Страница 8 из 9
– Взяла отгул, – прошептала Милочка.
– Нахожусь во временном неоплачиваемом отпуске, – отрапортовал Васек.
Гаврилин покачал головой.
– Придется вам проехать вместе со мной и оформить все показания на месте.
Я чуть не взвыла, вспомнив об оставленной на даче Эве, которая сидит и ждет меня. Сколько времени займет поход в отделение милиции – одному Богу известно. Рядом с капитаном переминался с ноги на ногу старлей – длинный белобрысый парень с оттопыренными ушами. Он старательно записывал наши слова в блокнот, часто вскидывая глаза на начальника, словно ожидая услышать от него похвалу или на худой конец одобрительный рык. Но его шеф был поглощен беседой с нами и не обращал на своего старательного помощника никакого внимания. Я уже было хотела сказать о том, что меня на даче ждет приехавшая сестра-иностранка на девятом месяце беременности, но тут к капитану подошел судмедэксперт и тихо что-то сказал.
– Иностранец? – на лице Гаврилина отразилось явное отвращение. И я могла его понять. Только этих хлопот не хватало на его голову! Тут бы со своими трупами справиться!…
– Француз? – переспросил он.
И я закрыла рот.
Несколько минут спустя я уговорила Милочку позвонить матери. Та нажала на нужные рычаги и нас вскоре отпустили по домам, обязав явиться для дачи показаний по первому звонку.
За руль села Милочка, но она явно нервничала, и поэтому ей пришлось пересесть на переднее сиденье, а машину повел Василий.
Первые пять минут мы молчали, затем Милочка изрекла:
– От маман мне влетит. По первое число. Даже не знаю, что я буду ей говорить.
– А ничего! – бодро откликнулась я. – Скажешь: так и так, поехали на рыбалку…
– Упал… очнулся… гипс, – меланхолично вставил Васек. – Только вместо гипса – труп.
– Тебе все шуточки, – судя по тону Милочки, она была готова снова заплакать.
– Вась, прекрати свои дурацки шутки, – вмешалась я. – Видишь: человеку плохо. Ты вообще как труп обнаружили Петросяном заделался.
– Может, я таким способом стресс снимаю.
– И вешаешь его на других.
Воцарилось хрупкое молчание. Я набрала телефон Дениса, но «абонент был временно недоступен».
– Денис заблокировался, – сказала я, убирая мобильный в сумку.
– Тоже гусь, – вспыхнула Милочка. – Сам удрал, а нас оставил расхлебывать.
– Я же объяснила русским языком: он не мог сталкиваться с ментами. Неужели я непонятно объяснила.
Нашу ссору Васек пресек в зародыше.
– Ладно, хватит. Ща я закидываю домой Милку, потом тебя.
– Лучше наоборот, – сказала Мила.
– Вот что: высади меня на развилке, – предложила я. – Дальше я сама потопаю.
– Это же далеко, – спохватилась Милочка.
Я фыркнула.
– Двадцать минут пешком. Если быстро – все пятнадцать. А то и меньше.
– Полчаса как минимум пилить.
– Ничего! Пройду. Развеюсь.
На самом деле мне действительно хотелось пройтись. А если честно – остаться одной: без Милочки и Васька. Кроме того, я могла сделать небольшой крюк и заскочить в магазин неподалеку. И купить там молока для Эвы. Я хотела позвонить ей, но подумала, что она спит, и поэтому убрала сотовый обратно.
Продавщица, тетя Маня, сорокалетняя вдова, посезонно менявшая любовников – в настоящее время в ее избранниках ходил молодой молдаванин, худой как щепка, подозрительно посмотрела на меня, когда я спросила у нее о свежем молоке и кофе.
– Несвежего у нас не бывает, – с легким оттенком презрения ответила она. – А потом ты молока сроду не пила. Кофе тоже не жаловала. В основном чай покупала. Чего там стряслось-то?
По набору продуктов тетя Маня определяла все семейные и личные катаклизмы и привычки.
– Вон Палыч из вашего товарищества стал кофе «Нескафе» покупать, а до этого только сорокоградусную у меня стрелял – так я решила, что неспроста, и оказалась права – завел себе полюбовницу моложе себя на двадцать лет, – с удовлетворением сообщила она.
– Друга пригласила на чашку кофею, – нашлась я.
