Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 28

Сьюзан Баксендейл вновь встала у пюпитра. Ее лицо было непроницаемо.

— Она полагает, что является представительным лицом того, кто, вполне возможно, будет следующим итальянским премьер-министром, — ответила женщина.

— Простите, — подняв руку, произнес Дэнни. — Может мне кто-нибудь толком сказать, кто такой этот Прима? Я слыхал о нем, но все же мне хотелось бы знать немного больше об этом малом.

Первой ему ответила Джеки Сондерс:

— Прима, кажется, владеет половиной Италии. Сам заработал миллиарды. Начал с продажи программного обеспечения. Сколотив состояние, занялся скупкой телевизионных станций. Затем стал приобретать универмаги, гостиницы, кинотеатры и издательства. Потом отхватил большой кусок от Интернета. Ныне он главный акционер многих преуспевающих компьютерных компаний.

— Честолюбивый мужик, — заметил Дэнни.

— Ты еще не все знаешь, — не утихала Джеки. — Почувствовав за своей спиной власть прессы и телевидения, он пустился в политику. Создал собственную партию «Luce Italia» — «Свет Италии». Скоро состоятся выборы, и ходят слухи, будто он ни с кем не брезгует вступать в союз, лишь бы ему поспособствовали попасть в премьерское кресло.

Сьюзан Баксендейл утвердительно кивнула:

— Вот уже несколько месяцев, как Прима маневрирует на политической сцене, собирая вокруг себя малочисленные партии. Недавний опрос общественного мнения показал, что он отстает только от мощного оппозиционного блока. Один большой рывок — и он будет править Италией.

— А хорошо это или плохо? — осведомилась Мэдди.

— Нас это не касается, — ответила Сьюзан Баксендейл. — Нас попросили, пока он в Лондоне, обеспечить ему безопасность. Этим мы и займемся.

— Он приедет с семьей? — спросил Алекс.

— Вряд ли, — вмешалась Джеки Сондерс. — Он уже два года как в разводе. У него есть дети: старшему — двадцать, младшему — шестнадцать, — живут вместе с матерью во Флоренции в собственном палаццо. С недавних пор Прима мало уделяет им внимания, но не с тех, как увлекся Лючией Барбьери, — она всем улыбнулась. — Я прочла об этом в журнале «Эй!» несколько месяцев назад. Лючия Барбьери, только что появившаяся на небосклоне сопрано, вдвое младше бывшей синьоры Примы и тем привлекательна. Вот уже пару лет Прима вкладывает в нее деньги. Поговаривают даже о многообещающем романе, что не по нутру Росси, ведь она, если верить слухам, рассчитывала обвенчаться с Джиорджио после того, как его супруга убралась с ее пути.

— Прима называет себя «Il Cuore d’Italia» — «Сердце Италии», — дальше тараторила Джеки Сондерс. — Скромность не из числа его достоинств. С недавнего времени Лючию Барбьери стали представлять в афишах как «La Voice d’Italia» — «Голос Италии». Нетрудно догадаться, кто за этим стоит! Ее появление на открытии концертов классической музыки будет по-настоящему большим выступлением за пределами собственной страны. Прима собирается взнести ее на Олимп.

— Вот что вам следует знать о Приме, — сказала Баксендейл, — он уверен, что на него готовят покушение. Сей синьор то и дело говорит, будто в итальянской секретной службе не верят этому, и что нынешнее правительство и пальцем не пошевелило, чтобы обеспечить его безопасность.

— Его слова имеют под собой основания? — осведомился кто-то из присутствующих.

— Прима утверждает, будто у него имеются доказательства, — ответила Сьюзан Баксендейл. — Однако он до сих пор не представил их. Как бы то ни было, вполне возможно, что некие лица в самой итальянской секретной службе точат на него зуб. Он непредсказуем в политике, и, по-моему, немало персон желало бы, чтобы он тихо исчез. Нам не следует пренебрегать его заявлениями лишь потому, что синьор Прима пользуется ими в предвыборных целях ради победы над правительством, — сжав пальцами края кафедры, она обвела всех взглядом. — Если ему суждено быть убитым, то только не в мое дежурство.

Это было общее мнение, никто не возразил.

