Страница 32 из 50
Пытель не мог дня прожить, чтобы не открыть для себя прежде неизвестное, к новому всегда относился с пониманием.
— Новое везде — и в искусстве тоже, — объяснял он, — способствует появлению большого числа оппонентов. И многие из них сначала не понимают и не оценивают это новое и только спустя некоторое время, иногда через годы, приходят к единодушному мнению, что достигнутый результат творчества или деятельности является по-настоящему выдающимся.
Антон Яковлевич терпеть не мог застоя, удовлетворенности сделанным, довольства самим собой. И об этом я нередко думала, готовя ту или иную программу своих выступлений. Пытель — ученый-уролог, но как часто, разговаривая с ним, я понимала, что все, что он говорит, имеет непосредственное отношение и к искусству».
Глава VI
Кавалеры и мужья. — Автомобили. — Рецепты кухни. — Застолье. — Встречи с журналистами. — На телевидении. — Бриллианты и награды. — О религии. Выставка в Берлине. — Медведи Филатова. — Рыбалка и хоккей
Как-то за чашкой чая в рабочем кабинете в перерыве между репетициями я спросил: «Что такое, по-вашему, любовь?». «А никто не знает, — мгновенно ответила Людмила Георгиевна, — однозначного ответа нет. Это самая недоступная из всех великих тайн». И, помолчав немного, продолжила: «Хотя должна тебе сказать, что в ком нет любви, в том ничего нет. Это еще Гюго заметил».
Зыкина, конечно, не могла пожаловаться на скудность предложений со стороны сильной половины человечества. Руку и сердце кто только ей не предлагал! Даже за рубежом. В 1964 году во время гастролей певицы в США на одном из концертов в Лос-Анджелесе за кулисы с букетом цветов зашел черноволосый красавец лет сорока, сорока пяти, владелец нескольких предприятий по производству шоколада. Хорошо говорил по-русски. Оказалось, выходец с Украины: отец — еврей, мать — из-под Полтавы. Алик, так он представился, пригласил гостью из России в ресторан на ужин. Затем на чашку кофе… Затем приехал в отель с огромной сумкой, до отказа набитой шоколадом, и предложил певице… выйти за него замуж. «От неожиданности я в первую минуту просто обалдела, — рассказывала Людмила Георгиевна. Спрашиваю: „С какой это стати?“. „Не могу объяснить, — отвечает, — нравишься очень и очень“. Да мало ли кому очень нравлюсь, — говорю, — главное, чтобы я любила. А потом я хочу быть не только и не столько любимой — хочу быть понятой и находить в этом счастье. У меня на родине есть человек, которому принадлежит мое сердце. Так что не получается с замужеством, извините». «После этого разговора, — продолжала Зыкина, — мне показалось, что Алик потерял всякую надежду. Но перед самым отлетом он приехал с цветами, вручил визитную карточку со множеством телефонов и адресов и молвил: „Если когда-нибудь вы скажете мне „да“, я прилечу за вами тотчас в любое место земного шара“. В следующие мои визиты в Америку, „шоколадный“ кавалер нигде не объявлялся, хотя реклама моих концертов в Штатах была достаточно обильной и подробной».
Увлечение певицей номенклатурного семейного партийного босса с юга страны Медунова, о котором Зыкина вскользь рассказала с экрана телевидения в канун своего 80-летия, не называя фамилии, места встреч и других подробностей, видимо, тоже осталось без ответа, хотя в это мало верится. «Мы с ним встречались тайно, я ни на что не рассчитывала и ничего от него не требовала, — говорила певица. — Когда заболела, он примчался ко мне в больницу с цветами, рискуя своим положением, должностью. Когда он уходил на пенсию, предложил мне соединиться. Хотел уйти из семьи и быть со мной. Но я отдавала себе отчет, что не могу стать ему хорошей женой, потому что живу творчеством. И ответила отказом». Где тут правда, где вымысел — не мне знать и судить.
Скоропалительные романтические приключения, как никакие другие в жизни певицы, окутаны великой тайной и исчезли, скорее всего, навсегда вместе с ней на Новодевичьем кладбище.
