарки или другие благие цели за последние десять-двенадцать лет жизни не стали для нее обязательными и частыми, хотя и упрекнуть ее ближайшее окружение в бедности не поворачивается язык.
Однажды Фурцева привезла Зыкиной дорогостоящую шубу и просила продать (ей якобы нужны были деньги для завершения строительства дачи): «Люда, прошу вас, отнесите ее в комиссионный магазин, мне неудобно это делать, подумают бог знает что, когда увидят меня. Начнутся пересуды, кривотолки, сплетни. Зачем они? Их и так предостаточно в моей жизни».
Зыкина отдает шубу кому-то из своих близких с просьбой оценить ее в комиссионке, узнает цену, округляет сумму в большую сторону и отдает деньги Фурцевой. Саму же шубу дарит «однокашнице» по хору Пятницкого, где когда-то пела, к ее юбилею.
Руководство комбината по пошиву постельного белья и других спальных принадлежностей, в Доме культуры которого Зыкина выступала в сборном концерте, вручает певице накануне 8 Марта несколько комплектов отменного качества постельного белья, и Зыкина дарит один из них уборщице, другой — жене шофера, также на 8 Марта.
Находясь в Сан-Марино на отдыхе, я купил в лавке старинного оружия кортик. Итальянские таможенники заверили меня, что кортик я получу в Москве, он полетит туда в кабине пилотов вместе с другими реликвиями. В Шереметьеве кортик не нашли, он исчез. Кто его приватизировал — не известно. Историю эту я рассказывал Гридину в присутствии Зыкиной. Она, казалось, вовсе не слушала мои воспоминания об Италии, разговаривала по телефону с Пахмутовой. К Новому году получаю из рук певицы точно такой же кортик, что без вести пропал во время туристической поездки в Италию. Всегда что-нибудь дарила и на день рождения. Ручка фирмы «Паркер» с золотым пером — последний ее подарок, ею я и пишу эти строки.
Сама же Зыкина, получая подарки, благодарила за них одинаково достойно: была это «Волга» или коробка шоколадных конфет — большой разницы между ними она не чувствовала или не видела. К 50-летию творческой деятельности Зыкина организовала фестиваль под названием «Как не любить мне эту землю». В программу фестиваля вошел тур на пароходе по Волге «Течет река Волга». Театрализованные представления с участием популярных артистов страны прошли в шести городах Поволжья. В каждом из них певице что-нибудь дарили: цветы, коробки конфет, сувениры, преподносили хлеб-соль… Саратовский губернатор Дмитрий Аяцков подарил «Волгу» с напутствием: «Мисс Волга, плывущая по Волге, должна передвигаться только на „Волге“». Реакция Зыкиной на все эти дарения была абсолютно равнозначной.
Если подарок был с каким-то умыслом, что случалось крайне редко, она старалась от него избавиться, усматривая в нем какую-нибудь глупость. К цветам это не относилось. Цветы, как и всякая женщина, она любила. Казалось, они не переводились никогда (в кабинете букеты цветов в вазах были круглый год и каждый день), независимо ни от чего: от времени года, настроения, ритма гастролей… Они были везде: дома на столе в гостиной и на кухне, на даче, в номере отеля, в купе вагона… В прессе просочилось сообщение, что «ромашки — самые любимые цветы Зыкиной». Похоже на правду.
Цветы для нее всегда были приятны, и ромашки в том числе. Ромашки после похорон возвышались на могиле певицы на Новодевичьем кладбище до первых морозов и снега. Другие цветы и сегодня там.
Глава II
Мифы и легенды: Косыгин, Хрущев, Фурцева. — О сплетнях. — Аферы устроителей концертов. — Петь не разрешили. — Концерт в Краснодаре. — Любимые сцены и города
За десятилетия Зыкина слышала о себе несчетное число всяких мифов, сплетен, легенд, небылиц, откровенного вранья, от которых могут завянуть не только уши.
То Зыкина чуть ли не враг (?!) русской песни; то ее из партии (в которой никогда не состояла) выгнали по семейным обстоятельствам; то «певица» Людмила Зыкина скупила пол-Берлина во время вывода Западной группы войск в Германии; то «Зыкина готовится открыть собственный ресторан в Москве… на свои средства»; то «хлестала с Фурцевой водку в бане…». И так далее в том же духе. За несуществующую любовь к Косыгину ей перемывали косточки несколько лет подряд. И до сих пор эта байка ходит по Москве, да и не только по ней, дескать, было дело, чего уж там скрывать, все знают. А что знают? Да ничего.
А истина такова. Зыкина была на дне рождения известного, ныне покойного конферансье Бориса Брунова и там познакомилась с дочерью А. Н. Косыгина Людмилой и ее мужем. С ней они потом довольно часто встречались на всевозможных торжествах и по праздникам. На одном из таких вечеров Косыгин, подняв бокал с шампанским, произнес: «У нас в гостях Людмила Зыкина. Я очень люблю ее песни. Давайте выпьем за нее, за ее замечательный голос, за ее творческие успехи». И когда певица принесла цветы на похороны жены Косыгина, слухи о его симпатии к ее персоне стали разрастаться вглубь и вширь. На приеме в честь Жоржа Помпиду Борис Брунов, между прочим, сказал Косыгину, что молва считает Зыкину его, Косыгина, тайной женой. «Ну что же, — отвечал Алексей Николаевич, — молва — плохой гонец и еще худший судья. Хорошо еще, что подобрала мне молодую, да еще Зыкину». «И когда Косыгин проходил мимо меня, — вспоминала певица, — он вдруг неожиданно спросил: „Ну как успехи, невеста?“ — „Грех жаловаться“, — отвечаю. „Вас не шокируют сплетни?“ — спрашивает он. „Нет, что вы, наоборот“, — отвечаю».
На гастролях в Чехословакии, начиная с прибытия поезда, ее встречали с охапками цветов как «принцессу или знаменитость первой величины». Внимание и почести ей оказывали повсюду на протяжении всех четырех недель турне. И подарков понадарили уйму. Думали, что имеют дело с женой Косыгина. Наверно, некоторые из руководителей страны тогда огорчились и расстроились, узнав истину.
Судачили досужие кумушки и о якобы дружеских отношениях Зыкиной с Хрущевым. А всего-то лишь один только раз виделась она с ним на его юбилее в Георгиевском зале Кремля. Она пела легендарную «Течет Волга» и в конце песни, обратившись к Хрущеву, пропела: «А вам 17 лет». На что он, повернувшись к окружающим с довольной улыбкой на лице, заметил: «Вот Зыкина сказала, что мне 17 лет и можно еще работать и работать вместе со всеми вами!» Не удалось Хрущеву поработать «со всеми вами» — вскоре его сняли, о чем Зыкина услышала будучи на гастролях в Америке.
Встречи Зыкиной с Фурцевой также не давали и не дают поныне покоя некоторым новоявленным критикам, газетным репортерам, обозревателям («обосревателям», как она говорила), делающим в своих публикациях безапелляционные выводы об отношениях певицы с бывшим министром культуры. Поэтому привожу запись воспоминания Зыкиной о встречах с Фурцевой полностью, поскольку для нее, Зыкиной, это был близкий и дорогой человек.