Страница 4 из 102
Людмила (сквозь слезы). Это здесь ни при чем. У меня дедушка герой труда.
Абрам. Тем более не стоит плакать.
Людмила. Он мне, товарищи, вчера весь вечер, как только познакомились, всякими словами голову стал крутить. И конечно, в конце концов закрутил. «Будем, говорит, Людмилочка, жить вместе, по-хозяйски. Переезжай, говорит, ко мне. У меня, говорит, площадь свободная, и громкоговоритель собственной конструкции, и газовая кухня. У меня, говорит, то, у меня се». А я слушала его, слушала, а потом, дурная, побежала регистрироваться. А теперь — здрасьте! Оказывается, площадь напополам с товарищем, а товарищ сам женатый, и лампочки в коридоре нету, и где еще та газовая кухня, неизвестно.
Вася. Кухня будет.
Людмила. Уйди!
Вася. Ну, помиримся, Людмилочка…
Людмила. Уйди, уйди! Пусти меня, я ухожу! Сейчас же ухожу!
Вася. Людмилочка… Я же все-таки твой муж…
Людмила. Муж! Горе мое…
Вася. Так остаешься?
Людмила. А куда мне идти? У сестры в одной комнате четыре человека. Ясно, что я остаюсь. Только не смей на меня смотреть!
Пауза.
Абрам. Ну ее…
Вася. Ну-с!..
Абрам. Придется жить вместе. Как говорится, вчетвером, да не в обиде. Что-нибудь надо предпринять.
Людмила. Разгородиться придется. Как раз от двери напополам.
Вася. Молодец, Людмилочка! Здорово придумала!
Абрам. Правильно! Поддерживаю. Кузнецова, ты слышишь?
Тоня (запятая книгой). Что?
Вася. Поступило предложение разгородиться.
Тоня. Не возражаю.
Абрам. Принято единогласно.
Людмила. Пока можно мелом. Васька, мел есть?
Вася. Есть.
Людмила. Рисуй. Вот отсюдова прямо досюдова, а вы немножко подвиньтесь. (Это относится к Тоне.)
Вася. В два счета. Чертить — это у нас в институте первое дело. Раз, раз, раз! (Чертит.)
Абрам. Редкий опыт семейного строительства в одной комнате.
Вася. Во как выходит, во!
Абрам. Красота! В пять минут — квартира из двух комнат. Американский размах!
Людмила. Посмотри, Васюк… У нас будет чудная комнатка, не правда ли?
Вася. И нечего было шуметь.
Людмила. Товарищи соседи, это наша половина, а та ваша. Вася, отодвинь скамейку в ихнюю комнату. Так. Теперь иди сюда. Тут будет постель, тут стол, а тут два стула. Тебе правится, котик?
Вася. Симпатично. А тебе правится?
Людмила. Мне ужасно нравится. (Шепотом.) А ты меня любишь? Я тебя очень, очень. А ты меня?
Вася. Я тоже.
Людмила. Так поцелуй свою жену в носик. (Шепотом.) Они не видят.
Вася целует.
Ну, тебе, Сашка, домой пора.
Голос из радио. Алло, алло, алло! Говорит Москва. Передает станция Коминтерна на волне тысяча четыреста пятьдесят метров. Транслируется из Большого академического театра опера «Евгений Онегин». Вступительное слово сказал профессор Чемоданов. Сейчас начинается увертюра. Алло! Алло! Включаю зрительный зал.
Слышится звук настраиваемого оркестра и шум людей.
Все смолкают.
Еще не началось. Через пять — десять минут начнется. Не отходите от аппарата. Делайте замечания и сообщайте акционерному обществу «Радиопередача». Пока выключаю.
Саша заслушался.
Людмила. Иди, иди! Скажешь маме, чтоб не беспокоилась, все благополучно.
Саша уходит, весь замотанный, как кукла.
Людмила. Ужасно неприятный свет! Я сейчас. (Закрывает лампочку цветным платочком.) Правда, миленький, так лучше? (Шепотом.) Ты меня любишь? Они не видят…
Тоня. Нет, вы, товарищи, пожалуйста, нашу половину откройте, читать нельзя.
Людмила. Я извиняюсь. (Открывает.) Так видно?
Тоня. Видно. Хорошо. Спасибо. (Продолжает читать.)
Абрам читает.