В 1967 году Зыкина дебютировала в Канаде, на Всемирной выставке в Монреале «ЭКСПО-67» в «Хрустальном дворце» на открытии дней Российской Федерации. Один из наших вполне респектабельных дипломатов решил тоже попытать счастья охмурить «королеву русской песни». Как это выглядело, знали, очевидно, сотрудники КГБ. Но, наверное, неслучайно супруга новоявленного влюбленного, видимо узнав о похождениях мужа, закатила при встрече с ним такую истерику, что «кавалеру» мало не показалось.
От старожилов легендарной Таманской дивизии я часто слышал (на протяжении нескольких лет), что у Зыкиной «был захватывающий роман с композитором Александром Аверкиным», служившим в этой элитной танковой части. Малый, как сказывали, был более чем симпатичный, с добродушной, открытой улыбкой на лице, умными, проницательными глазами. С ним ее познакомил поэт Виктор Боков на одном из концертов для воинов дивизии. Обаятельный, отзывчивый, внимательный к женщинам человек (вся Рязанщина, откуда он родом, была в него влюблена и вспоминает поныне добрым словом) нравился прекрасной половине рода человеческого. «Он и меня одолевал предложениями, — говорила певица, — но всякий раз я отказывалась: своеобразная, насыщенная событиями, любвеобильная жизнь его мне была не по душе. К тому же я человек ревнивый и хотела одна владеть объектом любви — уж если он, этот объект, принадлежит мне, так это мое и ничье больше».
Я часто слышал из ее уст об этом человеке только хорошее, и когда его жизнь оборвалась в 60 лет, Зыкина долго не находила себе покоя, если не сказать, что очень страдала.
За долгую жизнь в искусстве певица вдоволь наслышалась всяких пересудов, касающихся ее замужества. Ее сводили и разводили любовных дел знатоки, мягко говоря, не единожды. Когда-то в Дели старый индус по руке ей нагадал, что будет у нее не один муж, что она разведется и еще много всего такого. Он оказался провидцем, и противопоставить року было нечего. И она ни о чем не жалела.
Зыкина не видела ничего предосудительного выходить замуж несколько раз. Считала, что смена второй половины ровным счетом ни о чем не говорит и что постоянство чувств — вещь вообще редкая. Ссылаясь на Белинского, что «нет преступления любить несколько раз в жизни и нет заслуги любить только один раз», и на три брака Татьяны Дорониной, на четыре Эдиты Пьехи или на Элизабет Тейлор, разменявшую седьмой десяток и собравшуюся под венец в девятый раз, влюбившись, как девчонка, в стареющего актера Рода Стайгера.
Возможно, как считала певица, все страдания у нее были на сцене, на все остальное не хватало времени. И все же, говорила она, жизнь прошла весьма красиво и счастливо, несмотря на то, что у нее было четыре мужа. К чести Зыкиной, ни одного из бывших супругов ей было не в чем упрекнуть — они были замечательные люди, она многому у них научилась, в каждом находила поддержку и понимание.
Первый муж, Владлен Позднов, был из хорошей семьи, работал инженером на заводе им. Лихачева. Познакомилась она с ним у брата — он был другом Владлена — осенью 1951 года. Накануне Зыкина поссорилась с отцом. После смерти жены, матери Людмилы Георгиевны, он ушел к другой женщине, и она эту перемену переживала очень тяжело. Чувствовала себя в доме какой-то неприкаянной и вскоре уехала к тетке в Подольск. А тут вдруг встретила человека (как потом выяснилось, ждавшего этой встречи с ней полтора года), окружившего ее теплом и заботой. Мама его, Фредерика Юльевна, или мама Ляля, как они с мужем ее называли, была к невестке очень внимательна и предупредительна. Научила ее вкусно готовить, вышивать, правильно сервировать стол и другим женским заботам. Благодаря маме Ляле Зыкина обрела не только массу необходимых жизненных навыков, но и почувствовала себя женщиной. В этой прекрасной дружной семье Зыкина узнала, что такое подлинная интеллигентность, истинная доброта, уважительное, бережное отношение друг к другу. Она ни разу не услышала там ни одного матерного слова или речей, унижающих достоинство женщины, подчеркивающих или высвечивающих ее пусть мелкие, несущественные недостатки.