Страница 30 из 38
Но в то же время Олег радовался, что у него такая ловкая сестренка. Улыбнувшись, он взял ее за руку:
Помчались, там уже родители, небось, икрумечут!
Так, может, сначала позвоним?
Олег в ответ лишь махнул рукой: здесь легче из конца в конец города на собачьей упряжке проскакать, чем найти нормально работающий автомат! А из висюлькинской квартиры звонить как-то они... не могли.
Денег теперь у них вообще оказалась куча, и они совершенно спокойно наняли такси до своего «самолета». Потом в середине пути Ольга сказала, что им надо остановиться:
Давай сперва к Наде заедем. Может, там еще Генка не ушел!
Ну, допустим. А при чем тут он?
А он скажет, где эта Змеевка и все тому подобное, про что я тебе...
— Где Змеевка, я и сам вам скажу, — вдруг отозвался шофер. — Могу подвезти...
Он потому что видел у Ольги «денежку с Петром Первым». А вы, если не видели такую, знайте: царь Петр нарисован на пятистах рублях.
Нам в Змеевку пока не надо, нам надо... — и Ольга назвала Надину улицу.
Ну, это вообще в центре, — сказал шофер. — Ехать?
Близнецы переглянулись:
— Да, поехали!
И вот они поднялись по широкой каменной лестнице Надиного дома... Хотя бы позвонили заранее... Они даже этого не сделали! Переглянулись, стоя у двери. И Олег как мужчина взялся за выполнение этой нелегкой задачи — звонить в дом только что нашедшейся девочки да еще и в начале одиннадцатого вечера!
Но опасения были напрасными, потому что мама в результате оказалась никакая не злая. А они сами — не какие-то там «с улицы», а «дорогие спасители». Генка, естественно, тоже был тут в роли спасителя-спасателя. И чувствовал себя совсем неплохо. Они пили чай с прекрасным тортом, который в Ростове называется «рыжик».
А в Ростове, надо вам заметить, еда вообще очень вкусная, а торты — в особенности. Они чаще всего самодельные, их продают такие, знаете ли, чуть излишне полноватые тетеньки с добрыми улыбками на лице. Они стоят возле универсамов или на маленьких рыночках довольно-таки длинными рядами. И вы можете у каждой попробовать ее изделия. И если скажете, что этот сладкий пирог или торт вам не очень нравится, а вот у соседки вы купите, никто на вас не обидится!
Словом, на столе стоял именно «рыжик». А это много-много слоев чего-то исключительно вкусного, и каждый слой промазан потрясающим кремом, а сверху тоже крем и еще обсыпка — действительно рыжего цвета!
Конечно, по мнению многих взрослых, сейчас было уже поздновато для дружеских чаепитий. Но ведь каникулы же! Можно хоть раз в жизни не думать о режиме дня.
Садясь за стол, Ольга и Олег переглянулись: первое — надо родителям звонить, второе — надо заниматься тем, для чего они сюда приехали.
Но родители еще явно не вернулись из цирка, а второе... да елки-палки, дайте спокойно хотя бы кусочек этого «рыжика» метнуть!
Так думал Олег и отчасти Ольга, которой все-таки больше надо было за фигурой следить. Поэтому она съела только половину своего кусочка и железной рукой отодвинула блюдечко:
— Спасибо большое!
Все смотрели на нее, как на воина, который в одиночку победил две сотни врагов.
— Ты правда больше не хочешь? — спросила Маргарита Владимировна.
Ей совсем не следовало этого говорить, однако Ольга все-таки сказала, нечаянно:
Там, может быть, сейчас Висюлькина пытают!
Вот и... — начала Надя и запнулась.
Она хотела сказать: «Вот и ничего страшного! Пусть попытают немножко!» Но не сказала ничего подобного. Прежде всего потому, что она так все-таки не считала, а подумала сгоряча. И,, во-вторых, тут был Генка, который... которого... Эх, да что там говорить? Поживем — увидим!
Вместо своих довольно-таки злых слов она сказала:
— Ну и что ты предлагаешь делать?
Ольга посмотрела на брата, тот в ответ лишь плечами пожал: «Начала, так уж говори». Ольга посмотрела на Надю очень выразительными глазами.
— Да можно, Оль! При моей маме все можно!
Но, знаете ли, не родилось еще на свете такого взрослого, при котором можно говорить все! И тут мама сама улыбнулась, махнула рукой:
— Говорите уж, не бойтесь. Я буду молчать на любом допросе!
