Амулет воинов пустыни

И тут Герольта осенило: чтобы предотвратить беду, он должен использовать дар хранителя Грааля! Рыцарь мысленно обратился к Богу с мольбой о помощи.

— Воины пустыни! — торжественно произнес он, сделав вид, что не замечает тревожного взгляда Джамала. — Мы отдадим вам все свое золото и серебро. Но сначала возьмите по куску испеченного нами хлеба. Ведь вам просто необходимо подкрепиться!

С этими словами Герольт указал на испеченную погонщиками лепешку, которая лежала на песке у самого костра. Все свои силы, всю волю рыцарь сосредоточил на этом хлебе.

Внезапно лепешка сама поднялась с песка, медленно перелетела через костер и закачалась в воздухе перед глазами Сабира и Кадыра.

— Ну, кто первый? — спросил Герольт.

У Беатрисы вырвался сдавленный крик.

И работорговцы, и сестры Гранвиль будто окаменели при виде хлеба, который висел в воздухе и качался от прикосновений невидимой руки.

Мак-Айвор тут же понял, в чем дело, и решил развить успех Герольта.

— Чтобы досыта накормить наших гостей, этого мало, брат. А давай-ка испечем вторую лепешку! — крикнул он. С этими словами шотландец сунул руки в костер и набрал в ладони раскаленных углей.

Один только Герольт заметил, что Мак-Айвор все же помедлил, прежде чем решился на этот фокус, а на лбу его выступили капли пота. Шотландец выбрал пылающий уголь величиной с грецкий орех и сунул его в рот. Он с наслаждением покатал его языком, одобрительно кивнул и выплюнул в костер.

— Горячий! Не желаете ли сами убедиться? — И, дружелюбно улыбаясь, Мак-Айвор протянул грабителям ладонь с мерцавшими на ней углями.

У всех присутствовавших, не знакомых с тайной хранителей Грааля, глаза начали вылезать из орбит. Даже Джамал издал возглас изумления.

— Но все-таки перед едой вам было бы лучше сначала избавиться от оружия. Вы ведь сидите, а оно сжимает ваши желудки. Нехорошо. Начнем, пожалуй, с курбаша, — разошелся Герольт. Он положил хлеб на бедра сидевшего по-турецки Сабира и сосредоточился на его кнуте. К радости Герольта, его тайные силы все прибывали. И не удивительно, ведь он так много практиковался, когда сидел в темнице. Рыцарю удалось рывком вытащить кнут из-за пояса грабителя и швырнуть его в костер. Для того чтобы вселить ужас в непрошеных гостей, большего и не требовалось. Пятеро «волков пустыни» вскочили так стремительно, словно их ужалил скорпион.

— Джинны! Это джинны! — завопили они.

— Шайтан!

— Гули! Мстительные белые гули!

— Кель эссуф!.. Духи с того света!

Охваченные паникой, грабители бежали. Хотя они и были «волками пустыни», их суеверия оказались сильнее доводов разума. Задирать духов безнаказанно никому не позволялось. Ведь известно, что существа, пришедшие с того света, уже свели с ума и лишили жизни множество бесстрашных людей! Поэтому «волки» сломя голову убегали от лагеря гулей и джиннов.

— Во имя Всевышнего… во имя Судьи милостивого и праведного… — пролепетал хабир, бледный, как кости верблюда на аламе. — Что… что это было? Кто дал вам такие волшебные силы? Кто вы такие?

— Это может быть только делом рук дьявола, — прошептала Беатриса, не знавшая, что она должна делать: радоваться ли бегству разбойников или бояться еще большей опасности. — Пресвятая Дева, заступись!

— Успокойся, хабир. И вы, женщины, тоже, — вмешался уже овладевший собой Джамал. — Способность творить чудеса этим людям даровал Аллах. Я сам в этом убедился. Они не имеют дел с джиннами и с шайтаном. Их магия служит добру, и ей я обязан жизнью.

— Шейх говорит правду, — подтвердил Герольт.

Беатриса смотрела на Герольта так, будто увидела его впервые.

— К сожалению, мы не можем вам объяснить, откуда мы получили свои особые способности и для какого задания их применяем, — обратился к Беатрисе Морис. — Но будьте уверены, что вы стали свидетелями не дьявольских промыслов. Совсем наоборот. Нам помогает Всевышний. Клянусь честью, вам нечего бояться! Никто из нас не связан с дьяволом.