Людмила. Вася, какая она красавица, только одета очень бедно.
Вася. Мгу…
Людмила. Ты с ней давно знаком?
Вася. Мугу… два года…
Людмила. И не влюбился?
Вася. Мугу…
Людмила. Скажи своей кошечке «мяу».
Вася. Мяу!
Людмила. Давай поцелуемся. Они не видят…
Абрам. Ужасно есть хочется. Васька! У тебя нету чего-нибудь полопать?
Вася. Колбаса есть.
Абрам. Даешь колбасу!
Людмила. Погодите, товарищи. Это непорядок. Я тут от сестры кое-чего принесла. Баранки есть. Можно чай поставить. Чай будете пить?
Абрам. Ого! Кузнецова, ты слышишь? Поступило предложение пить чай с баранками.
Тоня. Я, право, не знаю…
Людмила. Пожалуйста, не стесняйтесь.
Тоня. Спасибо, конечно. Только у нас ничего этого нет. Кружек там, ложек… вилок…
Людмила. Ах, пожалуйста, пожалуйста! Пока вы себе не заведете, пользуйтесь нашими. Правда, котик? Ты ничего не имеешь против, чтобы они пользовались нашими?
Вася. Ясно.
Абрам. Предложение принято.
Людмила (берет примус). Где у вас кухня?
Вася. Давай я схожу, поставлю.
Абрам. Товарищи! Это неверный подход. Я тоже, может быть, хочу принимать участие в строительстве. Давайте примус. Разделение труда. (Берет примус. Людмиле.) Вы меня поинструктируйте, как с ним обращаться. Кузнецова, ты тоже себе возьми какую-нибудь нагрузку.
Людмила. Ой, какой вы смешной! Вы его держите вверх ногами. Не так надо держать, а так.
Абрам. А зажигать?
Людмила. А разжигать так. Блюдечко видите? На него накачивают помпой керосин. А этот винтик видите? Открывается. Потом берется игла и прочищается головка. Понятно?
Абрам. Понятно. Берется помпа. Прочищается блюдечко. Покупается керосин…
Людмила. Ой! Ничего вы не понимаете. Идемте, я вам все покажу. (Васе.) Котик, ты не будешь ревновать? (Тоне.) А вы, может быть, пока приготовите посуду?
Тоня. Да. Только я не знаю, где и что.
Людмила. Вася, помоги. (Абраму.) Идемте. Где у вас кухня? Я буду за вас держаться, а то там велосипед.
Абрам (потрясает примусом). Держитесь. Помпа… Накачивается… Винтик… Словом, сверхиндустриализация.
Уходят.
Голос из радио. Алло, алло! Даю зрительный зал.
Радио начинает передавать увертюру из оперы «Евгений Онегин».
Тоня. Ну, показывай, где тут у вас что.
Вася. Бери корзинку. Там стаканы. Вытаскивай. Осторожно!
Тоня. Не беспокойся.
Вася. Такие-то дела, Тонечка Кузнецова. Сколько лет, сколько зим?
Тоня. Что-то около года. Баранки где?
Вася. Около… Баранки можно положить на тарелку. Хорошая была зима…
Тоня. Что с чайником делать?
Вася. Сыпь в него чай. На Патриарших прудах бываешь?
Тоня. И не думаю даже.
Вася. Не думаешь? Стой, что ты делаешь? Весь чай высыпала. Дай — я. Вот так… А помнишь, Тонька, как мы с тобой на Воробьевых горах с салазок угробились?
Тоня. Что ты на меня так смотришь?
Вася. Год. Только год. У меня — жена, у тебя — муж. Ты очень любишь Абрама?
Тоня. Я думаю, что это мое личное дело. Сахар куда?
Вася. Чего же ты покраснела?
Тоня. Я спрашиваю — сахар куда?
Вася. Сыпь… куда-нибудь.
Тоня. Перестань на меня смотреть.
Вася. Такие-то дела, Тонечка. А то дерево на Патриарших прудах помнишь? Десятое с краю, если считать от грелки?.. Я ведь потом всю ночь напролет… Ты знаешь… А на другой день как ошалелый по всей Москве… Снег еще, помню, валил… Всю грудь залепило… и ресницы, знаешь, иголочками такими… Эхма!.. Целый год… Шутка сказать… А ты — такая самая, как была… Да, да, не вертись. Волосы возле уха, из-под косынки.