Страница 20 из 45
— Зови меня Уорреном, — сказал он и улыбнулся. — Патент у тебя еще есть?
— По классу «А». В июне заплатила пошлину в сто баксов за его возобновление. Так что за работа?
— Слежка по супружеским делам. Один мужик хочет знать, не гуляет ли его жена на сторону.
— А ты что, сам не мог справиться?
— Меня засекли, — сказал Уоррен.
— Стыдно тебе, — сказала она. — А кто клиент?
— Некий Фрэнк Саммервилл. Мой партнер в юридической фирме, на которую я и работаю.
— А дама?
— Леона Саммервилл.
— И когда мне приступить?
— Тачка у тебя есть?
— Клевая тачка.
— Какого типа?
— Да так, что-то неопределенное.
— Ну, это самое лучшее.
— Отто ездил на выцветшем голубом «бьюике-сэнчюри».
— А я езжу на выгоревшем сером «форде».
— У меня полинялый зеленый «шеви», — сказала Тутс.
Уоррен достал конверт из внутреннего кармана куртки, положил его на стол и, похлопывая по нему рукой, сказал:
— Вот адрес дамы и номер ее телефона. На случай, если тебе это понадобится для каких-нибудь гнусных целей.
Тутс улыбнулась так, словно уже придумала, как воспользоваться телефоном Леоны Саммервилл.
— Там внутри пять ее фотографий, — оказал Уоррен, — одна цветная, а остальные черно-белые. Телефонный номер, по которому ты сможешь разыскать меня, и почтовый ящик, которым ты можешь пользоваться, — все в конверте.
— Почтовый ящик тоже в конверте? — спросила Тутс невозмутимо.
— Нет, моя умница, почтовый ящик на почте, на Люси-Сёркл, а в конверте только ключ. Ты не интересуешься, как оплачивается твоя работа?
— Я думаю, так, как мне платил Отто.
— А сколько это?
— Пятьдесят баксов в час.
— Мечтать никому не возбраняется…
— Но столько мне платил Отто, — сказала Тутс, пожимая плечами.
— Да брось ты, — сказал Уоррен.
— Сколько же платите вы? — спросила она.
— Сто шестьдесят за восьмичасовой рабочий день.
— Мечтать никому…
— Послушай, это двадцать баксов в час.
— Спасибо, делить я еще умею. И за кофе тоже спасибо, — сказала Тутс и встала. — Было очень приятно познакомиться.
— Ну-ка сядь, — сказал Уоррен.
— Чего ради? Чтобы ты смог нанять вылечившуюся наркоманку по цене какого-то рикши? Не выйдет, мистер Чамберс.
— Снова возвращаемся к мистеру Чамберсу? Ну, а как звучит двадцать пять в час? — спросил он.
— Сорок звучит лучше, — сказала она.
— Тутс, мы оба знаем расценки.
— Думаю, что знаем.
— Текущая расценка — это тридцать пять в час.
— Тогда почему же ты предложил мне двадцать?
— Потому что, если бы ты все еще принимала кокаин, ты бы вцепилась и в это.
— Значит, ты все еще проверяешь?
— Нет, когда ты запросила пятьдесят баксов, было похоже, что ты прикидываешь, сколько соломы ты сможешь купить на такие деньги.
— Я сказала «пятьдесят», чтобы ты подумал, что не так уж я безумно нуждаюсь в этой работе.
— А ты безумно нуждаешься в ней?
— Я нуждаюсь в работе, — сказала она. — Ты хочешь платить мне двадцатник, что ж, отлично, я согласна, но это не означает, что я наркоманка.
— Я заплачу тебе тридцать пять, — сказал он. — Плюс накладные расходы. Больше просто не могу.
— Спасибо, — сказала она и кивнула.
— Хочешь еще немного кофе?
— Нет, я хочу взяться за работу, — сказала она, беря конверт.
Охранник у ворот весил не менее ста пятнадцати килограммов. На нем была коричневая униформа, на поясе в кобуре красовался большой пистолет.
— Да? — резковато, почти грубо, бросил он Мэтью.
У него были торчащие уши, маленькие черные усики, такого же цвета аккуратно прилизанные волосы и карие глаза, сидящие слишком близко друг к другу. Он был похож на сильно увеличенную копию Адольфа Гитлера.
— У меня назначена встреча с миссис Брэчтмэнн на одиннадцать часов, — сказал Мэтью.
— Ваше имя?
— Мэтью Хоуп.
Охранник нажал кнопку на селекторе.