— Даже если бы в это дело вмешался шайтан, я бы не очень сожалел, — сухо отозвался Джамал. — Главное, что мы отделались от этой банды.

— Ты прав, шейх Салехи, — пробормотал хабир. Он все еще был испуган увиденным. Рыцари Грааля понимали, что в их присутствии он теперь чувствовал себя очень неуютно.

— Но довольно говорить об этом, — сказал Джамал, берясь за свое седло. — Мы должны как можно скорее уйти из этого места. Ведь бандиты могут собраться с духом и снова наведаться к нам. Только тогда их будет впятеро больше. Придется изменить планы и уклониться с нашего пути на запад. Имя Тибу эль-Дин известно всем от Магриба до сердца Судана, и я не надеюсь на то, что этот страшный человек поверит пятерым дуракам. Он соберет своих приближенных и обязательно вернется.

Джамал взглянул на юг. Оттуда продолжал дуть горячий ветер.

— Да смилуется над нами Аллах! Пусть он сделает кибли хотя бы немного сильнее, чтобы ветер замел наши следы!

8

Пожелание Джамала начинало сбываться. Ветер набирал силу и заметал следы, по которым работорговцы смогли бы найти маленький караван…

Эта ночь не принесла заметного похолодания, потому что кибли постоянно крепчал и приносил с собой жару. Ветер становился все сильнее. Скоро вокруг каравана повис плотный туман из песка и пыли, мешавший определить стороны света. Для Герольта и его товарищей оставалось загадкой, что позволяло Селиму и Джамалу не сбиваться с пути. Бедуины даже не собирались останавливаться и готовить укрытие от песчаной бури.

Вихри мельчайшего песка танцевали вокруг каравана подобно безумным дервишам, забирались под одежду людей и даже под платки, которыми те окутали лица. Постепенно ветер набрал такую силу, что метания песка превратились в удары бича, до крови рассекавшие кожу на руках беглецов и не позволявшие держать глаза открытыми. Путников начали мучить страшные головные боли. А бурдюки дрожали и трещали на ветру, как остатки порванного паруса.

Наконец дальнейшее продвижение вперед стало совершенно невозможным: песчаная буря разошлась настолько, что, казалось, была готова сорвать и унести путников в неизвестную даль. Бедуины прекратили неравную борьбу со стихией и остановили шествие по песчаному морю.

В одном из коридоров между дюнами измученные путники свалились с седел. С мокрых шкур верблюдов капал пот. Последние силы люди потратили на то, чтобы освободить животных от поклажи, наложить на их ноги путы и разбить две палатки.

Гариба, терявшего сознание от боли, Герольт и Тарик отнесли в палатку бедуинов. Не могло быть и речи о том, чтобы промыть его рану и наложить новую повязку. Песок продолжал летать повсюду, даже в палатке, и смена повязки принесла бы погонщику больше вреда, чем пользы.

Элоиза обессилела настолько, что в палатке, которую рыцари разделили с ней и Беатрисой, она выскользнула из рук сестры, упала наземь и тут же уснула. Остальные путешественники, хотя они тоже очень устали, не могли заснуть еще долго.

Кибли тем временем превратился в настоящий самум. Он бушевал в лагере, бросал в стены палаток тучи песка, подобные волнам прибоя, рвал певшие на ветру веревки и завывал в своей безмерной ярости.

Беатриса свернулась в клубок возле спавшей сестры, хныча от страха и моля Богоматерь о помощи, в то время как песок градом бился о стены палатки.

Завывания бури как будто отвечали стенаниям девушки, спрятавшейся от стихии и считавшей, что ее убежище надежно. Самум завывал снова и снова, будто ночь наполнили вопли грешных душ, вырвавшихся из подземного царства.

Час проходил за часом, а буря все не унималась. С наступлением дня самум даже усилился, словно решил отнять последние силы у животных и людей, осмелившихся бросить ему вызов.

Сбылись и опасения Джамала: во время самума действительно нельзя было обойтись без глотка воды и десяти минут. Ужасающая жара и песок, который облаком носился по палатке, стали настоящей пыткой. Путникам то и дело приходилось прикладываться к бурдюку пересохшими губами. Помня о том, что ближайший источник находится очень далеко, они старались продержать воду во рту как можно дольше.