Сумеречный вор

Сжав руки в кулаки, Харуюки твердо пообещал это самому себе.

И тут же открылась передняя дверь, и в кабинет вошел классный руководитель Сугено. Держался он настолько напряженно, что в шумном классе мгновенно повисло молчание.

Еще до окончания рутинной церемонии «встать – поклон» Сугено громко сказал:

– Не садитесь!

Когда ученики, уже начавшие рассаживаться по местам, встали обратно с озадаченными лицами, молодой учитель истории Японии, на лице которого под коротко стрижеными волосами пульсировали жилки, скомандовал:

– Все опустите головы и закройте глаза!

В воздухе разлилось замешательство, но угрожающий вид Сугено заставил всех тихо сделать что было велено. Харуюки скривил губы, но тоже выполнил приказание.

– …Хорошо. Вот так стойте и слушайте. Думаю, вы все уже знаете. Вчера утром в женской душевой комнате при бассейне с подогревом была обнаружена миниатюрная видеокамера. К счастью, ее заметили сразу, как только туда вошли ученицы, так что никто не пострадал, однако этот поступок все равно непростителен. Сэнсэй очень расстроен. И в десять раз более сердит. Подумать только, в средней школе Умесато нашелся ученик, способный на такой презренный поступок.

Раздался удар кулаком по кафедре.

– …Поскольку пострадавших не было, на собрании сегодня утром было решено, что на этот раз все будет решено в пределах школы. Поэтому послушайте… Если тот, кто это сделал, здесь, во втором «С», поднимите голову и посмотрите на сэнсэя. Если вы признаетесь, наказание будет мягче. Ну что… есть кто-нибудь?

…Он это серьезно?

Глядящий в пол Харуюки побледнел. Несмотря на то, что все ученики стояли, закрыв глаза и опустив головы, всего лишь одна операция на виртуальном рабочем столе позволит вывести картинку с камеры нейролинкера прямо в мозг. И наверняка кто-то из учеников сейчас именно так и делает. Ну и в любом случае – после произнесенных слов «сердит», «презренный» и «наказание» вряд ли нашелся бы дурак, который признается.

Харуюки, разумеется, головы не поднял, и остальные тоже. Сугено упрямо заставлял всех стоять больше минуты, потом наконец тихо произнес:

– Ладно. Это последний шанс. В следующий раз сэнсэй будет строже.

«Звучит так, будто вы уверены, что виновный здесь, в этом классе».

Харуюки боялся, что Такуму может такое сказать… Черноснежка бы точно сказала; к счастью, следом он услышал лишь «Можете открыть глаза и сесть». Сорок стульев скрипнули, вновь установилась тишина, и в этой тишине учитель сказал:

– Если кто-нибудь хочет признаться, признайтесь сегодня. Потом наказание будет строже.

Харуюки нахмурился; у него было такое чувство, будто Сугено, когда это говорил, смотрел прямо на него. Аа, ну конечно же. Позавчера, в воскресенье, когда Харуюки пришел в школу, это было отмечено, и запись осталась в локальной сети. Он пришел в школу в выходной, не будучи членом ни одного клуба – вот почему Сугено его подозревал. Но одного этого, конечно, недостаточно даже для того, чтобы его вызвали в комнату для собеседований.

Харуюки отвернулся, изобразив на лице «я не я, и хата не моя». При этом он заметил, что Тиюри искоса смотрит на него. Она явно была перепугана. Харуюки вздохнул. Тиюри всего несколько дней назад стала Бёрст-линкером. Она не знала, что, если Номи воспользуется тем видео, он будет рисковать «вторжением в реале».

Харуюки хотел послать ей мэйл «Не беспокойся», но Сугено продолжал упрямо пялиться на него, так что он ограничился коротким, но пристальным взглядом. Тиюри, похоже, почувствовала что-то; ее губы шевельнулись, и она стала смотреть перед собой, однако синеватый оттенок на ее белых щеках не исчез.

На утренних занятиях Харуюки слушал учителей вдвое серьезнее обычного и сделал уйму записей. Потому что стоило ему хоть на чуть-чуть отвлечься, как его сознание уплывало, покачиваясь, в сторону матча-реванша с Номи.