— Миссис Брэчтмэнн?
— Да, Карл?
— Мужчина по имени Мэтью Хоуп говорит, что у него назначена встреча на одиннадцать часов.
— Пропустите его.
— Хорошо, мадам.
Он надавил на другую кнопку. Ворота начали медленно раздвигаться.
— Езжайте по дорожке прямо до конца, — сказал он. — Паркуйтесь справа.
Мори Блум как-то говорил Мэтью, что полицейские считают себя хорошими ребятами, так как блюдут закон, а всех правонарушителей — плохими ребятами, поскольку они закон нарушают. Хорошие ребята не любят плохих ребят. Спроси об этом любого полицейского. Недостаток этого принципа состоит в том, что в нем нет места для оттенков: один в неположенном месте паркует свой автомобиль, другой совершает убийство, и оба должны уместиться в категории плохих ребят, так как оба нарушили закон. Если же вы заспорите с полицейским и попытаетесь объяснить ему, что при всем том вы являетесь добропорядочным гражданином, он мигом наденет на вас наручники за сопротивление задержанию, а потом швырнет вас на заднее сиденье своей машины, словно пластиковый мешок с мусором.
Патрульный полицейский на шоссе мог своим поведением за пять минут разрушить образ блюстителя закона как этакого доброго, симпатичного парня. Мори говорил, что полицейским не мешало бы время от времени думать об этом.
Этому же Карлу «Гитлеру» достаточно было полминуты, чтобы волосы на загривке Мэтью ощетинились. А был он всего лишь охранником.
Мэтью холодно кивнул ему, завел свою «гайа» и проехал через открывшиеся ворота вверх по дороге. В зеркало заднего обзора ему было видно, что Карл стоит, уперев руки в бедра, и смотрит ему вслед. Ухоженная дорога плавно вилась между посадками сосен и пальм. Солнечные лучи отражались от полированного желтовато-коричневого капота машины. Слышался приглушенный плеск волн, накатывавшихся на невидимый берег, и аромат морской воды доносился через открытые окна машины. Флорида. Мэтью улыбнулся. И не спеша направил машину по очередному изгибу дороги.
Тут и возник перед глазами дом Брэчтмэннов, во всем своем величественном блеске, метрах в пятнадцати от кромки Мексиканского залива, воды которого в этот ясный солнечный день едва заметно переходили от изумрудно-зеленого цвета на мелководье к кобальтово-голубому на глубине.
Большая часть песка на южной оконечности Фэтбэк-Кей была смыта во время ураганного шторма в сентябре минувшего года, однако побережье на участке Брэчтмэннов сохранилось, и это еще раз подтверждало нехитрую аксиому, что богатым везет. Согласно сообщению Уоррена, этот особняк в испанском стиле был построен где-то в начале века, когда Джекоб Брэчтмэнн, которому тогда было двадцать восемь лет, привез семнадцатилетнюю невесту, Шарлотту, в Калузу, преподнес ей в подарок этот дом и построил новый пивоваренный завод, немного меньше того, который был у него в Бруклине.
С тех пор как он был построен, дом устоял против пятисот ураганов и все еще выглядел вполне впечатляющим памятником удали и прибыльной расчетливости Джекоба Брэчтмэнна.
Мэтью припарковал свою «гайа», выбрался из нее и пошел к парадной двери.
Разбираясь в своих чувствах, Леона думала иной раз, что если она еще что-то и любит в нем, то это его преданность юриспруденции. Именно здесь пребывал тот центр его жизни, без которого существование потеряло бы для Фрэнка всякий смысл. В его домашнем кабинете полки с книгами, хранящими юридические премудрости, занимали сплошь три стены. Письменный стол красного дерева был массивен, на нем чернильный прибор ручной работы, медная лампа с зеленым абажуром. Оконца, расположенные под потолком над рядами книжных полок, создавали эффект церковных хоров, особенно в солнечные дни, когда в косых лучах солнца лениво плавали и светились пылинки. Это не была жилая комната, скорее официальный кабинет адвоката, и Леона чувствовала себя здесь гостьей, к тому же незваной.
Она подошла к книжным полкам и принялась искать флоридские юридические акты за прошлый год. Фрэнк приносил их из конторы домой, когда приходили новые. Они должны ей помочь. Она взяла с полки том с алфавитным указателем и стала перелистывать его, ища нужную страницу, ведя пальцем вдоль слов: парашюты, паровые катера, паспорта, пенициллин, перья, пиво, пики, пилы, пистолеты…