Война

Память о флоте Чен не умрет.

Мартинес намеренно отдавал распоряжения, пока слуги расставляли посуду, чтобы и рядовой состав разнес свое негодование по Флоту.

Кое-что Торку никогда не удастся. Он не сможет установить надзор сразу за множеством пэров, заставив их молчать о войне, и не сможет наказать за разговоры. Он не проследит за каждым из сотен рядовых, разбежавшихся по Флоту, не сможет засудить их всех одновременно или дать им всем расчет. А они, куда бы ни отправились, сделают флот Чен легендой.

Мартинес понимал, что иногда лучший способ саботировать приказы заключался в их слишком буквальном исполнении.

***

Это был первый званый обед Мартинеса в череде светских мероприятий, последовавших за длительным и тяжелым торможением, закончившимся, когда флот Чен, вынырнув из-под колец величественного газового гиганта, окруженного бархатистыми лиловыми и зелеными облаками, лег на новый курс и стал замедляться не так резко. "Прославленный" и "Уверенность" еще три дня должны были идти вместе со всеми, и именно этот промежуток времени оказался насыщен взаимными посещениями. Миши дала торжественный прием для капитанов, на котором, приложив героические усилия, Мартинес и Сула не обменялись ни словом. Сула пригласила Миши на обед в ее честь, а Мартинес, не попавший в число гостей, в свою очередь позвал к себе всех подчинявшихся ему когда-то капитанов Тридцать первой эскадры. Он сказал им то же самое, что и своим лейтенантам, и почти с тем же эффектом.

В последний день Миши дала прощальный обед для капитанов Девятой крейсерской эскадры, на котором поблагодарила всех за верность, мужество и дружбу и подняла бокал за новую встречу. Мартинесу, сидевшему в дальнем конце стола и дрожащему от нетерпения вновь произнести гневную речь о приказе Торка, показалось, что в глазах Миши блеснула слеза.

"Прославленный" и "Уверенность" взяли новый курс и начали ускоряться по направлению к Первому тоннелю Наксаса, через который пролегал путь в Магарию и Заншаа. Мартинес подготовился к неизбежному, когда через пару дней Миши пригласила его и Сулу на ужин.

Миши с Мартинесом встретили Сулу у шлюза, где уже, как полагается по уставу, стоял почетный караул. Сула была в парадном мундире, темно-зеленый китель казался слабым отражением ее изумрудных глаз. У Мартинеса перехватило дыхание.

Сула отдала честь комэскадрой; Миши пожала ей руку и пригласила на борт. За правым плечом Сулы маячил высокий пышноволосый ординарец, на которого Мартинес не обратил бы внимания, если б не ленточка медали "За отвагу" на груди. Его отвели в мичманскую кают-компанию, а Мартинес с Сулой поднялись по трапу в апартаменты Миши.

– Интересный декор, – сказала Сула, заметив одну из нарисованных ложных арок в коридоре.

– Всё выбирал капитан Флетчер, – пояснил Мартинес. – Художник еще на борту.

Он предположил, что за сухие факты она ему голову не оторвет.

– На натюрморте фарфор Виго, – заметила Сула.

Миши обернулась.

– Вы увлекаетесь фарфором, леди Сула?

Они обсуждали эту тему по пути в столовую и во время первого коктейля. Сула пила смесь соков, остальные – "Каяву" и "Затмение". Мартинес, прикусив язык и изображая полное равнодушие, стоял у бара и чувствовал, как Сула прожигает его ледяным взглядом.

– Леди Сула, – сказала Миши, – я бы хотела пересмотреть запись момента, когда во время боя вы двинули свою эскадру на тяжелые крейсеры наксидов. Мне интересно, откуда вы знали, в какого врага стрелять.

Сула объяснила. Видео сделало бы объяснение более наглядным, поэтому они перешли в кабинет Миши посмотреть голографическое изображение битвы на рабочем столе. Напряжение между Мартинесом и Сулой начало спадать, и они вновь испытали необычайное слияние разумов, как тогда, в бою, гармонию огня и движения, ловкости и силы. Бледная кожа Сулы порозовела, глаза искрились. Она посмотрела на Мартинеса и улыбнулась. Поймав ее взгляд, он невольно обнаружил, что и сам улыбается.

