Страница 71 из 77
Я: «Что мне делать без вас как без слуг? Как господину, мне нужны рабы».
Кабиры: «Господин служит сам себе».
Я: «Вы, неясные сыны дьявола, эти слова — ваша погибель. Да поразит вас мой меч, этот удар будет вечно правомерен».
Кабиры: «Горе, горе! То, чего мы боялись, чего жаждали, наступает».
[Image 169] / [H1 171] Я ступаю на новую землю. Ничто принесенное не утечет назад. Никто не снесет то, что я построил. Моя башня из железа и не имеет швов. Дьявол закован в ее основание. Кабиры построили ее и мастера-строители были принесены в жертву мечом на зубчатой стене башни. Как башня увенчивает вершину горы, на которой стоит, так и я стою над своим разумом, из которого вырос. Я стал твердым и больше не могу быть разрушен. И больше не отступлю назад. Я господин самого себя. Я восторгаюсь своей властью. Я силен и прекрасен и богат. Бескрайние земли и голубое небо раскинулись перед мной и склонились перед моей властью. Я ничем не обязан никому и никто не обязан мне. Я служу себе и сам себе слуга. Потому у меня есть то, что мне нужно.[256]
Моя башня росла несколько тысяч лет, неуничтожимая. Она не обрушится. Но она может быть надстроена и будет надстроена. Немногие различают мою башню, потому что она стоит на высокой горе. Но многие увидят и не различат ее. Потому моя башня останется неиспользованной. Никто не взберется по ее гладким стенам. Никто не взгромоздится на ее остроконечную крышу. Только тот, кто найдет вход, скрытый в горе и поднимется через лабиринты во внутренности, достигнет башни и счастье тому, кто обозрит вещи отсюда и тому, кто живет самим собой. Она было достигнута и создана. Она возникла не из мешанины человеческих мыслей, а была выковано из пылающего жара внутренностей; что принесли материал к горе и освятили строение собственной кровью как единственные хранители тайны ее происхождения. Я построил ее из низшего и высшего не с поверхности мира, а по ту сторону ее. Потому она нова и странна, и башни на равнинах населены людьми. Она твердое основание и она начало.[257]
[H1 172] Я соединился со змеей потустороннего. Я принял все потустороннее в себя. Из него я построил свое начало. Когда эта работа была завершена, я был удовлетворен, и мне было любопытно знать, что еще может лежать за пределами меня. Потому я приблизился к своей змее и любезно спросил ее, не хочет ли она сползать для меня за новостями о том, что происходило по ту сторону. Но змея была изнуренной и сказала, что не расположена к этому.
{4} [1][258] Я: «Я не хочу никого принуждать, но кто знает? Мы еще можем найти что-нибудь полезное». Некоторое время змея колебалась, а затем исчезла в глубинах. Вскоре я услышал ее голос: «Думаю, я достигла Ада. Здесь повешенный». Уродливый человек с искаженным лицом стоит передо мной. У него торчащие уши и горб. Он сказал: «Я отравитель, приговоренный к виселице».
Я: «Что ты сделал?»
Он: «Я отравил родителей и жену».
Я: «Зачем ты это сделал?»
Он: «Чтобы прославить Бога».
Я: «Что? Прославить Бога? Что ты имеешь в виду?»
Он: «Во-первых, все, что происходит, во славу Бога, а во-вторых, у меня собственные идеи».
Я: «И что у тебя на уме?»
Он: «Я любил их и хотел быстрее доставить из несчастной жизни в вечное блаженство. Я дал им крепкий, слишком крепкий стаканчик на ночь».
Я: «И это не заставило тебя понять, в чем был твой собственный интерес?»
Он: «Теперь я был одинок и весьма несчастлив. Я хотел жить ради двух своих детей, которым предвидел лучшее будущее. Мое здоровье было лучше, чем у жены, потому я хотел жить».
Я: «Твоя жена согласилась с убийствами?»
Он: «Нет, она точно одобрила бы их, но ничего не знала о моих намерениях. К сожалению, убийство было раскрыто, и я был приговорен к смерти».
Я: «Ты встретил своих родственников по ту сторону?»
Он: «Это странная и невероятная история. Я подозреваю, что я в Аду. Иногда кажется, что моя жена тоже здесь, а иногда я не уверен, как не уверен и в самом себе».
Я: «Каково это? Скажи мне».
Он: «Время от времени она, кажется, говорит со мной, и я отвечаю. До сих пор мы не говорили ни об убийстве, ни о наших детях. Мы лишь говорим о том, о сем, только об обыденных вещах, небольших проблемах повседневности, но совершенно безлично, словно мы больше не имеем отношения друг к другу. Но истинная природа вещей ускользает от меня. Родителей я вообще не вижу; думаю, я еще встречу свою мать. Мой отец однажды был здесь и сказал что-то о своей трубке, которую где-то потерял».
