Том 5. Стихотворения 1923

[1923]

Итог*

Только что        в окошечный                в кусочек прокопчённый вглядывались,             ждя рассветный час. Жили           черные,             к земле прижавшись черной, по фабричным              по задворкам             волочась. Только что        корявой сошкой             землю рыли, только что     проселками          плелись возком, только что…          куда на крыльях! — еле двигались     шажочком             да ползком. Только что     Керзоновы угрозы пролетали. Только что     приказ          крылатый             дан: — Пролетарий, на аэроплан! — А уже          гроши за грошами слились     в мощь боевых машин. Завинти винты               и, кроша́ ими тучи,          в небе         крылом маши. И уже     в ответ          на афиши лётный     день            громоздится ко дню. Задирается        выше и выше голова     небесам в стрекотню. Чаще     глаз          на солнце ще́рите, приложив     козырек руки́. — Это        пролетарий          в небе             чертит первые     корявые круги. Первый     неуклюжий шаг               пускай коряв — не удержите         поднявших якоря. Черные!     Смотрите,          своры,             сворищи и сворки. Ежедневно —             руки тверже,                   мозг светлей. Вот уже     летим          восьмеркою к восьмерке и нанизываем             петлю к петле. Мы       привыкли             слово          утверждать на деле, пусть          десяток птиц кружился нынче. На недели     взгромоздя          труда недели, миллионокрылые          в грядущих битвах                    вымчим. Если     вздумают          паны и бары наступлением             сменить          мазурки и кадрили, им любым     на ихний вызов ярый мы       ответим     тыщей эскадрилий. И когда     придет          итогов год, в памяти     недели этой          отрывая клад, скажут:     итого — пролетарий         стал крылат.

[1923]

Авиачастушки*

И ласточка и курица на полеты хмурятся. Как людьё поразлетится, не догнать его и птице. Был         летун      один Илья — да и то      в ненастье ж. Всякий день летаю я. Небо —      двери настежь! Крылья сделаны гусю. Гусь —      взлетит до крыши. Я не гусь,      а мчусь вовсю всякой крыши выше. Паровоз,      что та́чьца: еле       в рельсах           тащится. Мне ж      любые дали — чушь: в две минуты долечу ж! Летчик!      Эй!            Вовсю гляди ты! За тобой      следят бандиты. — Ну их      к черту лешему, не догнать нас пешему! Саранча      посевы жрет, полсела набила в рот. Серой      эту             саранчу с самолета      окачу. Над лесами жар и зной, жрет пожар их желтизной А пилот над этим адом льет водищу водопадом. Нынче видели комету, а хвоста у ней и нету. Самолет задела малость, вся хвостина оборвалась. Прождала я         цело лето желдорожного билета: кто же            грош      на Фоккер* внес — утирает      птицам           нос. Плачут горько клоп да вошь, — человека не найдешь. На воздушном на пути их      и тифу не найти. вернутьсявернутьсявернуться