Все вернулись в столовую и продолжили бой, используя тарелки, бутылки и салфетки вместо кораблей. Миши с Мартинесом описали битву при Протипане, а Мартинес рассказал о Хон-баре. Схемы чертили соусом. Сула поведала о своих приключениях на планете Заншаа.

– Не страшно было связываться с бандитами? – спросила Миши.

Сула на мгновение задумалась.

– Не очень. Я знала таких людей на Спэнии, где росла. – Опять краткое раздумье. – Ну, с ними как со всеми. Главное найти общую выгоду.

Миши недоверчиво спросила:

– Вы не боялись, что они предадут вас и… заберут всё?

Сула поразмышляла и усмехнулась.

– В отличие от благородных пэров, таких как лорд Торк?

Сула не до конца откровенна. Знать бы, о чем она умолчала.

Комнату наполнил аромат кофе. Ужин закончился, но они продолжали разговаривать, даже пришлось принести еще один кофейник. Во время долгой беседы Мартинес, с разрешения Сулы, отпустил почетный караул – она без проблем может улететь и в неофициальной обстановке. Когда Сула поблагодарила Миши и поднялась, взяв фуражку и перчатки у Вандервальк, он вызвался проводить ее до шлюза.

– Будьте любезны, вызовите туда Макнамару.

Мартинес вызвал. Они с Сулой шли по коридору. Было поздно, и по пути никого не оказалось; все уже отправились спать. Каблуки стучали по разноцветным плиткам Флетчера.

Почему-то Мартинес не решался заговорить. Он был уверен, что, открыв рот, всё испортит, прогонит прочь только что обретенное вновь доверие – и им придется враждовать вечно.

А вот Сула не смущалась. Она заговорила, стараясь смотреть перед собой и избегая его взгляда:

– Я решила тебя простить.

– Меня простить? – не сдержался Мартинес. – Ты же сама меня бросила, помнишь?

Сула осталась невозмутима:

– Надо было быть настойчивее.

Она дошла до трапа и быстро спустилась на другую палубу. Мартинес, с громыхающим сердцем, последовал за ней.

– Ты была очень категорична.

– Я была расстроена.

– Но почему?

Вот оно, главное. Той ночью он предложил ей выйти за него, она отказала – резко отказала – и пошагала во тьму.

Сула остановилась и повернулась к нему. Он видел, как на ее горле натянулись жилы.

– Я не умею поддерживать отношения. Я испугалась, а тебе следовало поддержать меня. Когда страх прошел, ты уже был помолвлен с Терзой Чен.

– Мой брат всё организовал, даже не сообщив мне. – После паузы он продолжил: – Я звонил тебе всю ночь.

Она целую секунду глядела на него, потом зашаталась, как от удара.

– Я была расстроена. Я была… – Она покачала золотистой головой. – Впрочем, всё равно, что я там делала. Я отключила коммуникатор.

Они долго смотрели друг на друга. Мартинес почувствовал, как всё внутри сжимается и переворачивается. Словно он опять теряет ее.

– Я… прощаю тебя, – произнес он.

И шагнул к ней, но Сула уже шла по коридору к следующему трапу. Мартинес направился вслед.

Внизу, в нескольких шагах от входа в шлюз, по стойке смирно уже стоял ее ординарец. Все рвущиеся наружу слова замерли у Мартинеса на языке.

Сула обернулась.

– Благодарю вас, капитан. До скорой встречи.

Он пожал протянутую руку. Казавшуюся такой маленькой, изящной и теплой в его неуклюжей лапе. Мускусные духи кружили голову, и он едва не поцеловал ее.

– Приятных снов, миледи, – сказал он.

"Обо мне".

***

Но в ту ночь Суле снились только мертвецы. Она очнулась несколько часов спустя с застрявшим в горле криком, зная, что больше ей не уснуть.

Капитанским ключом она открыла базу данных "Уверенности" и подтерла все упоминания о скачке давления, отключившем двигатели во время боя с наксидами. Отключение она свалила на перепад напряжения в трансформаторе, произошедший из-за радиации от близко разорвавшейся ракеты. Этот трансформатор всё равно было пора менять.