Несколько секунд Ольга колебалась. Потом все-таки взяла себя в руки:
Простите, Маргарита Владимировна, а можно мы одни поговорим? Тут дело не в том, что мы вам не доверяем...
А в том, что вы мне все-таки не доверяете! — мама рассмеялась чуть нервно и вышла из комнаты: — Мне как раз позвонить надо.
Надя укоризненно посмотрела на Ольгу, но ничего не сказала. Потому что и в самом деле еще не родился на свет такой взрослый... Да вы все и сами понимаете!
Ольга быстро рассказала Генке и Наде, что ей удалось услышать, спрятавшись за шкафом, и что придумала сделать. Тут же она посмотрела Наде в 1 глаза. И та воскликнула:
— Я с вами, я с вами!
Однако было понятно, что ни о каких «с вами» и речи быть не может. Кто же это ее отпустит после таких жутких событий... А ведь они еще не сказали маме, что Надька сидела в подполе. Просто рассказали про какую-то дачу и замки на дверях.
— Надь, ты лучше нашим позвони, насвиститам что-нибудь... Сможешь?
В ответ Надя Морова лишь улыбнулась: дескать, неужели вы меня еще не изучили?!
— Тогда бежим отсюда! — вдруг сказала Ольга.
И была совершенно права. Потому что сейчас уходить всем вместе — это уж точно придется объясняться с Маргаритой Владимировной. Генка и Олег это быстро сообразили. Надя моментально отрезала три куска «рыжика»:
На дорожку!
Не, Надь...
А руки так и тянулись к торту!
Наконец они оказались на улице, не попрощавшись... Но что же делать? И снова машина, снова разговоры с шофером про деньги, про «поздно в вашем возрасте...»
— Вообще-то на кладбище вечером не всякий поедет! — сказала Ольга.
Дескать, видите: я же вам говорила!
— На слабо меня берете? — засмеялся шофер. — А известно вам, что на слабо дурак попался?
И с этими словами они поехали — сначала в «самолет», потому что близнецам надо было там кое-что сделать, причем до возвращения взрослых Сильверов. Оставив, как они считали, «успокоительную» записку, Олег и Ольга рванули в тот переулочек, к дому Валентины Васильевны Ромашкиной, к дому возле... кладбища!
В машине теперь только и разговоров было — о том; как похожи Ольга и Олег. А почему они стали так похожи, об этом несколько позднее!
У меня тоже вообще-то были знакомые... — начал таксист, то и дело оборачиваясь на близнецов, которые сидели рядом на заднем сиденье, — тоже были, но, ей-богу, не такие!
Ты до ужаса на девчонку похож, — говорил Генка, — до ужаса!
Это я похожа на переодетого мальчишку! — заступилась за брата Ольга.
С этими охами и ахами они домчали до сидящего в подвале Витальки Ромашкина. Таксист без всяких уговоров согласился ждать... На этот раз мальчишки не пошли в дом, а остались под яркими ростовскими звездами, в тишине, в теплом ночном безветрии, когда самый громкий звук рождают бесшумно проносящиеся по воздуху летучие мыши.
А Ольга в это время открывала тяжелый люк:
— Эй, Виталий!
Ромашкин сидел на тюфяке и, забыв про все, писал что-то в тетради той самой ручкой, которой он якобы должен был пробивать ступеньки в каменной глине... Поднял голову:
Оля!
Точно, я. Ты чего пишешь?
Почитать?
Сейчас это было ужасно не кстати. Однако глаза у Ромашкина были такие, что Ольга изобразила заинтересованность.
Конечно, почитай!
Только ты не обижайся, ладно?
Не обижаться?.. Ну ничего себе! Он ее в атомном каземате держал, не просил, чтоб не обижалась. А тут... Нет, Ромашкин, ты все-таки, как говорится, чудо в перьях! Однако ответила спокойно:
Читай, Виталь, чего мне обижаться!
Ну смотри, — сказал он почти сурово. Дескать, я предупреждал. И стал читать.
Как и полагается в книжках, мы напишем эти стихи короткими строчками, хотя, конечно, перед нами не Пушкин и не Алексей Константинович Толстой, сочинивший прекрасное стихотворение «Колокольчики мои, цветики степные», которое нравится людям, несмотря даже на то, что его заставляют учить в школе.