Но вызвать Номи он никак не мог, поскольку тот даже сейчас каким-то непонятным способом избегал появления в дуэльном списке. Скорее всего, шанс сразиться с ним представится, когда Номи придет забрать «плату» за следующую неделю. В любом случае, Харуюки еще надо потренироваться в обращении со сверхмощным и своенравным «Усиленным вооружением», полученным от Скай Рейкер. Если подумать – неделя-то коротка.

При серьезном отношении к урокам время летело на удивление быстро, и вот уже прозвенел звонок на большую перемену. Харуюки взглянул на Тиюри и Такуму, чтобы решить, с кем из них поговорить, но Тиюри принялась обедать вместе с другими девчонками, а Такуму вышел из класса, даже не взглянув на Харуюки.

Коротко вздохнув, он приподнялся было, чтобы догнать Такуму, но тут в центре его поля зрения вспыхнула иконка входящего сообщения. Не е-мэйл, не голосовой вызов – это был запрос на разговор в полносенсорном режиме.

Кто бы это мог быть… Едва Харуюки взглянул на имя отправителя, как тут же хлопнулся обратно на стул. Мгновенно забыв обо всем на свете, он закрыл глаза и прошептал:

– Д, ди, директ линк.

Несмотря на то, что он жутко торопился и оттого запинался, его команда была принята нейролинкером, и все пять чувств Харуюки отрезало от окружающего мира. Кабинет заволокла тьма, потом появилось ощущение падения. Если сейчас Харуюки будет только ждать, то приземлится в VR-пространстве школьной сети; однако он протянул руку к воротам доступа, плавающим прямо перед ним.

Его тело виртуально засосало в эти ворота, и он очутился…

…под ярким солнцем и до невозможности синим небом, посреди уходящего вдаль белого песчаного пляжа.

Харуюки встал в своем поросячьем аватаре, сделал несколько шагов к далековато расположенному берегу и лишь тогда заметил, что здесь вовсе не виртуальное пространство из полигонов. Не было ощущения хождения по песку. Стало быть, это – визуальная картина реального мира, снятая на камеру и проецируемая в сознание Харуюки. Вот и доказательство: когда он повертел головой, картина по бокам оказалась искаженной, неестественной. А позади него вообще была полная темнота.

По идее, ему должна была передаваться только визуальная и звуковая информация, однако, как ни странно, Харуюки ощущал сухой и горячий ветер юга. Он сделал глубокий вдох. И тут же.

– Йя… давно не виделись… а может, нет. Три дня не виделись, Харуюки-кун.

Он услышал знакомый, но никогда не надоедающий голос, а потом справа в его поле зрения плавно вдвинулась фигура.

Большая соломенная шляпа. Тонкое белое платье[28]. Черные волосы, рассыпавшиеся по плечам, сверкали в лучах солнца.

Держа обе руки за спиной, Черноснежка с чуть раздраженным выражением лица быстро продолжила:

– Лаг, что ли, большой? Я подсоединилась к школьной локальной сети через сервер студсовета, так что связь может быть немножко тормозной.

– Не… нет, ничего, все отлично. И помех тоже нет. А… это, п-привет, Черноснежка-семпай.

Поклонившись головой своего аватара, Харуюки вновь посмотрел на стоящую перед ним девушку.

Поскольку это было оптическое изображение, ощущения трехмерности не возникало, но все равно – это не из полигонов, это настоящая Черноснежка. Она даже утрудила себя использованием видеокамеры, чтобы показать Харуюки Окинаву, как обещала.

– К-красиво, очень. Пляж… аа, и семпай тоже.

Последние слова он добавил очень тихо, и Черноснежка, до того улыбавшаяся смущенно, вся просияла. Потом повернулась к изумрудно-зеленому морю.

– Это пляж Хэноко. Совсем недавно тут пролетел военный самолет, какие ты любишь.

– П… правда. Жаль, что я не увидел.

Взгляд Харуюки тем временем прилип к белоснежным босым ногам, выглядывающим из-под подола платья. Как только Черноснежка снова повернулась к нему, он быстренько задрал голову к небу и неестественным тоном произнес:

– П, по, погода такая классная, просто здорово! И небо такое синее, прямо как на арене «Пустыня»!

Черноснежка на той стороне должна сейчас глядеть в камеру, она не может видеть, куда смотрит Харуюки; однако, похоже, почувствовав что-то, она крепко прижала рукой подол, и уголки губ чуть изогнулись.