— Хорошо, — проговорила женщина, — тогда все. — Тут она взглянула на стол, за которым сидели трое стажеров. — Мэдди, Дэнни, Алекс, задержитесь, пожалуйста, на пару слов. Остальные могут идти.

Через минуту в комнате никого уже не было.

— Дело Примы я поручаю вашей троице, — сказала Сьюзан Баксендейл. — Дэнни, Алекс, я хочу, чтобы вы стали его тенью, выходили как можно чаще на прямой контакт с ним. Мэдди… так, тебя я оставляю в конторе. Будешь согласовывать действия и держать меня в курсе.

— Разве я не приму непосредственного участия? — осведомилась девушка.

— Нет, не сейчас.

Мэдди была разочарована. Ей придется всю неделю проторчать как проклятой у монитора компьютера. Однако с руководством лучше не спорить.

— Роль нашего управления такова: мы должны продемонстрировать синьору Приме, что британская служба безопасности не дремлет, и неважно, будет ли синьор в восторге от нашего усердия или нет, — сказала им Сьюзан Баксендейл, — а также проследить, чтобы его пребывание у нас прошло гладко.

— А как насчет дюжины телохранителей? — поинтересовался Алекс Кокс.

— Не спускайте с них глаз, — промолвила Баксендейл. — Следите за каждым их шагом. Если кто-нибудь из них хоть раз оступится, я сразу получу разрешение министерства внутренних дел на их выдворение из страны. Да, кое-что еще вам следует знать. Прима связался с «Де Бирс» и ведет переговоры о взятии напрокат колье Каллас.





— Вот это да! — воскликнула Мэдди. — То бриллиантовое колье, что одевала оперная певица Мария Каллас? Оно же стоит неимоверную уйму денег, да?

— Около миллиона фунтов, — ответила Баксендейл. Дэнни тихо и протяжно присвистнул. — Прима хочет, чтобы на премьере оно было на Лючии Барбьери. Пока это секрет, но всякое может случиться, так что мне хотелось бы, чтобы в следующую пятницу вы были вдвойне осторожны. — Ее глаза впились в них. — Не очень-то увлекайтесь наблюдением за Примой. Я не желаю, чтобы колье стянули у вас из-под носа. Ясно?

— Ясно, — ответил Алекс.

— Прекрасно.

Собрав бумаги, женщина направилась к двери. Обернувшись и посмотрев на них, она добавила: — Я верю в вас и знаю, вы меня не подведете.

Дверь за ней резко захлопнулась, и троица переглянулась между собой.

— Ну что ж, — ухмыльнулся Дэнни, — похоже, нам опять досталось первосортное дельце.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Молодая черноволосая женщина лежит, словно мертвая.

Сбоку стоит молодой мужчина.

Входит другой мужчина. Безумный. Страшный.

Он смотрит на свою молодую супругу, свою прекрасную возлюбленную. Она мертва.

В гневе и отчаянии он достает кинжал и всаживает его в молодого мужчину. Тот, смертельно раненный, падает.

Помедлив секунду, лишь чтобы бросить прощальный взгляд на жену, убийца вонзает лезвие себе в грудь и тяжело оседает на пол.

У молодой женщины задрожали веки. Она не мертва. Она стряхивает со своих вежд навеянный дурманом сон и в ужасе взирает на распростертых у ее ног мертвецов. Затем выхватывает кинжал из руки возлюбленного и направляет его сверкающий клинок себе в грудь.

Она падает наземь.

На мгновение повисает тишина.

Начинается дождь. Неторопливо барабанят огромные тяжелые капли. Сцена темнеет.

Вместо нее появляется мощеная улица. У молодой девушки, лежащей под дождем, уже не темные волосы. Она по-прежнему красива, но теперь она блондинка. Когда полоса дождя накрывает две другие фигуры, то кажется, будто они исчезают. На их месте появляется женщина зрелых лет: жизнь покидает ее тело, рядом с израненным и седовласым мужчиной…

Выстрел.

Не удар кинжалом, а именно выстрелы. Их троих изрешетили пулями.

Издалека слышен чей-то гулкий голос.

«Мистер Стоун желает вам… покойной ночи».

Капли, падающие на затопленный тротуар, стучат все громче. Нет, это не дождь. Слишком громко. Ах да, это же одобрительные восклицания. Крики «Браво!», и льющий, словно из ведра, дождь здесь ни при чем — это аплодисменты.