Я: «Но как ты проводишь время?»
Он: «Я думаю, здесь с нами нет времени, так что нечего проводить. Вообще ничего не происходит».
Я: «Разве это ужасно скучно?»
Он: «Скучно? Я никогда об этом не думал. Скучно? Возможно, но здесь нет ничего интересного. На самом деле, тут все одно и то же».
Я: «Разве дьявол тебя не мучает?»
Он: «Дьявол? Никогда его не видел».
Я: «Ты пришел с той стороны, и тебе нечего сообщить? Мне трудно в это поверить».
Он: «Когда у меня еще было тело, я думал, как было бы интересно поговорить с кем-то из мертвых. Но теперь такая перспектива для меня ничего не значит. Как я сказал, все здесь безличное и исключительно фактическое. Насколько я знаю, вот что они говорят».
Я: «Уныло. Думаю, ты в глубочайшем Аду».
Он: «Мне все равно. Думаю, теперь я могу идти, не так ли? Прощай».
Неожиданно он исчез. Но я повернулся к змее[259] и сказал: «И что должен означать этот скучный гость с той стороны?»
З.: «Я встретила его там, беспокойно шатающегося вокруг, как и все остальные. Я выбрала его как одного из лучших. Он поразил меня как хороший пример».
Я: «Но неужели потустороннее столь бесцветно?»
З.: «Похоже, да; там не было ничего, кроме движения, когда я пробиралась. Все вздымается туда и сюда по мрачному пути. Там вообще нет ничего личностного».
Я: «Так что тогда с этим проклятым личностным качеством? Сатана недавно произвел на меня сильное впечатление, он был будто бы квинэссенцией личностного».
З.: «Еще бы, он ведь вечный противник, и к тому же ты никогда не сможешь примирить личностную жизнь с абсолютной».
Я: «Эти противоположности нельзя объединить?»
З.: «Это не противоположности, а просто различия. Настолько же день противоположен году, а бушель — локтю».
Я: «Это многое объясняет, но несколько скучно».
З.: «Так всегда, когда говорят о потустороннем. Оно продолжает опустошать, особенно с тех пор, как мы уравновесили противоположности и поженились. Я думаю, мертвые скоро исчезнут».
[H1 176] [2] Дьявол — это сумма тьмы в человеческой природе. Тот, кто живет в свете, стремится стать образом Бога; тот, кто живет во тьме, стремится стать образом дьявола. Поскольку я хотел жить в свете, солнце вышло для меня, когда я прикоснулся к глубинам. Они было темны и змееподобны. Я соединился с ними и не подчинил их. Я принял на себя унижение и покорность перед самим собой в том, что принял природу змеи.
Если бы я не стал подобным змее, дьявол, сущность всего змееподобного, сохранил бы эту часть власти надо мной. Это дало бы дьяволу господство, и он бы заставил меня заключить с ним пакт, как он уже ловко обманул Фауста.[260] Но я опередил его, соединившись со змеей, как мужчина соединяется с женщиной.
Так я лишил дьявола возможности повлиять, которая проходит только через змеиность,[261] которую обычно приписывают дьяволу, а не себе. Мефистофель — это Сатана с учетом моей змеиности. Сам Сатана — квинтэссенция зла, обнаженная и потому не соблазняющая, даже не умная, чистое отрицание без всякой убеждающей силы. Потому я защитился от его разрушающего влияния, схватил его и крепко опутал. Его потомки служили мне, и я принес их в жертву мечом.
256
Отдельное примечание Юнга в каллиграфическом томе: «accipe quod tecum est. in collect. Mangeti in ultimis paginis» (Прими то, что есть. На последней странице коллекции Мангета). Это, видимо, указывает на «Bibliotheca chemica curiosa, seu rerum ad alchemiam pertinentium thesaurus instructissimus» Дж. Дж. Мангета (1702), коллекцию алхимических текстов. Юнг владел копией этой работы, в которой некоторые страницы были загнуты и имелись подчеркивания. Примечание Юнга, возможно, указывает на последнюю гравюру «Mutus Liber», которая завершает первый том «Bibliotheca chemica curiosa», представление завершения алхимического опуса, с человеком, поднятым вверх ангелами, тогда как другой лежит ничком.
257
В «Психологических типах» Юнг комментировал символизм башни, обсуждая видение башни в «Пастыре Гермы» (CW 6, § 390ff). В 1920 г. Юнг начал планировать свою башню в Боллингене.
258
2 февраля 1914 г.
259
В «Черной Книге 4» стоит: «душе».
260
В «Фаусте» Гете Мефистофель заключает с Фаустом пакт о том, что будет служить ему при жизни при условии, что Фауст будет служить ему после нее.
261
В «Исправленном черновике» вместо этого стоит: «меня со змеей».