– Это – другое дело, – расплылась продавщица в улыбке. – Возьми тогда лучше сливочки. Мужики они любят пожирнее и повкуснее. У меня сливки хорошие, свежие, двадцатипроцентные.
– Ладно, – со вздохом согласилась я. – Давай и сливки и молоко. Только свежее.
– Надолго приехал? – подмигнула мне Маня. – Понимаю, понимаю… На несколько дней запас берешь.
Спорить с ней мне не хотелось. Я купила сливки, молока и пару булочек – на парижские круассаны они не тянули, но, может, Эва обойдется и этим. Завтра я планировала сделать вылазку в хороший универмаг и накупить там продуктов побольше и поразнообразнее, предварительно выяснив вкусовые пристрастия сестренки.
Расстояние от магазина до дома я преодолела за пятнадцать минуту. Калитка была почему-то открыта, и я взбежала на крыльцо.
– Эва! – негромкой позвала я ее. – Эва!
Я поставила пакет с продуктами на стол и взлетела по лестнице на второй этаж.
Эвы нигде не было.
Моя сестра исчезла.
Я опустилась прямо на кровать, обхватив голову руками. Может, Эва вышла погулять, пройтись по товариществу… Я же предлагала й совершить небольшой променад, но она не согласилась с моим предложением. Но это было тогда. Оставшись одна и помаявшись в четырех хлипких стенах, она, возможно, переменила свои планы. Вот только меня не поставила в известность, не подумала о том, что я приду, а ее – нет. И буду психовать по этому поводу.
На всякий случай я проверила сотовый. Нет, звонков не было.
Через пять минут я окончательно уверовала в собственную версию и собиралась дать Эве нагоняй за самовольную отлучку. Она ушла, а я здесь нервничаю, сижу как на иголках, распаляла я сама себя. И чем сильнее распалялась, тем больше успокаивалась. Как будто бы я говорила эти слова исключительно для собственного спокойствия; твердила их вроде заповедной мантры, обещавшей полное психическое и физическое равновесие.
Для того, чтобы скоротать время до Эвиного прихода, я поставила чайник, намереваясь попить чай с мятой. Попутно я смотрела на часы с кукушкой, постоянно задирая голову, будто бы тем самым могла ускорить или замедлить ход времени.
Я успела выпить чай с мятой, когда зазвонил сотовый. Денис!
– Алло!
– Это я.
– Как твои дела? – спросили мы одновременно и рассмеялись.
– С ментами разобрались?
– Как же, разберешься. Нам еще раз придется тащиться в милицию и давать там показания. Так просто они от нас не отцепятся. Следователю кажется, что мы были знакомы с убитым. Втемяшилось же ему это в голову и все. Кстати, убитый был иностранец. Француз.
На том конце воцарилось молчание.
– Ты говорила об этом Эве?
– Эве нет. А причем здесь она?
– Она же тоже француженка.
– И чего? Какая тут связь? Убитый, скорее всего, турист. Наш город недавно был включен в туристический маршрут «шедевры российского зодчества». И иностранцы, купившие вояж по «Золотому кольцу России», частенько сюда заезжают. У нас церковь Успения Богородицы 17 века, Троицкий и Преображенский храмы…
– Значит, приехал турист, отбился от стаи и здесь его убили?
– Почем я знаю, – сказала я почти грубо. – Может, все так и было. Он снял проститутку и его пришил местный сутенер. Не расплатился дядя вовремя. И еще какие-нибудь разборки на этой почве. Иностранцы они такие. Как вырвутся из родных просторов – так подавай им местную экзотику. А потом – Эвы нет.
– Как – нет?
– Так нет. Я пришла, а она ушла гулять.
– Гулять?
– Ну да. Что в этом особенного? Решила пройтись, размять ноги. Беременным вредно сидеть на одном месте. Им пешие прогулки показаны для нормальной циркуляции крови.
– Она тебе оставила записку?
– Нет, – упавшим голосом сказала я. – Не оставила. А почему ты об этом спрашиваешь?
– Потому. Тебе не кажется странным и подозрительным ее внезапный приезд на родину. Если оставить в стороне рассуждения, что она воспылала любовью к родным березкам, что, как я понимаю, на нее мало похоже. Циничная девица, удравшая за бугор и ни разу не вспомнившая о папе с мамой. Не говоря уже о тебе.