Диковинница

– Придётся дождаться следующего, – согласилась Беляна.

– Предположим, – неопределённо хмыкнув, кивнула Светлана и повторила, после паузы, – Предположим. Мы узнаем, кто прикасался к входу в Диковинницу последним. Что ты намерена делать дальше?

– Пойду к Властелине и расскажу о своих подозрениях, – ответила Белка, но уже не так уверенно.

– И признаешься, что подслушивала? – недоверчиво сощурилась Светка.

– Если это поможет, – голос Беляны звучал всё тише, – Можно подбросить записку…

– Белка, она – ясновидящая! – напомнила подруга, – Она читает мысли и чувства людей. Я вообще удивляюсь, как она не вычислила нас с тобой прямо сегодня.

– Радмила говорила, что большую часть времени Властелина блокирует свой дар, чтобы не сойти с ума от голосов.

– А-а-а, – понимающе пропела Светлана, и добавила иронично, – Поверь, получив записку, она тут же перестанет его блокировать.

– Я понимаю, – кивнула Белка, – Можешь предложить что-то другое?

– Да, – вскинула брови Светлана, – Предлагаю переодеться и заняться тем, чем мы с тобой сегодня планировали.

– Уфф, – выдохнула Беляна, опуская плечи.

– Да, а защиту Диковинницы оставь тем, кто смыслит в этом поболе тебя. Хорошо?

– Угу, – выдавила Белка, – Но восковую печать я всё-таки сделаю, – хитро сощурилась она.

***

Северный Лес только просыпался, готовясь жить по-новому. И даже здешние облака больше походили на сизые снежные сугробы.

Там, откуда он пришёл, оживлённая и ароматная весна уже началась во всей красе. По сравнению с ней – блистательной и шумной – здесь было тихо. Несмелые птичьи цвириньканья изредка сменялись барабанной трелью дятла-оптимиста. И счастливым поцокиванием пышнохвостой белочки, с упоением потрошащей найдённую шишку.

Он шагал по мягкой хвое, сменяющейся хрустящими остатками сугробов и хлюпающими под ногами ручейками. Прислушивался к весенним звукам леса, но больше полагался на чутьё. Где-то совсем близко. Он уже должен видеть…

В зернистом снегу переплетались корни вековых деревьев. Их озябшие ветви сбросили снежные зарукавья, но так и не осмелились до конца проститься с зимой. Лишь там, где косые солнечные лучи теснее пробивали мохнатые хвойные лапы, чернели густые проталины. Там пахло сосновой смолой и оттаявшей землёй, сквозь которую пробивалась дерзкая молодая поросль.

– Ты опоздал, – раздался за спиной скрипучий голос.

Лѝхард остановился, и его лицо осветила тёплая улыбка.

– Прости, Светобор, – ответил он невидимому собеседнику, медленно поворачиваясь на голос, – Не успел к твоему пробуждению.

– И что же тебя задержало?

Из густого ельника на согретую солнцем лужайку вышло огромное косматое пугало. Окинув его ироничным взглядом, Лѝхард рассмеялся:

– Прекрати паясничать, отец.

Чучело выпрямилось во весь рост и, немного помедлив, сбросило с себя ворох листьев, веток и хвои, из которых состоял его импровизированный тулуп:

– Рад видеть тебя, сынок, – всё ещё хриплым от долгого сна голосом проговорил Лесной Владыка.

Светобор приблизился к приёмному сыну, и тот шагнул навстречу, принимая крепкое отцовское объятие с похлопыванием по спине.

– Не растёшь, – пробормотал тот, окинув воспитанника хмурым взором.

Сам Повелитель Леших почти на голову возвышался над Лѝхардом, обладая при этом более широкими плечами и могучим телосложением.

– Давно, – с улыбкой согласился с ним Лесогор.

Не часто он чувствовал себя карликом по сравнению с другим мужчиной. И русоволосый великан с глазами цвета хвои и мрачным выражением лица был не единственным, кто превосходил его ростом. Лѝхард был самым невысоким среди Леших, что совершенно не беспокоило его самого, но всегда огорчало приёмного отца.

– Что нового в Дивном лесу? – неспешно поинтересовался Светобор, пытаясь вернуть сиплому горлу способность издавать звуки.

– У меня появилась Лешинка, – угрюмо поведал Лесогор.

Дубыня медленно повернулся и одарил сына пристальным взглядом:

– Я слышу уныние в твоём голосе. Кто она?

– Ведунья, – коротко ответил Лѝхард.

На грозном лице Светобора отразилось удивление:

– Снова? Не может быть… – озадаченно пробормотал он, – Ты не можешь быть уверен.

– Могу, Дубыня. В моём лесу появились мавки. Сначала я решил, что родилась моя Лешинка. Но она явилась почти сразу, совершенно взрослая. Теперь я ношу Лунницу отца, чтобы…

Светобор жестом остановил поток его красноречия:

– Это неслыханно, – сдвинул брови он, – Мавки появляются вскоре после рождения Лешинки и задолго до её взросления. Какая она?

– Воплощение мечты, – улыбнулся Лѝхард.

– Как всегда, – прохрипел Светобор.

– Я был уверен, что придумал нечто невероятное, что таких не бывает… – в глазах Лѝхарда светилось изумление, – Но она даже лучше, чем я воображал!

– Они всегда идеальны, – впервые за всё время усмехнулся Светобор, но улыбка вышла кислой, – Ты слышишь её?

– Да, – уверенно кивнул Лѝхард, – С каждым днём всё яснее.

– И уверен, что не ошибаешься?

Лесогор задумался. Появление мавок – событие весьма редкое и далеко не случайное. Эти игривые красавицы обитают в лесу лишь того Владыки, которому предстоит скорая встреча с Лешинкой. Лешему полагается оберегать свою суженую. Стоит ей хотя бы вскользь подумать о нём, где бы она ни была, он услышит, устремляясь на этот зов. Только Лунница способна подавить притяжение, и благодаря оберегу Лихард способен сдерживать инстинкты. С другой стороны, он всегда отличался от чистокровных Леших. Что, если Дубыня прав и все совпадения – не более чем случайность?

– Всё может быть, – он нерешительно потёр ладонью лоб.

– Так проверь её, – предложил Светобор, – Сними Лунницу, и она себя проявит.

– А что потом? – во взгляде Лѝхарда блеснул недобрый огонёк.

– Если выяснится, что она принадлежит тебе?

– Она, прежде всего, принадлежит себе! – прорычал Лесогор, сверкая глазами, – Почему ты не поступил так со своей Лешинкой?

– Потому что моя Лешинка превратилась бы в безмозглую мавку! – прогремел Светобор.